Что теперь делать с ним? Дотащить такую тушу до машины я не смогу. Надо сходить поглядеть, не пригодится ли в помощники Цауне. И совсем опечаленный Аулис медленно потащился дальше.
Цауне стоял на коленях, прижав лоб к земле. Казалось, он молится, горестно поникнув перед неким могущественным божеством и не смея подняться. На затылке у него виднелась рана, из которой, смачивая волосы, сочилась кровь.
— Вот так штука, неужели пристрелен! — вздрогнул Аулис. Он ухватил Цауне за плечи и, сильно дернув к себе, посадил его. Лицо у того было испачкано землей и мокрое от росы. Из глаз текла жидкость, похожая на слезы. «Жив, покойники уж не плачут», — пронеслось в голове у Аулиса, и он начал трясти Цауне. Молодой человек раскрыл глаза и испуганно уставился на Аулиса.
— Пустите, пустите! Директор уже тут? Он застрелит меня, и Мильдочка останется одна. Совсем одна
на целом свете! — Цауне будто в бреду вырывался из рук Аулиса, крепко державших его. Слезы снова потекли у него по грязному лицу. Бог весть отчего, Ау-лису вспомнился младший брат, павший на войне, и ему стало очень жаль Цауне.
— Не бойся, братец, я тебе ничего не сделаю. Директор валяется, как падаль, и не может уже накинуться на тебя. Сиди спокойно, я осмотрю рану. — Цауне и вправду послушно уселся и успокоился. Аулис оглядел рассеченный затылок и увидел, что это не от пули, а от удара. Вовсе уж не опасное дело.
— Форменный изверг, застрелить не сумел, так расшиб, револьвером затылок, — ворчал, понемногу успокаиваясь, Аулис. — Эту дырку мы живо зачиним, и помину не будет. Немножко юшки повытекло, ну не беда. Без этого не обойтись, если уж получилась потасовка. Я бы на вашем месте как следует дал ему в нос. Таким никогда не надо спускать, — поучал бухгалтера Аулис, пытаясь окончательно привести его в чувство.
Цауне слушал слова шофера, не понимая их содержания. В страхе он ждал, что опять прогремит выстрел, который будет последним. Никогда уже он не попадет в Ригу и не увидит Мильдочку. Тут же, на чужой ниве, его подберут, оттащат немного и бросят в какую-нибудь яму. Заровняют землю, и Мильдочка даже не сможет найти место, где он похоронен. Что-то она будет делать, одна-одинешенька на целом свете?
— Как это у вас получилось, с чего это директор начал беситься? — прервал его думы вопрос Аулиса.
— Да никак не получилось. Говорил про обольщение чужих жен и вдруг отвесил мне пощечину. Я даже слова сказать не успел. — Голос Цауне все еще дрожал.
— Да уж, на бабах-то он прямо свихнулся. Чего только не вытворял в этой же самой машине, даже вспоминать совестно. Знала бы мадам, так больше не подпустила бы к себе. Да она и сама-то не лучше. Уж не застукал ли он когда-нибудь вас вместе с ней? — спокойно рассуждал Аулис.
— Как вы можете так говорить! У меня есть невеста, которую я очень люблю, — и Цауне опасливо поглядел на Аулиса.
— Это неважно! Может, мадамочка сама затащила вас в сети. Они теперь умеют. Чего только я в своих автомобилях не насмотрелся и не наслушался! Вторую вавилонскую историю написать можно. Ну, а эти самые женихи и невесты — ангелы, что ли? Откуда ж тогда берутся черти и ведьмы? Ведь каждая супружеская пара в свое время была женихом и невестой. Нет, милый мой, все мы только люди. Но Цеплис — это уж настоящая скотина! Скольким мужчинам пришлось бы за ним гоняться, если бы все зараз хотели ему отомстить? Мстить тоже надо в меру! Иначе наш директор не валялся бы там, что мешок, а был бы продырявлен, как решето. Ну, да ладно, что мне за дело до господской жизни и до ихнего супружества. Попробуем-ка встать. Надо помочь директору, чтобы не издох совсем.
— Я еще не могу встать, голова кружится, — беспомощно пролепетал Цауне, снова опускаясь на землю.
Солнце уже припекало, лишь изредка в синеве неба раздавалась томная песня жаворонка. По шоссе проезжала какая-то крестьянская повозка, лошадь мелкой рысцой приближалась к автомобилю. Увидев застывшее на дороге чудовище, она оробела и начала стричь ушами. Седок в телеге тоже насторожился и, придерживая вожжи, искал взглядом исчезнувших пассажиров. Лошадь топталась и прыгала на месте, не желая приближаться к машине, но седок раза два огрел ее кнутом, и она вскачь помчалась по шоссе, словно убегая от большого несчастья. Аулис, увидев это, улыбнулся, и лицо его озарилось шоферской гордостью.
