Пришел бы, рассказал бы хоть, где теперь живет. Неужели и вправду мать нужна только тогда, когда нечего есть и негде ночевать? Нет, с этим ее покорное сердце больше не могло мириться.
Обида на Эдмунда, словно червь, подтачивала старую прачку. Любовь к сыну, переносившая ее через, все трясины и помогавшая преодолевать все трудно-
сти, теперь, казалось, замерла в ее душе, умертвляя и самую душу. Матушка Саусайс еще сопротивлялась и боролась с одолевающей ее слабостью, но наконец сдалась. Однажды утром, после проведенной в кошмарах и бессоннице ночи, она . уже не могла подняться — ноги не слушались и голова стала невыносимо тяжелой.. Прошел день, наступил вечер,, а она все лежала, не в силах встать. Когда начало смеркаться, ее охватила жуть. Она может здесь умереть, и никто даже не узнает об этом. Умереть, не повидав Эдмунда перед смертью, — это страшило её больше всего. Стоило ли жить и маяться, если умираешь и некому даже закрыть тебе глаза? Хоть бы зашел кто-нибудь, кого можно попросить, чтобы известили Эдмунда! Но кто же к ней придет? Старуха жила уединенно, как барсук в норе. Рано поутру спешила на работу, вечером с темнотой возвращалась. Могли ли соседи догадаться, что старая прачка не свершает свой каждодневный путь, а слегла, чтобы больше не встать? Сон не шел, и ночи напролет она слушала, как крысы скребутся на чердаке. Казалось, вот-вот догрызут последние доски и проникнут в комнату. Тогда они нападут на нее и, изголодавшись, станут грызть ее заживо, а у нее уже не будет сил сопротивляться. И Эдмунд не придет спасать ее: он совсем забыл свою мать.
Однажды вечером кто-то стучался в дверь, а у нее не было сил подняться и открыть. Она пыталась кричать, но в горле совсем пересохло, и из него не вылетало ни звука. Стук затих, послышались удаляющиеся шаги. Через некоторое время возня у двери повторилась. Потом кто-то колотился в окно, и мать почувствовала, что теперь она должна встать и открыть. Это Эдмунд! Если она не откроет, он уйдет и больше не вернется. Матушка Саусайс собрала последние силы — и свалилась с кровати. Она сильно ударилась головой о ножку стола и не могла подняться даже на четвереньки. За окном снова раздались поспешно удаляющиеся шаги, но она не могла вернуть их. Она знала, что это Эдмунд, и вскрикнула, но сама не услышала своего крика, потому что не слышала уже больше ничего на свете.
Человек, не слышавший последнего зова старой прачки, был не видением умирающей, а ее сыном Эдмундом. В этот вечер,терзаемый странным беспокойством, он скитался по городу и дважды направлял свои шаги к домику, где жила мать. Ему очень хотелось курить, а в кармане не было ни сантима. Эдмунду показалось странным, что в первый его приход матери не было дома. Куда это она могла уйти так поздно? Вечерами она обычно сидела дома, умаявшись за день так, что не хотелось никуда идти. И Эдмунд через некоторое время вернулся проверить, не пришла ли мать. Понапрасну провозившись у дверей, он постучал в окно. Никто не отзывался, и Эдмунд пошел прочь. Но тут ему показалось, будто кто-то вскрикнул и упало что-то тяжелое. Эдмунду стало жутко, и он поспешно ушел. В эту ночь он долго бродил по улицам, но не мог отделаться от неприятного ощущения. Снова и снова мысли его возвращались к матери. Что с ней могло случиться, если она ушла из дома? Может быть, заболела? Нет, тогда бы она откликнулась и впустила его. Значит, не то. Но он не мог отогнать эту мысль и невольно стал строить различные предположения. Ну что за жизнь у такого старого человека? Работа и одиночество, без отдыха, без всяких радостей.. . Кому она нужна? Да никому. Но ведь он-то разыскивал ее! Да, только затем, чтоб достать денег на папиросы. И Эдмунду стало стыдно, что он совсем позабыл мать. Ведь она отдала ему всю свою жизнь и вырастила его. Да, это правда; но что же он мог поделать, если между ними уже нет ничего общего? Не о чем говорить и нет никакой нужды встречаться. Так много других дел, вечно некогда. Зачем же растрачивать время на совершенно ненужные вещи? Ему вдруг пришло в голову, что в один прекрасный день мать может умереть. Он подумал такое впервые, и эта мысль уже не покидала его. Она казалась нелепой, но от нее невозможно было отвязаться.
Эдмунд вышел из дома под вечер, поссорившись с Валентиной. Он был бы рад и вовсе не возвращаться домой. Может быть, удастся переспать у матери. Ведь Валентина за последнее время со злости часто убегала
ночевать к отцу. Почему бы и ему не поступить так же? Но теперь мысль о смерти матери не давала ему покоя и гнала назад, к Валентине. Все-таки будет поблизости человек, можно перекинуться словом. Ночные улицы были совершенно невыносимы, и Эдмунд отправился домой.
