— Господа, останемтесь в деловых рамках и примем предложение господина Леймана. Я, со своей стороны, рекомендую избрать в комиссию для проведения предварительной работы господ Цеплиса, Циру-лиса и Дзилюпетиса, — медленно вынимая изо рта сигару, произнес фабрикант Зутис.
— Правильно, правильно! — отозвались со всех сторон.
— Я, однако же, вынужден отказаться от этой чести, ибо мое положение не разрешает мне открыто участвовать в тех частных предприятиях, которые желали бы кредитоваться в нашем банке, — пояснил Дзилю-петис.
— Ну, тогда выберем вместо него самого господина Зутиса, — внес поправку Лусис, и все согласились с ним.
— Теперь начало положено, и мне остается лишь поблагодарить господ за ту серьезность, с которой они встретили мое предложение, — весело сказал Цеплис.
— Нет, господа, еще одно дело осталось не сделанным. Нам надо смочить глину, чтобы легче было месить, — воскликнул Удрис.
— Правда, я совсем забыл. Выпьем немножко и закусим, — пригласил Цеплис. Все тотчас оживились, и рюмки стали вновь наполняться и опоражниваться. Теперь и Цеплис повеселел. Все вышло по-задуманному.
— Я уже присмотрел несколько земельных участков. Мы приобретем их втихомолку, чтобы не взвинчивать цены, — вполголоса рассказывал Цеплис Осису, Зутису, Цирулису и трем банковским воротилам — Дзилюпетису, Лейману и Зариню. Он говорил тихо, чтобы не услышали за другими столиками.
— Вы будете подлинным главой этого дела. — Дзилюпетис чокнулся с Цеплисом.
— Откровенно говоря, этот план во всех его деталях я продумывал долгие годы. — Цеплису польстило одобрение Дзилюпетиса, и он стал разговорчивее. — Это дело должно преуспевать.
— Разумеется. Мне нравится, что вы приступаете к работе сознательно и с готовым планом. Значит, будут и успехи. Надо же когда-нибудь искоренить легкомысленное дилетантство, которое грозит охватить всю нашу промышленность. В вас есть черты подлинно современного промышленника. — Дзилюпетис приветливо, но сдержанно улыбнулся.
— Меня постоянно тревожил тот факт, что латыши берутся за торговлю или промышленность, совершенно не зная рыночной конъюнктуры. Промышленнику или торговцу, если он хочет работать сознательно, необходимо одновременно быть также статистиком и .ученым. Необходимо собирать сведения, группировать их и приходить к заключению, основываясь на которых можно затем смело работать. Но у большинства наших предпринимателей не имеется даже простой бухгалтерии. Прибыльность предприятия они определяют так: если деньги в кармане, значит, я заработал, если денег нет — значит, понес убыток. Нечего удивляться, что при таком хозяйничанье векселя опротестовываются целыми возами и нотариусы имеют хороший заработок, — распинался Цеплис,
— Вспомните, господа, о том, что совсем еще недавно существование добропорядочных и солидных торгово-промышленных предприятий было почти невозможно. Всюду беспардонно хозяйничали спекулянты. Но теперь те времена проходят, и пора начать сознательную, честную работу. Люди, разбогатевшие во время и после войны, пойдут ко дну, если они не поймут этого; — изрек Мартин Зутис, который впервые обанкротился еще до войны и, по слухам, опять находился на грани банкротства. Никто не ответил, так как все были заняты едой, никто и не расслышал толком его слов.
В другом углу кабинета у столика подкреплялись Сескис, Нагайнис и Удрис. Удрис присоседился к ним потому, что с похмелья хотел выпить побольше. За другими столами это было бы неудобно, а Сескиса и Нагайниса Удрис не принимал всерьез и не стеснялся их. Все они опрокидывали рюмку за рюмкой и в промежутках обменивались словечком-другим, точно закусывая ими выпитую водку.
— Вот видишь, ничего у нас и не вышло, — уныло сморщившись, обернулся к Нагайнису Сескис.
— Не вышло! Да неужели ж ты думал изловить такого увертливого угря с одного раза? Вот погоди, погоняем его, притомим и тогда... — проворчал занятый едой Нагайнис. Он и сам болезненно переживал сегодняшние неудачи; но сейчас некогда плакаться
надо выпивать и закусывать. Плакаться можно у пустого стола, здесь же перед ними было само изобилие. Кроме того, Нагайниса всегда раздражала привычка Сескйса хныкать после первых же неудач. Не все коту масленица, будет и великий пост, поэтому никогда не следует вешать голову.
— Что мы можем ему сделать! Скорее сами подохнем, а он-то будет Жить припеваючи, — ныл Сескис.
— Правильно! Вот зароют тебя со всеми твоими жестянками, а мы с Цеплисом еще поживем и попьем водки, — насмехался Удрис, любивший поддразнивать Нагайниса и Сескиса.
— Твой банк тоже долго не продержится. Директор не вылезает из кабака и превратил кошелек буфетчика в несгораемый шкаф, где хранятся свободные банковские капиталы. Из таких людей Цеплис скоро наделает кирпичей и отправит их за границу, — прошипел Нагайнис, со злости на Удриса начиная прославлять Цеплиса. Он давно уже имел зуб на Удриса за то, что тот повсюду шныряет, все вынюхивает и потом передает как раз тем, кому это нужно. Поэтому в рижских промышленных кругах Удрис считался нужным, но зато и весьма опасным человеком. Всюду он бывал, со всеми пил и, естественно, кое у кого по пьяному делу выуживал различные секреты. Сколько уже раз Нагайнис выбалтывал ему такие вещи, что потом приходилось умолять Удриса не пересказывать их дальше. Однако Удрис всегда умел извлечь для себя пользу из таких случаев, да притом нельзя было твердо рассчитывать, что он сохранит тайну. Все это бесило Нагайниса, и он не питал к Удрису добрых чувств.
— Из меня наделают кирпичей на чужом заводе, а из тебя — подковных гвоздей на твоей же собственной фабричонке. Ну, а куда я помещаю банковские капиталы — это мое дело. Кошелек буфетчика все-таки более надежное место для денег, чем твои фабрики. Цеплис тоже понял это и потому не дал тебе взаймы. Ты слишком слаб, чтобы бороться с промышленником такого широкого размаха. Ты думал, Цеплис возьмет вас в акционеры своего предприятия? Нет, такие
голодранцы не годятся даже на кирпич, — издевался Удрис, наслаждаясь яростью Нагайниса.
— Это верно, с Цеплисом нам не справиться, — робко вставил Сескис.
— Что вы мелете! Я знаю, что делаю, и так легко не сдамся. На своем веку я боролся и с более сильными людьми, — выпятив грудь, хорохорился На-гайнис.
— Тогда ты еще не был таким трухлявым и таким заносчивым, как сейчас. Тогда ты мог устоять и действительно стоял на собственных ногах. А теперь у тебя повсюду заплатки да подпорки. Ты перекредитовался, голубчик! Твоими доходами не покрыть даже гербовых марок на отсрочку векселей, не то что процентов. Ты, дружище, скоро вылетишь в трубу с потрясающим треском, а Сескис еще продержится некоторое время и, может быть, даже выкарабкается, потому что у него не такой широкий размах, как у тебя, — предсказывал Удрис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111