— Куда ты там на своей кошке ускачешь, — с сознанием превосходства произнес он, насмешливо поглядев вслед удаляющейся телеге. — Долго мы тут будем сидеть? Вам, господин Цауне, надо взять себя в руки. Нельзя же из-за пустяковой царапины и небольшого испуга целый день валяться в поле, — ска-
зал Аулис, когда проезжий на шоссе уже скрылся из виду.
— Я встану... А что нам надо делать? — Цауне уже почти очухался.
— Что делать? Возьмем директора и дотащим до машины.
— Я-то уж до него не дотронусь!
— Какой барин — наверно грыжу получить боишься? Почему же это я должен надрываться один? Нет, вы должны помочь, нельзя же оставлять директора в поле, — твердо сказал Аулис.
— Я не полезу туда, где меня могут застрелить. Он же очухается и опять вспомнит...
— Из чего ему стрелять-то, если он забросил револьвер? Ах да, ведь его тоже нужно найти. Совсем позабыл, хорошо, что напомнили. — И Аулис в самом деле принялся искать револьвер Цеплиса. Цауне. пугливо следил за каждым его движением, надеясь в душе, что разыскать револьвер все-таки не удастся.
— Что вы сделаете, если найдете? Директору ведь не отдадите?
— Себе-то уж не оставлю. Но до Риги он своего нагана не увидит. Не то опять начнет дурака валять. Вон он, револьвер-то, весь мокрый и забит землей. Вам я его не покажу, еще опять сделается дурно, — и Аулис, смеясь, спрятал оружие в карман. — Теперь вставайте и пошли, подберем директора. Грешно оставлять его так долго жариться на солнце. — Аулис подошел и с решительным видом остановился возле Цауне. Тот понял, что теперь надо подниматься, чтобы не рассердить шофера. Встав на ноги, он почувствовал, что весь мир вращается вокруг него. Но Аулис взял его под руку, и оба зашагали туда, где лежал Цеплис.
Цезарю казалось странным, что человек, преследовавший и обрекший его на смерть, теперь бессильно лежит на земле и даже не шевелится. Может быть, он только притворяется, чтобы заманить своего неуловимого противника? Однако Цеплис так тяжело дышал, что не оставалось сомнений в его беспомощности. Аулис тотчас же принялся за дело. Расстегнул на Цеп-лисе пуговицы, развязал галстук и снял воротничок.
Потом встряхнул директора и попытался его усадить. Но это не удалось. Немощное тело сразу же валилось опять на землю. Напрасно измучившись, Аулис почти злобно крикнул, обращаясь к Цауне:
— Стоит, как истукан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Цауне стоял на коленях, прижав лоб к земле. Казалось, он молится, горестно поникнув перед неким могущественным божеством и не смея подняться. На затылке у него виднелась рана, из которой, смачивая волосы, сочилась кровь.
— Вот так штука, неужели пристрелен! — вздрогнул Аулис. Он ухватил Цауне за плечи и, сильно дернув к себе, посадил его. Лицо у того было испачкано землей и мокрое от росы. Из глаз текла жидкость, похожая на слезы. «Жив, покойники уж не плачут», — пронеслось в голове у Аулиса, и он начал трясти Цауне. Молодой человек раскрыл глаза и испуганно уставился на Аулиса.
— Пустите, пустите! Директор уже тут? Он застрелит меня, и Мильдочка останется одна. Совсем одна
на целом свете! — Цауне будто в бреду вырывался из рук Аулиса, крепко державших его. Слезы снова потекли у него по грязному лицу. Бог весть отчего, Ау-лису вспомнился младший брат, павший на войне, и ему стало очень жаль Цауне.
— Не бойся, братец, я тебе ничего не сделаю. Директор валяется, как падаль, и не может уже накинуться на тебя. Сиди спокойно, я осмотрю рану. — Цауне и вправду послушно уселся и успокоился. Аулис оглядел рассеченный затылок и увидел, что это не от пули, а от удара. Вовсе уж не опасное дело.
— Форменный изверг, застрелить не сумел, так расшиб, револьвером затылок, — ворчал, понемногу успокаиваясь, Аулис. — Эту дырку мы живо зачиним, и помину не будет. Немножко юшки повытекло, ну не беда. Без этого не обойтись, если уж получилась потасовка. Я бы на вашем месте как следует дал ему в нос. Таким никогда не надо спускать, — поучал бухгалтера Аулис, пытаясь окончательно привести его в чувство.
Цауне слушал слова шофера, не понимая их содержания. В страхе он ждал, что опять прогремит выстрел, который будет последним. Никогда уже он не попадет в Ригу и не увидит Мильдочку. Тут же, на чужой ниве, его подберут, оттащат немного и бросят в какую-нибудь яму. Заровняют землю, и Мильдочка даже не сможет найти место, где он похоронен. Что-то она будет делать, одна-одинешенька на целом свете?
— Как это у вас получилось, с чего это директор начал беситься? — прервал его думы вопрос Аулиса.
