Там, где нужно оберегать собственные деловые интересы, для дружбы места нет. Поэтому фанерно-ящичная фабрика вскоре приказала долго жить, и Мартин Зутис стал обанкротившимся фабрикантом. Все его имущество распродали, а на недостающую сумму описали имущество и дома шурина. Это было банкротство, взбудоражившее всю торговую Ригу. Многие лесопромышленники рвали на себе волосы — они широко кредитовали Зутиса материалом. Потерпели изрядные убытки и частные банки, поскольку Латвийский банк успел истребовать долги с Зутиса раньше их. Рабочим фанерной фабрики не выплатили заработную плату. Возросло число безработных в Риге, так нак найти новую работу было нелегко. Зутис был так потрясен всем этим, что вместе с женой исчез из Риги. Что ему оставалось делать? Показываться в обществе неловко. Всюду злословили о его банкротстве, о Цеплисе же говорили с уважением, как об энергичном и решительном промышленнике, ставящем превыше всего интересы акционерного общества. Кроме того, Зутис счел за благо исчезнуть еще и потому, что чувствовал — Цеплис его победил. Наконец, совсем уже неудобно было встречаться с Шурином, спа-
савшим Зутиса от прежних банкротств: На сей раз он не мог помочь. Долгов было так много, что они поглотили все имущество шурина и все равно еще не хватило. Поэтому Зутис признал единственным выходом — на время скрыться из Риги, пока не пройдет гроза. Со временем можно будет вернуться и опять попытаться что-нибудь предпринять. А сейчас ему тут нечего делать.
В один прекрасный вечер Зутис вместе с женой берлинским поездом покинули Ригу. Они ехали на юг, в Италию, чтобы там, под жарким солнцем чужбины, забыть все пережитые в своем отечестве треволнения. Госпожа Зутис всегда мечтала об Италии, о венецианских каналах и гондолах. Теперь мечта сбывалась, и эта радость уменьшала огорчение госпожи Зутис, вызванное разорением ее брата. Сам Зутис тоже не чувствовал себя особенно убитым. В иностранных банках у него хранились кое-какие сбережения, отложенные, как он говорил, на черный день. Теперь этот черный день наступил, и Зутис, сосчитав свои вклады, удостоверился в том, что денег хватит на добрых несколько лет беззаботного житья за границей. Эту тайну Зутиса не знала даже его жена, и за границу она собиралась лишь на короткое время, покуда хватит оставшихся у мужа в кармане наличных денег. Поэтому ее особенно поразили слова Зутиса, произнесенные им, когда поезд проносился мимо Торнякална.
— Теперь прощайся с Ригой надолго.
— Да, месяца на два, на три.
— Года на два, на три, это будет вернее. Чего ради нам так скоро возвращаться?
— Чем же мы будем жить за границей?
— Проживем воздухом и любовью. Разве фабрикант не может хоть раз пожить беззаботно?
— Только не обанкротившийся. Ведь ему управляющий уже не пришлет денег.
— А я думаю, что как раз обанкротившийся может быть еще беззаботнее, потому что ему не надо искать за границей сбыта для своих изделий. И, главное, потому, что управляющий позаботился о путешествии фабриканта еще задолго до его банкротства! — Зутис
расхохотался. Его смех беззаботно отскакивал от стенок международного спального вагона второго класса.
— Значит, у тебя есть кое-какие сбережения и вклады за границей?
— Для каждого человека могут настать плохие времена. Поэтому, распивая шампанское, он должен оставить себе не только на сельтерскую, но и на водочку, чтобы опохмелиться.
— Значит, ты бессовестно обманул моего брата! — возмутилась госпожа Зутис, смекнувшая, что, отправляясь за границу, они совершают несправедливость против брата, потерявшего все имущество.
— Мои сбережения тоже не спасли бы имущество твоего брата. Кроме того, он ведь не сам накопил все это, а унаследовал от отца. Разве его отец не был и твоим отцом?
— Но мое приданое давно уже прожито!
— Почему же отец дал тебе так мало, а брату оставил все? Теперь вы в расчете. Пусть твой брат тоже научится зарабатьТвать на хлеб: унаследовать состояние отца и потом задирать нос — это легче всего. Человек вправе называть своим только то, что он действительно сам приобрел. Дети состоятельных латышей совершенно не приспособлены к жизни. Они только гордятся отцовским богатством да распутничают, нетерпеливо дожидаясь смерти отца.
