Эти господа целиком в нашей власти! — хвастливо заявил Силис, и все остальные громко поддержали его. — Глуп тот, кто ищет толку у редакторов. Обтяпать дельце можно только с помощью репортеров, потому что мы ведем господ редакторов за руку. За это я могу вам поручиться от имени всех нас, господин Цеплис! — воодушевленный одобрением, важничал Силис.
— Чего ты так бахвалишься, дружище? Завтра шеф заставит тебя поджать хвост, — зло высмеял его Крум. Его ирония вернула газетчиков с заоблачных высот к суровой действительности.
— Молчи, жирный скептик, давай лучше выпьем! — Пристыженный Силис пытался сгладить неловкое замешательство; собратья по перу поняли его намерение и опять громко поддержали коллегу, дабы хозяин не задумывался о том, о чем за пиршественным столом думать не полагается. Здесь ведь нужны только льстивые слова да громкие обещания, исполнение которых вряд ли возможно. Да никто и не собирался их исполнять! Эти обещания — только любезность в оплату за роскошное угощение, а также известный стимул для самих себя — чтобы побольше съесть и выпить и чтобы все это показалось вкуснее.
Но Цеплис все-таки задумался. Он усомнился в том, были ли присланы ему из редакций именно те, настоящие люди. В смысле еды и питья — возможно... Ну, а в смысле влиятельности? Тем не менее, с гостями надлежало быть вежливым, и Цеплис следовал этому правилу. Коммерсанту нельзя высказывать свои симпатии или антипатии, особенно если рассчитываешь на государственные кредиты. Иной раз шальной комар может загубить слона, и гораздо благоразумнее обращаться бережно даже с такими козявками, ибо дюжина самых сильных друзей не сможет возместить вред, нанесенный одним ничтожным врагом. Пусть уж парни спьяна, немного поломаются и похвастают, утром самим будет стыдно вспомнить — и со стыда они постараются получше прославить новое предприятие..
Как раз в этот момент госпожа Цеплис ввела в столовую бухгалтера акционерного общества «Цеплис» Цезаря Цауне. Больше всего появление молодого человека поразило Цеплиса. Он уставился на вошедшего осоловелым взглядом, как бы говорившим: «Этот шаг, молодой человек, ты запомнишь надолго. Если я тебе до сих пор не сказал ни слова, то не думай, что твоя наглость может переходить все границы». Но госпожа Цеплис, как бы разгадав его мысли, спокойно пояснила:'
— Ты говорил, муженек, что позабыл пригласить господина Цауне. Я исправила твою оплошность и послала ему записку, желая доставить тебе удовольствие. Кроме того, вы тут все толкуете про обжигательные печи да месите глину, а мне скучно. Теперь у меня будет кавалер. Я надеюсь, что вы-то уж не заберетесь в обжигательную печь, а останетесь возле меня? — И Берта обернулась к Цауне, который стоял смущенный и красный, не зная, что делать.
— Ты же всегда любишь устраивать мне приятные сюрпризы. Присаживайтесь, господин Цауне, и закусывайте, — сказал Цеплис подчеркнуто любезно.
— Нет, муженек, позволь мне сначала познакомить господина Цауне с другими гостями. И позволь мне, как хозяйке, самой позаботиться о его угощении, —
Берта засмеялась мужу в лицо, и Цеплису показалось, что жена покраснела и необычайно взволнована. Представив Цауне гостям, госпожа Цеплис усадила его рядом, с собой на другом конце стола, так что Цеплису оставалось только издали смотреть на них. Она предлагала Цезарю кушанья, заставила выпить. Запоздавшему гостю Берта уделила все внимание, тогда как остальные чувствовали себя почти забытыми.
Цеплис попытался исправить нетактичность жены.
— Господа, пусть нас не смущает это голубиное воркованье на другом конце стола, давайте выпьем, — пригласил Цеплис, и все охотно поддержали его. Разговор понемногу опять приобрел утраченную было громкость, и Цауне уже не мешал остальным гостям. Цеплис сделался еще более шумным и пил с таким ожесточением, будто бы только сейчас впервые рас-, пробовал вкус коньяка. Однако Берту ему не удалось запугать. Она казалась очень веселой и не давала Цезарю ни минуты покоя, расспрашивая, доволен ли он работой и не слишком ли бывает занят. Цауне воспользовался случаем поблагодарить ее за протекцию при получении места, обещая быть вечно признательным. Это вышло у него так искренне и простодушно, что бросилось в глаза не только терзаемому ревностью и подозрениями Цеплису, но и другим гостям. Разговорчивый и очень пьяный Силис не вытерпел и допустил на этот счет вольность, сказав:
— Господин Цеплис, будьте осторожны. Пока мы тут восхищаемся красным золотом, золото вашего счастья находится под угрозой.
