Да, милый? Я так хочу знать. Весь день сгорала от любопытства, но не хотела тебя тревожить. Разве я не паинька? — щебетала Берта, наливая сельтерскую в стакан. Цеплис пил и не понимал, отчего, собственно, ему становится Лучше — от пузырящейся жидкости или же от щебег тания жены. Но даже против воли -ему становилось, лучше, и Цеплис в душе радовался, что он опять возле Берты и может с ней поделиться.
— Ты совсем паинька, и только поэтому я тебе все расскажу, — ответил он уже немножко веселее.
— Ты, наверно, собирался меня как следует выбранить?
— Почему же? Вовсе нет.
— Не надо отпираться. Ведь ты же и утром только из-за меня так налетел на Эльзу! И потом я слышала, что ты давно проснулся, а все не выходишь. Наверно, придумывал, как бы получше пробрать меня?
— Неправда, я все время спал, а утром вовсе не сердился на тебя. — Цеплис отпирался, потому что ему было стыдно перед нею. Стыдно за свою злость и за свое долгое раздумывание. Да, Берта настоящий ангел! Все видит, все чувствует и никогда не выходит из себя. Ну, о вчерашней выходке не стоит говорить.
— Ты, наверно, не можешь забыть мое вчерашнее легкомыслие? Прости, милый, свою озорницу. — Берта шалила и нежно прижималась к Цеплису.
— О таких мелочах не стоит вспоминать. Нам теперь нужно поговорить о более серьезных вещах. Надо обсудить предстоящие дела.
— Ах, значит, все мои поступки это такие мелочи, что их не стоит даже вспоминать и прощать? — закапризничала Берта.
— Ладно, прощаю, только не сердись.
— Что ты прощаешь? Я ничего не сделала. Скорее тебе надо бы просить у меня прощения. Но это потом, когда покушаешь. Теперь идем обедать, мне ведь тоже хочется есть. — Она схватила мужа за руку и с хохотом потащила в столовую.
Обедали они оба с аппетитом, особенно Цеплис. Он был голоден и почти не разговаривал за едой. Берта, наоборот, болтала без умолку и всячески вышучивала мужа, не давая ни на минуту забыть о своем присутствии. Кофе они пили в гостиной, и тут Цеплис принялся подробно рассказывать о ходе вчерашнего собрания. Сначала он изложил самое главное, а потом вернулся к деталям и остановился на своих впечатлениях. Берта слушала с глубоким вниманием, время от времени расспрашивая о подробностях. Можно было заметить, что она руководствуется не только любопытством, но действительно хочет все понять и узнать. С одной стороны, Цеплису это нравилось, но с другой — напоминало допрос с выпытыванием самых мельчайших подробностей. Однако настроение у него было такое хорошее, что он охотно повторял все эти мелочи. Правда, о ночных похождениях после общего обеда Цеплису говорить не хотелось, да, в сущности, он всего и не помнил. Но Берта была так деликатна, что не только не расспрашивала об этом, но даже сама перевела разговор на другую тему. Это еще больше улучшило расположение духа Цеплиса, хотя в ночных похождениях, собственно, не было ничего, такого, о чем нельзя было бы рассказать жене.
— Теперь, когда ты мне все, рассказал... — Берта остановилась на половине фразы, и Цеплису показалось, что жена иронизирует.
— Я вовсе не утверждаю, что рассказал все, — возразил он.
— То, нерассказанное, можешь оставить при себе, я совсем не хочу знать. Пусть и у тебя остается какая-нибудь тайна, не открытая жене. Не то у меня одной будут тайны, а у тебя нет, — Берте попрежнему было весело.
— Ты высмеиваешь меня, чтобы отплатить за вчерашнее?
— Зачем? Оставим вчерашнее, вместе с минувшей ночью. Я хочу поговорить совсем о другом. Ты еще не забыл, как однажды зимой уличил меня в том, что я поздно прихожу домой?
— Как можно, это забыть? И за все время ты не сказала ни слова.
— Теперь я хочу рассказать тебе все. Только наберись терпения еще на одну минутку и не начинай меня заранее бранить.
— Если уж я столько терпел, так теперь смогу выдержать и эту минутку. — В голосе Цеплиса зазвучала легкая ирония.
— Я не собираюсь тебя долго мучить, только прошу, чтобы ты меня не прерывал.
— Это я тебе обещаю твердо. — Цеплис хотел говорить спокойно, но в его словах прозвучали нотки скрытой тревоги.
— Видишь ли, мой милый, хороший друг, ты все время готовился к великим делам, которые принесут тебе не только несметное богатство, но и славу и... — Берте не хватило дыхания, И она не сразу нашлась, что сказать еще. Использовав это мгновение, Цеплис тотчас же вставил:
— Не только я, но и ты все время принимала живое участие.