— Про моего брата этого никто не может сказать. Он не пьяница и не распутник.
— Но гордец он ужасный. И чем он гордится? Сам за всю жизнь ничего не заработал, только тратил накопленное отцом. Может быть, после всей этой истории он научится работать.
— Ну, а что особенного наработал ты? Брату вечно приходилось тебе помогать.
— Мое несчастье заключалось в твоем приданом и еще в том, что можно было постоянно рассчитывать на поддержку твоего брата. Без этого я бы работал совсем по-другому и исход был бы другой. Обеспеченный тыл делает человека легкомысленным и вялым! Если б твой брат с самого начала отказал мне в под-
держке, так я бы сейчас ехал за границу не банкротом а одним из состоятельнейших фабрикантов Латвии.
— Значит, мой брат своей помощью испортил тебя? Смешно!
— Ничего смешного. Слишком близкое и доступное богатство всегда портит людей. Я действительно не был раньше таким легкомысленным, как теперь,
Жена больше не отвечала Зутису, а стала укладываться в постель, чтоб помечтать на покое о Венеции, о чудесных каналах и плывущих гондолах. Вовсе не так уж плохо, что муж уберег кое-какую мелочишку на прожитье за границей. Зутис тоже улегся спать. Последние дни в Риге были не только тяжелыми, но и хлопотливыми, а теперь можно отсыпаться. В ночной тиши поезд уносил их обоих, спокойно спавших, в широкий мир.
Цеплис все время чувствовал себя так, словно у него выросли крылья. Он не только победил, но и вконец разорил Зутиса, и при этом акционерное общество не только не пострадало от банкротства Зутиса, но еще и получило наличные деньги, лежавшие до сего времени в векселях. Теперь на собраниях акционеров Зутис будет совершенно безвреден. Следует еще проучить Цирулиса, и тогда все будет в порядке, оппозиция будет раздавлена на долгое время. Да Цирулиса уже нечего и давить: после неудач Зутиса он стал тише воды, ниже травы и ни в чем не мешал деятельности Цеп-лиса. Кроме того, предстоящие выборы в сейм не давали Цирулису покоя, и у него не было времени прийти ни на одно из заседаний правления «Цеплис». Он даже не ходил за своим жалованьем, а по телефону просил Цауне, чтобы приносили на дом.
Цирулису грозили крупные неприятности из-за какого-то предприятия по размолу соли, для которого он выхлопотал солидные государственные кредиты. Вначале мельница работала хорошо, и всем ее владельцам валила изрядная прибыль. Неплохо подзаработал и Ци-рулис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
савшим Зутиса от прежних банкротств: На сей раз он не мог помочь. Долгов было так много, что они поглотили все имущество шурина и все равно еще не хватило. Поэтому Зутис признал единственным выходом — на время скрыться из Риги, пока не пройдет гроза. Со временем можно будет вернуться и опять попытаться что-нибудь предпринять. А сейчас ему тут нечего делать.
В один прекрасный вечер Зутис вместе с женой берлинским поездом покинули Ригу. Они ехали на юг, в Италию, чтобы там, под жарким солнцем чужбины, забыть все пережитые в своем отечестве треволнения. Госпожа Зутис всегда мечтала об Италии, о венецианских каналах и гондолах. Теперь мечта сбывалась, и эта радость уменьшала огорчение госпожи Зутис, вызванное разорением ее брата. Сам Зутис тоже не чувствовал себя особенно убитым. В иностранных банках у него хранились кое-какие сбережения, отложенные, как он говорил, на черный день. Теперь этот черный день наступил, и Зутис, сосчитав свои вклады, удостоверился в том, что денег хватит на добрых несколько лет беззаботного житья за границей. Эту тайну Зутиса не знала даже его жена, и за границу она собиралась лишь на короткое время, покуда хватит оставшихся у мужа в кармане наличных денег. Поэтому ее особенно поразили слова Зутиса, произнесенные им, когда поезд проносился мимо Торнякална.
— Теперь прощайся с Ригой надолго.
— Да, месяца на два, на три.
— Года на два, на три, это будет вернее. Чего ради нам так скоро возвращаться?
