Кроме того, Берте хотелось узнать, как прошло собрание и какие оно дало результаты. Однако теперь все это откладывалось до той поры, пока муж не выспится.
В предрассветных сумерках, взволнованная и раздосадованная, Берта бродила из комнаты в комнату, нигде не находя себе места. Вещи казались чужими и холодными. Не хотелось ни к чему прикасаться, чтобы не нарушать гармонию тихого серого утра. Эльза хозяйничала на кухне, до Берты доносилось звя- канье посуды. Но и Эльза, поднятая слишком рано, казалась обиженной. Пестрый китайский, халатик облегал стан Берты и шумно шуршал при каждом ее движении. Ей было бы приятно прислушиваться к этому шуршанию, если бы все вокруг не казалось таким холодным и если бы не ломило так сильно в висках. Руки ее болтались, как чужие, и она не знала, что с ними делать. Время от времени Берта сжимала
ноющие виски, ожидая, что боль утихнет. Но это не помогало, и она опять нервно -металась и заламывала руки, будто ее что-то мучило. Было необъяснимо тяжело и тревожно.
Прошло время завтрака и приближался обед, а Цеплис еще не просыпался. По крайней мере, из кабинета он не выходил. Утренний кофе Берта пила одна, не дождавшись мужа. Заходить в кабинет ей не хотелось, чтобы не видеть, как спит Цеплис. Берта те сомневалась в том, что это будет не особенно эстетическое зрелище. Уж лучше увидеть мужа, когда он выспится и примет человеческий облик. Но прошло время обеда, а Цеплис все еще не просыпался, и Берту опять охватил гнев. Как он смеет так долго спать? Это уж слишком! Значит, перепился настолько, что не очухается и до вечера. И Берта, дрожа от гнева, металась по комнатам, точно пойманный зверь. Хотелось выбежать на улицу и забыть обо всем, но что-то удерживало и связывало ее. Муж проснется и, не найдя ее, снова исчезнет. А если он уйдет теперь, то уж не вернется так скоро. Лучше остаться дома и ждать, пока муж не проснется. Тогда, можно будет поговорить с ним о вчерашнем недоразумении и разузнать, что решили на собрании. Это особенно интересовало Берту — ей хотелось знать, что Цеплис может и чего не может. Берта помогала мужу разрабатывать планы нового кирпичного завода, вместе с ним восторгалась и радовалась. Теперь ей хотелось знать результаты первого шага, сделанного для осуществления их мечты. Поэтому сейчас нельзя уходить из дому, надо ждать, пока встанет муж.
Вчерашнюю ссору с Цеплисом Берта уже забыла. По крайней мере, эта ссора ее больше не тревожила. Берта в душе простила мужу и его шумное возвращение домой, в пьяном виде. Лишь бы он встал и рассказал ей, каковы успехи. А может быть," он потерпел полное поражение и напился со злости? Постепенно ее гнев и досада сменились сожалением. Нельзя же винить человека в том, что он пытался залить вином свою неудачу. Она сама тоже была виновата, поссорившись с ним вчера перед самым собранием. Ум-
на я жена так не поступила бы. И Берте сделалось стыдно за свое поведение.Уже смеркалось, когда Цеплис проснулся. У него затекла шея, онемели все части тела. Голова болела, как расколотая пополам. В первый момент он не мог сообразить, что с ним и где он находится. Кабинет выглядел так непривычно, что трудно было признать его своим. Предметы обстановки казались призраками, набрасывающимися на Цеплиса. К тому же Цеплис не помнил, чтобы он возвращался домой. Он припоминал только, как пил на «ты» с Дзилюпетисом и остальными. Да, особенно приятно, что он выпил на брудершафт с Дзилюпетисом. Но что происходило потом, память не сохранила. Наверно, ничего выдающегося, если он не мог вспомнить. Из-за этого не стоит ломать больную голову. Предадим забвению то, что уже забыто.
Цеплис попытался встать, но онемевшие ноги не повиновались. Он опустился обратно в кресло и потянулся. Да, нехорошо. Но тут Цеплис вспомнил об успехе вчерашнего собрания, и ему сразу стало легче. Теперь-то уж стоит жить. И, точно помолодев, он сразу вскочил' на ноги. Больше не придется слоняться в безделье и корпеть над планами, в выполнимости которых, вечно приходилось сомневаться. Нет, этой радостью он должен поделиться с Бертой. Она тоже порадуется. Цеплис уже уразумел, что находится дома, и был чрезвычайно доволен этим. Он хотел сейчас же отправиться искать Жену. Но, сделав несколько шагов, спохватился, вспомнив, что Берта вчера его обидела. Нет, это недопустимое поведение жены нельзя так легко забыть. Сначала нужно решить, как держаться с нею и что предпринять. Иначе она всегда будет наскакивать на него, и он не сможет спокойно работать. Это надо пресечь в самом начале, чтобы Берта больше никогда не осмеливалась так поступать. Капризам жены, как и норову молодой лошадки, нельзя потакать, иначе потом не справишься. Не помогут ни удила, ни вожжи. Лучше во-время решительно и тактично пресечь это, чтобы потом не пришлось раскаиваться.