— Я же просила, и ты обещал мне, что не будешь перебивать, — недовольно воскликнула Берта. — Но не будем спорить. Мне во всех твоих замыслах уделялось лишь второстепенное место. И с этим я не хотела примириться. Я хочу быть тебе не только женой и другом, но и помощницей в работе и жизни, такой помощницей, на которую ты во всем мог бы поло-
житься. Вижу, вижу, как тебе трудно держать обещание! Ты хочешь меня уверить, что я такой и была. Что я и так хороша и что ты вовсе не желаешь, чтобы я была иною.' Ведь правда? Но не забудь, что ты-то изменишься и вырастешь. Почему же ты хочешь, чтобы я осталась на месте и только глядела бы, как ты уходишь вперед? Кем же тогда я для тебя буду? — Берта на мгновение умолкла.
— Ты для меня всегда была хорошим помощником, и я ничего не скрывал от тебя, — Цеплис не мог утерпеть и снова вставил словечко.
— Ты совсем не владеешь собой, — усмехнулась Берта. — Удивляюсь, как тебе это удавалось вчера? Может быть, ты считаешь, что перед женой незачем сдерживаться? Это еще печальнее. Я не хочу превратиться для тебя в то неизбежное зло, которое терпят лишь из-за общественных предрассудков. Я хочу стать помощником, без которого нельзя обойтись. Надеюсь, ты поймешь меня. Я всю зиму ходила на курсы, изучала бухгалтерию, коммерцию и английский язык, для того чтобы стать тебе настоящей помощницей и чтобы тебе не пришлось доверять тайны большого предприятия посторонним людям.
— Я не знаю, можно ли мне говорить? — спросил Цеплис, когда Берта замолкла на минуту.
— Нет, это еще не все. Твоему предприятию придется бороться на мировом рынке, и ты один не справишься со всеми делами. Поэтому я хочу быть твоей правой рукой, выполняющей ту работу, которую ты ле успеешь сделать своими двумя руками. Я надеюсь, ты разрешишь мне это. Вот какая у меня была тайна, которую я не хотела тебе открывать. — Берта раскраснелась и разволновалась.
— Милая, а я-то вообразил...
— Мы же всегда мерим на свой аршин, — Берта слегка улыбнулась.
— Не знаю, радоваться мне или сердиться на твою затею. — Цеплис уклонялся от прямого ответа.
— Ну, конечно, сердиться! Как смеет жена без ведома мужа учиться и как это она хочет быть в жизни больше, чем женой? Это же преступление против всех законов нравственности! Вы же хотите, чтобы мы были только куклами, с которыми играют, пока не надоест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Ты совсем паинька, и только поэтому я тебе все расскажу, — ответил он уже немножко веселее.
— Ты, наверно, собирался меня как следует выбранить?
— Почему же? Вовсе нет.
— Не надо отпираться. Ведь ты же и утром только из-за меня так налетел на Эльзу! И потом я слышала, что ты давно проснулся, а все не выходишь. Наверно, придумывал, как бы получше пробрать меня?
— Неправда, я все время спал, а утром вовсе не сердился на тебя. — Цеплис отпирался, потому что ему было стыдно перед нею. Стыдно за свою злость и за свое долгое раздумывание. Да, Берта настоящий ангел! Все видит, все чувствует и никогда не выходит из себя. Ну, о вчерашней выходке не стоит говорить.
— Ты, наверно, не можешь забыть мое вчерашнее легкомыслие? Прости, милый, свою озорницу. — Берта шалила и нежно прижималась к Цеплису.
— О таких мелочах не стоит вспоминать. Нам теперь нужно поговорить о более серьезных вещах. Надо обсудить предстоящие дела.
— Ах, значит, все мои поступки это такие мелочи, что их не стоит даже вспоминать и прощать? — закапризничала Берта.
— Ладно, прощаю, только не сердись.
— Что ты прощаешь? Я ничего не сделала. Скорее тебе надо бы просить у меня прощения. Но это потом, когда покушаешь. Теперь идем обедать, мне ведь тоже хочется есть. — Она схватила мужа за руку и с хохотом потащила в столовую.
Обедали они оба с аппетитом, особенно Цеплис. Он был голоден и почти не разговаривал за едой. Берта, наоборот, болтала без умолку и всячески вышучивала мужа, не давая ни на минуту забыть о своем присутствии. Кофе они пили в гостиной, и тут Цеплис принялся подробно рассказывать о ходе вчерашнего собрания. Сначала он изложил самое главное, а потом вернулся к деталям и остановился на своих впечатлениях. Берта слушала с глубоким вниманием, время от времени расспрашивая о подробностях. Можно было заметить, что она руководствуется не только любопытством, но действительно хочет все понять и узнать. С одной стороны, Цеплису это нравилось, но с другой — напоминало допрос с выпытыванием самых мельчайших подробностей. Однако настроение у него было такое хорошее, что он охотно повторял все эти мелочи. Правда, о ночных похождениях после общего обеда Цеплису говорить не хотелось, да, в сущности, он всего и не помнил. Но Берта была так деликатна, что не только не расспрашивала об этом, но даже сама перевела разговор на другую тему. Это еще больше улучшило расположение духа Цеплиса, хотя в ночных похождениях, собственно, не было ничего, такого, о чем нельзя было бы рассказать жене.