Валентина еще не ложилась — с вечера ей вообще не спалось. На появление Эдмунда она не обратила ни малейшего внимания. Стоило ли убегать, чтобы вернуться так быстро? После ссоры они привыкли ждать друг друга домой только на второй, на третий день, а то и позже. Внезапный приход Эдмунда нарушал все укоренившиеся обычаи и был в своем роде тревожным явлением. Эдмунд был бледен и, войдя в квартиру, воскликнул дрожащим голосом:
— Моя мать умерла, я это знаю!
— Откуда ты знаешь? — нехотя спросила Валентина. Ей не нравилось, что в ночное время вспоминают о смерти.
— Откуда? Не твое дело. Достаточно того, что я знаю.
— Раз не мое дело, так зачем ты мне рассказываешь? Оставь свою мудрость при себе.
— Какая ты бессердечная! Ну, у меня такое предчувствие.
— Выслушивать твои предчувствия мне не доставляет никакого удовольствия. Ты же всегда все предчувствуешь.
— Не будем спорить. Но моя мать все-таки умерла, — тихо сказал Эдмунд. Ему хотелось помириться с Валентиной: может быть, тогда он отделается от навязчивых мыслей.
— А если даже так, велика ли беда? Твоя мать была старым, простым человеком. Ты освободишься от лишних обязанностей. Только вот расходы на похороны. Но она ведь оставит тебе какое-нибудь наследство?
В ужасе слушал Эдмунд рассуждения Валентины. Разве можно так говорить про свою свекровь? Правда, Валентина никогда не видела его мать и не желала ее видеть. Но он чувствовал, что возразить следует.
— Какое же наследство она могла мне оставить? Простая прачка.
— Ну, тогда и вовсе не о чем жалеть. Такие старухи обычно скряги и хранят деньги в чулке. Может, и у нее, припрятан какой-нибудь кошелек с деньгами?
— Конечно, припрятан, и там будет побольше денег, нежели во всем дутом богатстве твоего отца! — насмешливо отвечал Эдмунд.
— Меня-то уж отец, умирая, не оставит с носом. Будь уверен.
— Так чего же он не умирает?
— Богатые люди живут долго. Пускай сначала помрут старые старухи.
— Будь уверена, и ты когда-нибудь станешь старой старухой,
— Ну уж белье-то стирать никогда не буду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Обида на Эдмунда, словно червь, подтачивала старую прачку. Любовь к сыну, переносившая ее через, все трясины и помогавшая преодолевать все трудно-
сти, теперь, казалось, замерла в ее душе, умертвляя и самую душу. Матушка Саусайс еще сопротивлялась и боролась с одолевающей ее слабостью, но наконец сдалась. Однажды утром, после проведенной в кошмарах и бессоннице ночи, она . уже не могла подняться — ноги не слушались и голова стала невыносимо тяжелой.. Прошел день, наступил вечер,, а она все лежала, не в силах встать. Когда начало смеркаться, ее охватила жуть. Она может здесь умереть, и никто даже не узнает об этом. Умереть, не повидав Эдмунда перед смертью, — это страшило её больше всего. Стоило ли жить и маяться, если умираешь и некому даже закрыть тебе глаза? Хоть бы зашел кто-нибудь, кого можно попросить, чтобы известили Эдмунда! Но кто же к ней придет? Старуха жила уединенно, как барсук в норе. Рано поутру спешила на работу, вечером с темнотой возвращалась. Могли ли соседи догадаться, что старая прачка не свершает свой каждодневный путь, а слегла, чтобы больше не встать? Сон не шел, и ночи напролет она слушала, как крысы скребутся на чердаке. Казалось, вот-вот догрызут последние доски и проникнут в комнату. Тогда они нападут на нее и, изголодавшись, станут грызть ее заживо, а у нее уже не будет сил сопротивляться. И Эдмунд не придет спасать ее: он совсем забыл свою мать.
Однажды вечером кто-то стучался в дверь, а у нее не было сил подняться и открыть. Она пыталась кричать, но в горле совсем пересохло, и из него не вылетало ни звука. Стук затих, послышались удаляющиеся шаги. Через некоторое время возня у двери повторилась. Потом кто-то колотился в окно, и мать почувствовала, что теперь она должна встать и открыть. Это Эдмунд! Если она не откроет, он уйдет и больше не вернется. Матушка Саусайс собрала последние силы — и свалилась с кровати. Она сильно ударилась головой о ножку стола и не могла подняться даже на четвереньки. За окном снова раздались поспешно удаляющиеся шаги, но она не могла вернуть их. Она знала, что это Эдмунд, и вскрикнула, но сама не услышала своего крика, потому что не слышала уже больше ничего на свете.