— Чем же мы будем жить за границей?
— Проживем воздухом и любовью. Разве фабрикант не может хоть раз пожить беззаботно?
— Только не обанкротившийся. Ведь ему управляющий уже не пришлет денег.
— А я думаю, что как раз обанкротившийся может быть еще беззаботнее, потому что ему не надо искать за границей сбыта для своих изделий. И, главное, потому, что управляющий позаботился о путешествии фабриканта еще задолго до его банкротства! — Зутис
расхохотался. Его смех беззаботно отскакивал от стенок международного спального вагона второго класса.
— Значит, у тебя есть кое-какие сбережения и вклады за границей?
— Для каждого человека могут настать плохие времена. Поэтому, распивая шампанское, он должен оставить себе не только на сельтерскую, но и на водочку, чтобы опохмелиться.
— Значит, ты бессовестно обманул моего брата! — возмутилась госпожа Зутис, смекнувшая, что, отправляясь за границу, они совершают несправедливость против брата, потерявшего все имущество.
— Мои сбережения тоже не спасли бы имущество твоего брата. Кроме того, он ведь не сам накопил все это, а унаследовал от отца. Разве его отец не был и твоим отцом?
— Но мое приданое давно уже прожито!
— Почему же отец дал тебе так мало, а брату оставил все? Теперь вы в расчете. Пусть твой брат тоже научится зарабатьТвать на хлеб: унаследовать состояние отца и потом задирать нос — это легче всего. Человек вправе называть своим только то, что он действительно сам приобрел. Дети состоятельных латышей совершенно не приспособлены к жизни. Они только гордятся отцовским богатством да распутничают, нетерпеливо дожидаясь смерти отца.
— Про моего брата этого никто не может сказать. Он не пьяница и не распутник.
— Но гордец он ужасный. И чем он гордится? Сам за всю жизнь ничего не заработал, только тратил накопленное отцом. Может быть, после всей этой истории он научится работать.
— Ну, а что особенного наработал ты? Брату вечно приходилось тебе помогать.
— Мое несчастье заключалось в твоем приданом и еще в том, что можно было постоянно рассчитывать на поддержку твоего брата. Без этого я бы работал совсем по-другому и исход был бы другой. Обеспеченный тыл делает человека легкомысленным и вялым! Если б твой брат с самого начала отказал мне в под-
держке, так я бы сейчас ехал за границу не банкротом а одним из состоятельнейших фабрикантов Латвии.
— Значит, мой брат своей помощью испортил тебя? Смешно!
— Ничего смешного. Слишком близкое и доступное богатство всегда портит людей. Я действительно не был раньше таким легкомысленным, как теперь,
Жена больше не отвечала Зутису, а стала укладываться в постель, чтоб помечтать на покое о Венеции, о чудесных каналах и плывущих гондолах. Вовсе не так уж плохо, что муж уберег кое-какую мелочишку на прожитье за границей. Зутис тоже улегся спать. Последние дни в Риге были не только тяжелыми, но и хлопотливыми, а теперь можно отсыпаться. В ночной тиши поезд уносил их обоих, спокойно спавших, в широкий мир.
Цеплис все время чувствовал себя так, словно у него выросли крылья. Он не только победил, но и вконец разорил Зутиса, и при этом акционерное общество не только не пострадало от банкротства Зутиса, но еще и получило наличные деньги, лежавшие до сего времени в векселях. Теперь на собраниях акционеров Зутис будет совершенно безвреден. Следует еще проучить Цирулиса, и тогда все будет в порядке, оппозиция будет раздавлена на долгое время. Да Цирулиса уже нечего и давить: после неудач Зутиса он стал тише воды, ниже травы и ни в чем не мешал деятельности Цеп-лиса. Кроме того, предстоящие выборы в сейм не давали Цирулису покоя, и у него не было времени прийти ни на одно из заседаний правления «Цеплис». Он даже не ходил за своим жалованьем, а по телефону просил Цауне, чтобы приносили на дом.
Цирулису грозили крупные неприятности из-за какого-то предприятия по размолу соли, для которого он выхлопотал солидные государственные кредиты. Вначале мельница работала хорошо, и всем ее владельцам валила изрядная прибыль. Неплохо подзаработал и Ци-рулис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111