— Нельзя знать, что нас ждет. А от старой прачки все-таки больше проку, чем от молодой лентяйки.
— О моей лени ты не беспокойся. Если есть возможность, почему не полеитяйничать? Неужели всем бегать, высунув язык? Я ненавижу людей, которые бьются только из-за куска хлеба и пренебрегают высшими идеалами. Не все люди созданы для загребания денег, кому-то нужно их тратить. Иначе идеализм вовсе исчезнет. Мои мысли подымаются выше бельевой лохани.
— Если бы я знал, что твои мысли не идут дальше дивана или кинематографа, то мог бы подумать, что ты и вправду сфантазируешь что-нибудь грандиозное! — съязвил Эдмунд. — Но теперь мне смешно слушать твою философию лености и никчемности.
— Ну и не слушай. Зачем же ты так скоро вернулся? Я уж обрадовалась, что хоть одну ночь не услышу твоих нравоучений и смогу как следует выспаться.
— Неужели ты еще до сих пор не выспалась? У тебя только и дела, что спать да наряжаться. — Эдмунд замолчал. Не отвечала и Валентина. Так молча они ушли спать. В постели Валентина скоро захрапела, а Эдмунд еще долго мучился, упрекая себя в том, что так долго ,не навещал мать.
На другой день оказалось, что старая прачка действительно скончалась. Эдмунд нашел ее лежащею ничком на полу. Можно было легко установить, что она умерла, упав с кровати. Странным казалось Эдмунду это зрелище: из каждого угла выпирала самая неприкрытая нищета и нужда. Удивительно, как он раньше не замечал бедность и пустоту этого жилища! Хотелось кричать о нужде, ютившейся тут.
Вскоре Эдмунд убедился, что Валентина права. Погребение матери принесло только, расходы и заботы, а удовольствия ни малейшего. И почему старые люди не могут исчезать точно так же, как тает весной ноздреватый, уже никому не нужный снег? Тогда у остающихся не было бы столько забот и расходов. Лх; на свете многое нужно устроить совершенно по-иному, и жизнь стала бы куда лучше.
Цезарь Цауне накопил несколько сот лат, и они были словно крылья, уносящие его к счастливому будущему. Ему удалось найти двухкомнатную солнечную квартирку на улице Тербатас. Из окон были видны заезжие дворы, где стояли лошади со всех концов Вид-земе и громко разговаривали крестьяне. Со стороны можно было подумать, что они из-за чего-нибудь ругаются. Но это было не так. Им просто нравилась звучность собственных голосов, и они хотели, чтобы глухие рижские стены слушали их так же, как тихие родные поля.
Цауне с Мильдой обставили квартирку просто и мило. На мебель они не могли расходовать много, поэтому приобрели только самое необходимое. К чему лишний скарб, если они любят друг друга? Нет, счастливые будут счастливы даже на жестких досках, несчастных же не осчастливит и самая мягкая мебель. Так рассуждала Мильда, и Цезарь от всей души соглашался с нею. Они понимали друг друга даже в мелочах и знали, что их любовь вовек не затмится никакими облаками.
Когда квартира была обставлена и Цауне уже переселился туда, воскресным вечером в кругу ближайших друзей была отпразднована свадьба. Среди гостей была портниха Заттис, но не было ни Цеплиса, ни Аустры. Им незачем даже знать о том, что происходило в тихой квартирке на улице Тербатас. Разрумянившаяся Мильда была хороша в белом подвенечном наряде. Она сама ухаживала за гостями, уделяя особое внимание родителям Цезаря и своей бывшей хозяйке. Цауне был радостно взволнован. Ему нравилось смотреть на разрумянившуюся, хлопотливую Мильду. Всякое дело спорилось в ее руках. Работа доставляла ей удовольствие, да и другим было радостно, глядеть на нее. Вместе с таким другом можно шутя снести самую тяжелую ношу.
После скромного угощения и задушевной беседы гости начали расходиться. Надо оставить молодых вдвоем. Разве им нужны теперь другие люди, если сами они друг другу кажутся целым миром? Так отшучивались гости в ответ на уговоры Цезаря и Мильды посидеть еще. Завтра рабочий день, и нельзя загуливаться до ночи. Цезарю тоже надо идти на работу. Счета и книги ведь не желают знать, что он вчера справлял свадьбу. Может быть, директор с воскресного похмелья будет в дурном настроении, и тогда подчиненным придется держать ухо востро. Так рассуждали простые люди, расходясь восвояси.
Когда гости ушли и Мильда немножко прибралась, Цезарь взял ее за руки и, глядя в глаза, сказал:
— Завтра тоже день, а ты собираешься все переделать сегодня. Я же хочу наконец разглядеть, что у меня будет за женушка.
— Ну, если уж до сих пор не разглядел, то можно смело сказать, что с женитьбой ты попал впросак! Глядеть надо заранее. Почему ты всегда спохватываешься слишком поздно? — Мильда смеялась, делая вид, что вырывается от него.
— Что же делать, если на тебя никак не наглядеться!
— Завтра тоже день, а ты хочешь сегодня разглядеть все!
— Если ты будешь надо мной смеяться, так берегись! — Цезарь обнял и горячо поцеловал Мильду. Она вырвалась и убежала, смеясь:
— Такими глупостями женатые люди не занимаются. Так дурачатся только влюбленные парочки, а не муж с женой!
— Ты бы лучше оставила свои насмешки у старой Заттихи, а сюда пришла бы хорошая и милая!
— Смотри-ка, уже в день свадьбы я стала немилой! Ну, этого я тебе долго не забуду! — воскликнула Мильда, размахивая своими маленькими кулачками. Глаза у нее горели от счастья, словно два пылающих уголька. Она любила своего Цезаря, и ей очень хотелось с ним поозорничать. Все прежние встречи прохо» дили слишком серьезно, и Мильда никогда не могла вдоволь порезвиться. Казалось, будто они до этих пор не смели веселиться и быть молодыми. Разные заботы и неудачи угнетали их, заставляя всегда быть серьезными. Мильде хотелось в этот вечер отбросить все гнетущее и дать волю своей рвущейся наружу радости.
— Забудешь или не забудешь, а такой резвушкой я тебя еще никогда не видел. Неужели замужество делает всех женщин такими легкомысленными? Теперь я верю, что из самого святого ангелочка получается шаловливая ведьмочка!
— Ах, ты этого не знал раньше? Значит, мне достался муж, которого можно обвести вокруг пальчика! Это нам пригодится.
— Только не пугай меня! А то я еще сбегу в первый же вечер.
— Это уж было бы совсем в твоем духе, и я бы не удивилась, а просто взяла бы и привела тебя обратно. Теперь я тебя раскусила и знаю, как с тобой обращаться.
— Тогда мне нечего бояться! Надо только положиться на тебя: ты убережешь от всех бед и невзгод, а если со мной что-нибудь случится, виновата будешь
только ты.
— Не будем спорить, а давай договоримся, что виноватым всегда и во всем будешь ты. Даме не подходит быть виноватой.
— Хорошо,- я всегда буду виноватым, только сейчас не удирай от меня.
— Как бы не так! Я с женатыми- мужчинами не вожусь.
— Но я же твой собственный муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111