— Не бойтесь, господин Силис, бухгалтер в этом. отношении не. может угрожать директору, — весело отшутилась Берта.
— Вы ошибаетесь, уважаемая сударыня! В сердечных делах отвага юношей не знает предела, — не отставал Силис, насмешливо поглядев на Цауне. Тот сидел красный, было видно, как горят у него щеки. В присутствии шефа его имя связывают с госпожой Цеплис и отпускают язвительные замечания! Не подумает ли Цеплис, что в каждой шутке есть доля правды? Потому что такая мысль уже мелькнула у
самого Цауне... Может быть, под влиянием выпитою госпожа Цеплис показалась ему первой красавицей в мире. Барышню Меднис он даже не вспоминал: Берта была до того обаятельна, что Цауне не мог оторвать от нее взгляда. Но он знал, что не смеет показывать, своего восхищения, чтобы не стали насмехаться еше пуще и чтобы не разгневать Цеплиса. Сдерживаться. : однако, было неимоверно трудно; Цауне чувствовал себя изголодавшимся человеком, который стережет вкуснейшие лакомства и не смеет к ним прикоснуться. — Такие как раз и нравятся нам, женщинам. Особенно, если мужья чересчур заняты своими делами и даже не замечают нас, — бросила Берта Силису, однако слова ее предназначались Цеплису.
— Но господин Цеплис весь вечер с вас глаз не сводит, — усмехнулся Силис.
— Глаз не сводит, а меня не видит. Без сомнения, у него перед глазами маячат глиняные горы и кирпичные хребты. Рядом с такими важными вещами жена совершенно исчезает и забывается. А жене всегда приходится видеть мужа вместе со всеми его заботами. Я убеждена, что у каждого мужчины голова настолько забита делами, что для жены уже не остается места.
— Зато их сердца принадлежат только женам, — съязвил Крум.
— Ну, господа, о сердцах уж не будем говорить! Их сердца давно выгорели, все слова сказаны. И потому мы вынуждены искать спасения у таких мужчин, которые еще не потеряли способность краснеть, вроде, например, господина Цауне. — Берта обращалась к Силису и Круму, однако все время не упускала из вида мужа, радуясь его затаенному гневу.
— Тогда уж недалеко и до таких, которых можно взять на ручки и покачать, — Цеплис шутил, но его слова звучали весьма ядовито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Чего ты так бахвалишься, дружище? Завтра шеф заставит тебя поджать хвост, — зло высмеял его Крум. Его ирония вернула газетчиков с заоблачных высот к суровой действительности.
— Молчи, жирный скептик, давай лучше выпьем! — Пристыженный Силис пытался сгладить неловкое замешательство; собратья по перу поняли его намерение и опять громко поддержали коллегу, дабы хозяин не задумывался о том, о чем за пиршественным столом думать не полагается. Здесь ведь нужны только льстивые слова да громкие обещания, исполнение которых вряд ли возможно. Да никто и не собирался их исполнять! Эти обещания — только любезность в оплату за роскошное угощение, а также известный стимул для самих себя — чтобы побольше съесть и выпить и чтобы все это показалось вкуснее.
Но Цеплис все-таки задумался. Он усомнился в том, были ли присланы ему из редакций именно те, настоящие люди. В смысле еды и питья — возможно... Ну, а в смысле влиятельности? Тем не менее, с гостями надлежало быть вежливым, и Цеплис следовал этому правилу. Коммерсанту нельзя высказывать свои симпатии или антипатии, особенно если рассчитываешь на государственные кредиты. Иной раз шальной комар может загубить слона, и гораздо благоразумнее обращаться бережно даже с такими козявками, ибо дюжина самых сильных друзей не сможет возместить вред, нанесенный одним ничтожным врагом. Пусть уж парни спьяна, немного поломаются и похвастают, утром самим будет стыдно вспомнить — и со стыда они постараются получше прославить новое предприятие..
Как раз в этот момент госпожа Цеплис ввела в столовую бухгалтера акционерного общества «Цеплис» Цезаря Цауне. Больше всего появление молодого человека поразило Цеплиса. Он уставился на вошедшего осоловелым взглядом, как бы говорившим: «Этот шаг, молодой человек, ты запомнишь надолго. Если я тебе до сих пор не сказал ни слова, то не думай, что твоя наглость может переходить все границы». Но госпожа Цеплис, как бы разгадав его мысли, спокойно пояснила:'
— Ты говорил, муженек, что позабыл пригласить господина Цауне. Я исправила твою оплошность и послала ему записку, желая доставить тебе удовольствие. Кроме того, вы тут все толкуете про обжигательные печи да месите глину, а мне скучно. Теперь у меня будет кавалер. Я надеюсь, что вы-то уж не заберетесь в обжигательную печь, а останетесь возле меня? — И Берта обернулась к Цауне, который стоял смущенный и красный, не зная, что делать.
