Эти слова Валентины были для Эдмунда подобны удару грома. В дикой ярости он только и мог воскликнуть:
— А ты сама случайно не куплена где-нибудь в рассрочку?
— Так бывает, Эдмунд, когда не верят в любовь. Я тебе всегда говорила.
— Что ты мне тут мораль читаешь? Забирай свою мебель, купленную в рассрочку, и освободи мою квартиру.
— Нет, милый, квартира на мое имя, и я никуда не собираюсь из нее уходить.
— Ах, так вот твоя хваленая любовь, застрахованная со всех сторон?
— Да разве я не знала, что ты на мне женишься только ради приданого? Я была бы последней дурой, если бы не застраховалась. Теперь ты так скоро от меня не убежишь. Пожалеешь все это бросить. Лучше одумайся, и давай жить по-старому.
— Мне нечего одумываться, и я не хочу больше жить с тобой ни одного, дня! — Эдмунд вылетел из квартиры, как пробка из бутылки шампанского. Неужели его. вправду так объегорили? Что теперь делать? Такое прекрасное начало, такие блистательные были надежды, и все это обернулось какой-то безобразной мистификацией. Нагайнис явно издевался и не сказал-ни одного дельного слова. Нельзя же принимать всерьез все, что он там наболтал. «Наверняка просто дразнил меня». .. утешал себя Эдмунд, не в силах смириться с горькой истиной. Сердце жаждало утешения, хотело сберечь надежду.
Сам не замечая, куда идет, Эдмунд добрался до серого домика, в котором жила его мать. С самой свадьбы он не ходил этой дорогой и не видался с матерью. Теперь можно зайти, поглядеть, как ей живется, узнать, здорова ли она. Да кстати призанять деньжонок на папиросы, каких-нибудь десять лат. Сказать, что позабыл кошелек. Нельзя же выкладывать матери всю правду...
Старуха как раз сидела за своей обычной трапезой: кружечка кофе с сахарином и печеная на углях селедка. Она только что пришла с работы и опять размышляла о счастливой судьбе своего сына. При виде Эдмунда у нее сердце замерло, одновременно от радости и от зловещего предчувствие: что-то пригнало его сюда? Эдмунд привычно-торопливо поцеловал мать в лоб и тотчас уселся на кушетку, где так часто спал, когда у него еще не было квартиры. Нередко ему приходилось жить тут от получки до получки, когда не на что было снять себе комнату. В таких случаях он не только жил, но и кормился у матери. Обстирывать же
сына она всегда считала делом своей чести, и эту честь хотела хранить за собой до могилы.
— Каким это ветром, сынок, тебя занесло? Я уж думала, ты совсем позабыл свою старуху. Другой раз и хотелось самой сходить, да не смела.
— Занесло меня, мать, сильным ветром. Нехорошо, что ты никогда не заходишь. Чего тебе бояться? Что ж, я не хозяин в своем доме?
— Хозяин-то хозяин, да ведь верх-то все ж таки всегда берет она.
— Почему?
— Ну, так ведь у нее же богатство. Богатство, сын, всему свету приказывает. У кого его много, тот и силен. Убирайся-ка с дороги, чтоб не затоптали!
— Что ты ерунду городишь! Там и не пахнет этим хваленым богатством! — Услышав его слова, мать осталась стоять с раскрытым ртом, лишившись дара речи." Эдмунд спохватился, что высказал слишком много. Но удивление матери разозлило его, и он с беспощадной яростью продолжал: — Я попался в лапы самым настоящим мошенникам! Обещанного приданого и духу нет! Да еще я сам же должен покрыть свадебные расходы. Вот как оно получается с богатыми женами!
— Ах, батюшки, ах, батюшки! А сама-то что ж говорит?
— Дрыхнет да ворчит. Что ей еще говорить? Подцепила мужа, а теперь можно показывать свою натуру!
— Тут уж без полиции не обойдется! Ну, вот и вышло в точности так, как мне приснилось в день твоей свадьбы. Будто за Красными амбарами тебя обступили жулики и хотели продать латунные часы за-место настоящих золотых. Я кричу, чтоб ты не покупал. А ты не слушаешь, отдаешь все свои деньги и берешь часы. Сон-то и в руку. Ах, жулики, ах, мошенники! Вот и говори, что снам нельзя верить.
— Чего теперь плакаться! Что ж ты раньше молчала?
— Да разве ж ты моего совета спрашивал? Сам летал и гонялся, как настеганный. Богатая, богатая и богатая, одно только слышу. Вот тебе и богатство. Как
же ты будешь содержать и обхаживать такую баронессу? — Старуха стала перед сыном, точно разъяренная сова. Но Эдмунду уж очень понравилось, что мать назвала Валентину баронессой. Это было для нее действительно самое правильное прозвище! Он так и будет всем говорить, что «баронесса дрыхнет да ворчит». Эдмунд повеселел и на миг забыл, что обманут и одурачен. Ему показалось даже, будто это случилось не с ним, а с кем-то из его друзей, над которым теперь не грех посмеяться.
— Не станем мы из этого делать трагедии. К баронессе я больше не вернусь, а тебе сегодня придется приютить меня.
— Да никак ты спятил! Да какая же мать будет помогать сыну разводиться с женой? Ступай назад, и живите с богом. Небось, нужда заставит, так образумится и начнет работать!
— Такая никогда работать не станет, и я к ней не вернусь. Устрой мне только поужинать и постели тут на кушетке.
— Надо сходить в лавку и поглядеть чего-нибудь. Дома-то нет ничего. Давай деньги, я сбегаю.
— Нет у меня денег.
— Ах, батюшки, даже денег у него нет! Откуда ж.е я, бедная женщина, возьму! — Старуха укуталась в большой платок и двинулась к дверям. Эдмунд крикнул ей вслед:
— И папирос принеси!
Здесь Саусайс переспал несколько ночей. Поздно вечером появлялся, рано утром уходил. Мать потчевала сына чем могла, но про себя только вздыхала. Ждала легкой жизни, а теперь опять надо поить-кормить сына! Сам он все время такой раздраженный, словечка добром не вытянуть. Ну, да мало ли у него неприятностей? После таких надежд остался при пиковом интересе. Будешь тут сердитым!..
Но Эдмунд исчез так же внезапно, как появился. Один вечер не пришел ночевать и больше не приходил вообще. Мать напрасно ждала каждый вечер, он как
в воду канул. Где его искать? Показываться к нему на службу сын запретил ей уже давно. Господа военные не любят, когда под ногами путаются старые тетеньки. Военные дела — для мужчин, а не для старух. Идти искать его у молодой и уже покинутой жены тоже нет смысла. Если уж мать ничего не знает, откуда знать той? Так медленно угасала старая Саусайс, не столько, от работы, сколько от беспокойства за сына.
А Эдмунд вернулся к Валентине. Та однажды появилась у него на службе и попросила его зайти к ней переговорить. Оставаться необязательно, но поговорить-то ведь можно. В тот день Эдмунд заупрямился и не пошел. Но уже на следующий день не выдержал и заглянул к ней. Он только хотел узнать, что, собственно, собирается сказать ему Валентина. Поговорить с ней и со спокойной совестью уйти. Он же не ребенок, которого можно удержать силой.
Однако Эдмунд был молодой, пылкий мужчина, а Валентина достаточно соблазнительна, чтобы завлечь его в свои объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111