— Теперь, когда ты мне все, рассказал... — Берта остановилась на половине фразы, и Цеплису показалось, что жена иронизирует.
— Я вовсе не утверждаю, что рассказал все, — возразил он.
— То, нерассказанное, можешь оставить при себе, я совсем не хочу знать. Пусть и у тебя остается какая-нибудь тайна, не открытая жене. Не то у меня одной будут тайны, а у тебя нет, — Берте попрежнему было весело.
— Ты высмеиваешь меня, чтобы отплатить за вчерашнее?
— Зачем? Оставим вчерашнее, вместе с минувшей ночью. Я хочу поговорить совсем о другом. Ты еще не забыл, как однажды зимой уличил меня в том, что я поздно прихожу домой?
— Как можно, это забыть? И за все время ты не сказала ни слова.
— Теперь я хочу рассказать тебе все. Только наберись терпения еще на одну минутку и не начинай меня заранее бранить.
— Если уж я столько терпел, так теперь смогу выдержать и эту минутку. — В голосе Цеплиса зазвучала легкая ирония.
— Я не собираюсь тебя долго мучить, только прошу, чтобы ты меня не прерывал.
— Это я тебе обещаю твердо. — Цеплис хотел говорить спокойно, но в его словах прозвучали нотки скрытой тревоги.
— Видишь ли, мой милый, хороший друг, ты все время готовился к великим делам, которые принесут тебе не только несметное богатство, но и славу и... — Берте не хватило дыхания, И она не сразу нашлась, что сказать еще. Использовав это мгновение, Цеплис тотчас же вставил:
— Не только я, но и ты все время принимала живое участие.
— Я же просила, и ты обещал мне, что не будешь перебивать, — недовольно воскликнула Берта. — Но не будем спорить. Мне во всех твоих замыслах уделялось лишь второстепенное место. И с этим я не хотела примириться. Я хочу быть тебе не только женой и другом, но и помощницей в работе и жизни, такой помощницей, на которую ты во всем мог бы поло-
житься. Вижу, вижу, как тебе трудно держать обещание! Ты хочешь меня уверить, что я такой и была. Что я и так хороша и что ты вовсе не желаешь, чтобы я была иною.' Ведь правда? Но не забудь, что ты-то изменишься и вырастешь. Почему же ты хочешь, чтобы я осталась на месте и только глядела бы, как ты уходишь вперед? Кем же тогда я для тебя буду? — Берта на мгновение умолкла.
— Ты для меня всегда была хорошим помощником, и я ничего не скрывал от тебя, — Цеплис не мог утерпеть и снова вставил словечко.
— Ты совсем не владеешь собой, — усмехнулась Берта. — Удивляюсь, как тебе это удавалось вчера? Может быть, ты считаешь, что перед женой незачем сдерживаться? Это еще печальнее. Я не хочу превратиться для тебя в то неизбежное зло, которое терпят лишь из-за общественных предрассудков. Я хочу стать помощником, без которого нельзя обойтись. Надеюсь, ты поймешь меня. Я всю зиму ходила на курсы, изучала бухгалтерию, коммерцию и английский язык, для того чтобы стать тебе настоящей помощницей и чтобы тебе не пришлось доверять тайны большого предприятия посторонним людям.
— Я не знаю, можно ли мне говорить? — спросил Цеплис, когда Берта замолкла на минуту.
— Нет, это еще не все. Твоему предприятию придется бороться на мировом рынке, и ты один не справишься со всеми делами. Поэтому я хочу быть твоей правой рукой, выполняющей ту работу, которую ты ле успеешь сделать своими двумя руками. Я надеюсь, ты разрешишь мне это. Вот какая у меня была тайна, которую я не хотела тебе открывать. — Берта раскраснелась и разволновалась.
— Милая, а я-то вообразил...
— Мы же всегда мерим на свой аршин, — Берта слегка улыбнулась.
— Не знаю, радоваться мне или сердиться на твою затею. — Цеплис уклонялся от прямого ответа.
— Ну, конечно, сердиться! Как смеет жена без ведома мужа учиться и как это она хочет быть в жизни больше, чем женой? Это же преступление против всех законов нравственности! Вы же хотите, чтобы мы были только куклами, с которыми играют, пока не надоест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111