— Да никак не получилось. Говорил про обольщение чужих жен и вдруг отвесил мне пощечину. Я даже слова сказать не успел. — Голос Цауне все еще дрожал.
— Да уж, на бабах-то он прямо свихнулся. Чего только не вытворял в этой же самой машине, даже вспоминать совестно. Знала бы мадам, так больше не подпустила бы к себе. Да она и сама-то не лучше. Уж не застукал ли он когда-нибудь вас вместе с ней? — спокойно рассуждал Аулис.
— Как вы можете так говорить! У меня есть невеста, которую я очень люблю, — и Цауне опасливо поглядел на Аулиса.
— Это неважно! Может, мадамочка сама затащила вас в сети. Они теперь умеют. Чего только я в своих автомобилях не насмотрелся и не наслушался! Вторую вавилонскую историю написать можно. Ну, а эти самые женихи и невесты — ангелы, что ли? Откуда ж тогда берутся черти и ведьмы? Ведь каждая супружеская пара в свое время была женихом и невестой. Нет, милый мой, все мы только люди. Но Цеплис — это уж настоящая скотина! Скольким мужчинам пришлось бы за ним гоняться, если бы все зараз хотели ему отомстить? Мстить тоже надо в меру! Иначе наш директор не валялся бы там, что мешок, а был бы продырявлен, как решето. Ну, да ладно, что мне за дело до господской жизни и до ихнего супружества. Попробуем-ка встать. Надо помочь директору, чтобы не издох совсем.
— Я еще не могу встать, голова кружится, — беспомощно пролепетал Цауне, снова опускаясь на землю.
Солнце уже припекало, лишь изредка в синеве неба раздавалась томная песня жаворонка. По шоссе проезжала какая-то крестьянская повозка, лошадь мелкой рысцой приближалась к автомобилю. Увидев застывшее на дороге чудовище, она оробела и начала стричь ушами. Седок в телеге тоже насторожился и, придерживая вожжи, искал взглядом исчезнувших пассажиров. Лошадь топталась и прыгала на месте, не желая приближаться к машине, но седок раза два огрел ее кнутом, и она вскачь помчалась по шоссе, словно убегая от большого несчастья. Аулис, увидев это, улыбнулся, и лицо его озарилось шоферской гордостью.
— Куда ты там на своей кошке ускачешь, — с сознанием превосходства произнес он, насмешливо поглядев вслед удаляющейся телеге. — Долго мы тут будем сидеть? Вам, господин Цауне, надо взять себя в руки. Нельзя же из-за пустяковой царапины и небольшого испуга целый день валяться в поле, — ска-
зал Аулис, когда проезжий на шоссе уже скрылся из виду.
— Я встану... А что нам надо делать? — Цауне уже почти очухался.
— Что делать? Возьмем директора и дотащим до машины.
— Я-то уж до него не дотронусь!
— Какой барин — наверно грыжу получить боишься? Почему же это я должен надрываться один? Нет, вы должны помочь, нельзя же оставлять директора в поле, — твердо сказал Аулис.
— Я не полезу туда, где меня могут застрелить. Он же очухается и опять вспомнит...
— Из чего ему стрелять-то, если он забросил револьвер? Ах да, ведь его тоже нужно найти. Совсем позабыл, хорошо, что напомнили. — И Аулис в самом деле принялся искать револьвер Цеплиса. Цауне. пугливо следил за каждым его движением, надеясь в душе, что разыскать револьвер все-таки не удастся.
— Что вы сделаете, если найдете? Директору ведь не отдадите?
— Себе-то уж не оставлю. Но до Риги он своего нагана не увидит. Не то опять начнет дурака валять. Вон он, револьвер-то, весь мокрый и забит землей. Вам я его не покажу, еще опять сделается дурно, — и Аулис, смеясь, спрятал оружие в карман. — Теперь вставайте и пошли, подберем директора. Грешно оставлять его так долго жариться на солнце. — Аулис подошел и с решительным видом остановился возле Цауне. Тот понял, что теперь надо подниматься, чтобы не рассердить шофера. Встав на ноги, он почувствовал, что весь мир вращается вокруг него. Но Аулис взял его под руку, и оба зашагали туда, где лежал Цеплис.
Цезарю казалось странным, что человек, преследовавший и обрекший его на смерть, теперь бессильно лежит на земле и даже не шевелится. Может быть, он только притворяется, чтобы заманить своего неуловимого противника? Однако Цеплис так тяжело дышал, что не оставалось сомнений в его беспомощности. Аулис тотчас же принялся за дело. Расстегнул на Цеп-лисе пуговицы, развязал галстук и снял воротничок.
Потом встряхнул директора и попытался его усадить. Но это не удалось. Немощное тело сразу же валилось опять на землю. Напрасно измучившись, Аулис почти злобно крикнул, обращаясь к Цауне:
— Стоит, как истукан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111