Человек, не слышавший последнего зова старой прачки, был не видением умирающей, а ее сыном Эдмундом. В этот вечер,терзаемый странным беспокойством, он скитался по городу и дважды направлял свои шаги к домику, где жила мать. Ему очень хотелось курить, а в кармане не было ни сантима. Эдмунду показалось странным, что в первый его приход матери не было дома. Куда это она могла уйти так поздно? Вечерами она обычно сидела дома, умаявшись за день так, что не хотелось никуда идти. И Эдмунд через некоторое время вернулся проверить, не пришла ли мать. Понапрасну провозившись у дверей, он постучал в окно. Никто не отзывался, и Эдмунд пошел прочь. Но тут ему показалось, будто кто-то вскрикнул и упало что-то тяжелое. Эдмунду стало жутко, и он поспешно ушел. В эту ночь он долго бродил по улицам, но не мог отделаться от неприятного ощущения. Снова и снова мысли его возвращались к матери. Что с ней могло случиться, если она ушла из дома? Может быть, заболела? Нет, тогда бы она откликнулась и впустила его. Значит, не то. Но он не мог отогнать эту мысль и невольно стал строить различные предположения. Ну что за жизнь у такого старого человека? Работа и одиночество, без отдыха, без всяких радостей.. . Кому она нужна? Да никому. Но ведь он-то разыскивал ее! Да, только затем, чтоб достать денег на папиросы. И Эдмунду стало стыдно, что он совсем позабыл мать. Ведь она отдала ему всю свою жизнь и вырастила его. Да, это правда; но что же он мог поделать, если между ними уже нет ничего общего? Не о чем говорить и нет никакой нужды встречаться. Так много других дел, вечно некогда. Зачем же растрачивать время на совершенно ненужные вещи? Ему вдруг пришло в голову, что в один прекрасный день мать может умереть. Он подумал такое впервые, и эта мысль уже не покидала его. Она казалась нелепой, но от нее невозможно было отвязаться.
Эдмунд вышел из дома под вечер, поссорившись с Валентиной. Он был бы рад и вовсе не возвращаться домой. Может быть, удастся переспать у матери. Ведь Валентина за последнее время со злости часто убегала
ночевать к отцу. Почему бы и ему не поступить так же? Но теперь мысль о смерти матери не давала ему покоя и гнала назад, к Валентине. Все-таки будет поблизости человек, можно перекинуться словом. Ночные улицы были совершенно невыносимы, и Эдмунд отправился домой.
Валентина еще не ложилась — с вечера ей вообще не спалось. На появление Эдмунда она не обратила ни малейшего внимания. Стоило ли убегать, чтобы вернуться так быстро? После ссоры они привыкли ждать друг друга домой только на второй, на третий день, а то и позже. Внезапный приход Эдмунда нарушал все укоренившиеся обычаи и был в своем роде тревожным явлением. Эдмунд был бледен и, войдя в квартиру, воскликнул дрожащим голосом:
— Моя мать умерла, я это знаю!
— Откуда ты знаешь? — нехотя спросила Валентина. Ей не нравилось, что в ночное время вспоминают о смерти.
— Откуда? Не твое дело. Достаточно того, что я знаю.
— Раз не мое дело, так зачем ты мне рассказываешь? Оставь свою мудрость при себе.
— Какая ты бессердечная! Ну, у меня такое предчувствие.
— Выслушивать твои предчувствия мне не доставляет никакого удовольствия. Ты же всегда все предчувствуешь.
— Не будем спорить. Но моя мать все-таки умерла, — тихо сказал Эдмунд. Ему хотелось помириться с Валентиной: может быть, тогда он отделается от навязчивых мыслей.
— А если даже так, велика ли беда? Твоя мать была старым, простым человеком. Ты освободишься от лишних обязанностей. Только вот расходы на похороны. Но она ведь оставит тебе какое-нибудь наследство?
В ужасе слушал Эдмунд рассуждения Валентины. Разве можно так говорить про свою свекровь? Правда, Валентина никогда не видела его мать и не желала ее видеть. Но он чувствовал, что возразить следует.
— Какое же наследство она могла мне оставить? Простая прачка.
— Ну, тогда и вовсе не о чем жалеть. Такие старухи обычно скряги и хранят деньги в чулке. Может, и у нее, припрятан какой-нибудь кошелек с деньгами?
— Конечно, припрятан, и там будет побольше денег, нежели во всем дутом богатстве твоего отца! — насмешливо отвечал Эдмунд.
— Меня-то уж отец, умирая, не оставит с носом. Будь уверен.
— Так чего же он не умирает?
— Богатые люди живут долго. Пускай сначала помрут старые старухи.
— Будь уверена, и ты когда-нибудь станешь старой старухой,
— Ну уж белье-то стирать никогда не буду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111