— Ты же всегда любишь устраивать мне приятные сюрпризы. Присаживайтесь, господин Цауне, и закусывайте, — сказал Цеплис подчеркнуто любезно.
— Нет, муженек, позволь мне сначала познакомить господина Цауне с другими гостями. И позволь мне, как хозяйке, самой позаботиться о его угощении, —
Берта засмеялась мужу в лицо, и Цеплису показалось, что жена покраснела и необычайно взволнована. Представив Цауне гостям, госпожа Цеплис усадила его рядом, с собой на другом конце стола, так что Цеплису оставалось только издали смотреть на них. Она предлагала Цезарю кушанья, заставила выпить. Запоздавшему гостю Берта уделила все внимание, тогда как остальные чувствовали себя почти забытыми.
Цеплис попытался исправить нетактичность жены.
— Господа, пусть нас не смущает это голубиное воркованье на другом конце стола, давайте выпьем, — пригласил Цеплис, и все охотно поддержали его. Разговор понемногу опять приобрел утраченную было громкость, и Цауне уже не мешал остальным гостям. Цеплис сделался еще более шумным и пил с таким ожесточением, будто бы только сейчас впервые рас-, пробовал вкус коньяка. Однако Берту ему не удалось запугать. Она казалась очень веселой и не давала Цезарю ни минуты покоя, расспрашивая, доволен ли он работой и не слишком ли бывает занят. Цауне воспользовался случаем поблагодарить ее за протекцию при получении места, обещая быть вечно признательным. Это вышло у него так искренне и простодушно, что бросилось в глаза не только терзаемому ревностью и подозрениями Цеплису, но и другим гостям. Разговорчивый и очень пьяный Силис не вытерпел и допустил на этот счет вольность, сказав:
— Господин Цеплис, будьте осторожны. Пока мы тут восхищаемся красным золотом, золото вашего счастья находится под угрозой.
— Не бойтесь, господин Силис, бухгалтер в этом. отношении не. может угрожать директору, — весело отшутилась Берта.
— Вы ошибаетесь, уважаемая сударыня! В сердечных делах отвага юношей не знает предела, — не отставал Силис, насмешливо поглядев на Цауне. Тот сидел красный, было видно, как горят у него щеки. В присутствии шефа его имя связывают с госпожой Цеплис и отпускают язвительные замечания! Не подумает ли Цеплис, что в каждой шутке есть доля правды? Потому что такая мысль уже мелькнула у
самого Цауне... Может быть, под влиянием выпитою госпожа Цеплис показалась ему первой красавицей в мире. Барышню Меднис он даже не вспоминал: Берта была до того обаятельна, что Цауне не мог оторвать от нее взгляда. Но он знал, что не смеет показывать, своего восхищения, чтобы не стали насмехаться еше пуще и чтобы не разгневать Цеплиса. Сдерживаться. : однако, было неимоверно трудно; Цауне чувствовал себя изголодавшимся человеком, который стережет вкуснейшие лакомства и не смеет к ним прикоснуться. — Такие как раз и нравятся нам, женщинам. Особенно, если мужья чересчур заняты своими делами и даже не замечают нас, — бросила Берта Силису, однако слова ее предназначались Цеплису.
— Но господин Цеплис весь вечер с вас глаз не сводит, — усмехнулся Силис.
— Глаз не сводит, а меня не видит. Без сомнения, у него перед глазами маячат глиняные горы и кирпичные хребты. Рядом с такими важными вещами жена совершенно исчезает и забывается. А жене всегда приходится видеть мужа вместе со всеми его заботами. Я убеждена, что у каждого мужчины голова настолько забита делами, что для жены уже не остается места.
— Зато их сердца принадлежат только женам, — съязвил Крум.
— Ну, господа, о сердцах уж не будем говорить! Их сердца давно выгорели, все слова сказаны. И потому мы вынуждены искать спасения у таких мужчин, которые еще не потеряли способность краснеть, вроде, например, господина Цауне. — Берта обращалась к Силису и Круму, однако все время не упускала из вида мужа, радуясь его затаенному гневу.
— Тогда уж недалеко и до таких, которых можно взять на ручки и покачать, — Цеплис шутил, но его слова звучали весьма ядовито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111