Цеплис вспомнил свою первую жену Зельму, с которой развелся лет пять тому назад. Женился он в студенческие годы, в порыве первой любви, так как среди знакомых девиц Зельма чуть не единственная относилась к нему приветливо и не смеялась над ним. Она искренне верила россказням Цеплиса о его страданиях в тюрьме и о его больших революционных заслугах. Другие только хихикали или открыто насмехались, называя Цеплиса надувшейся лягушкой, которая задумала сравняться с волом. Но когда Цеплис сделал Зельме предложение, оказалось, что и она не желает выходить за него замуж. Оскорбленный до глубины души, он выскочил вон и побежал на Неву. Больше не стоило жить, если обожаемая Зельма" отказалась отдать ему руку и сердце! Однако по дороге к Неве Цеплис почувствовал, что ему , вовсе не хочется умирать. Он даже боялся смерти, — ведь жить было вовсе не так уж скверно. Вот если бы можно было умереть и при этом все-таки остаться в живых, он посмотрел бы, какое впечатление произведет его смерть на Зельму. Если бы она рыдала и жалела о нем, то Цеплис, помучив ее некоторое время, отбросил бы от себя смерть и предстал бы перед Зельмой как внезапный спаситель в минуту отчаяния. Это был бы момент величайшей неожиданности и неимоверного счастья. И все-таки Цеплис чувствовал, что он, наверное, не сумеет одновременно и умереть и остаться в живых. Поэтому ему стало еще больше жаль своей жизни. Но ведь он объявил Зельме, что сейчас же покончит с собой. Зельма не поверила и добродушно посмеялась над ним — пусть уж он живет, из-за любви не стоит спешить на тот свет; что же тогда станется со всей его важной политической деятельностью? Но Цеплис ответил, что, если нет любви, все остальное теряет смысл, и выбежал, не прощаясь.
Когда он вышел на набережную, вдоль Невы дул резкий морской ветер. Умирать на таком ветру совсем уж неприятно. Да, но как же быть? Ах, зачем он так необдуманно бросался словами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
В предрассветных сумерках, взволнованная и раздосадованная, Берта бродила из комнаты в комнату, нигде не находя себе места. Вещи казались чужими и холодными. Не хотелось ни к чему прикасаться, чтобы не нарушать гармонию тихого серого утра. Эльза хозяйничала на кухне, до Берты доносилось звя- канье посуды. Но и Эльза, поднятая слишком рано, казалась обиженной. Пестрый китайский, халатик облегал стан Берты и шумно шуршал при каждом ее движении. Ей было бы приятно прислушиваться к этому шуршанию, если бы все вокруг не казалось таким холодным и если бы не ломило так сильно в висках. Руки ее болтались, как чужие, и она не знала, что с ними делать. Время от времени Берта сжимала
ноющие виски, ожидая, что боль утихнет. Но это не помогало, и она опять нервно -металась и заламывала руки, будто ее что-то мучило. Было необъяснимо тяжело и тревожно.
Прошло время завтрака и приближался обед, а Цеплис еще не просыпался. По крайней мере, из кабинета он не выходил. Утренний кофе Берта пила одна, не дождавшись мужа. Заходить в кабинет ей не хотелось, чтобы не видеть, как спит Цеплис. Берта те сомневалась в том, что это будет не особенно эстетическое зрелище. Уж лучше увидеть мужа, когда он выспится и примет человеческий облик. Но прошло время обеда, а Цеплис все еще не просыпался, и Берту опять охватил гнев. Как он смеет так долго спать? Это уж слишком! Значит, перепился настолько, что не очухается и до вечера. И Берта, дрожа от гнева, металась по комнатам, точно пойманный зверь. Хотелось выбежать на улицу и забыть обо всем, но что-то удерживало и связывало ее. Муж проснется и, не найдя ее, снова исчезнет. А если он уйдет теперь, то уж не вернется так скоро. Лучше остаться дома и ждать, пока муж не проснется. Тогда, можно будет поговорить с ним о вчерашнем недоразумении и разузнать, что решили на собрании. Это особенно интересовало Берту — ей хотелось знать, что Цеплис может и чего не может. Берта помогала мужу разрабатывать планы нового кирпичного завода, вместе с ним восторгалась и радовалась. Теперь ей хотелось знать результаты первого шага, сделанного для осуществления их мечты. Поэтому сейчас нельзя уходить из дому, надо ждать, пока встанет муж.
Вчерашнюю ссору с Цеплисом Берта уже забыла. По крайней мере, эта ссора ее больше не тревожила. Берта в душе простила мужу и его шумное возвращение домой, в пьяном виде. Лишь бы он встал и рассказал ей, каковы успехи. А может быть," он потерпел полное поражение и напился со злости? Постепенно ее гнев и досада сменились сожалением. Нельзя же винить человека в том, что он пытался залить вином свою неудачу. Она сама тоже была виновата, поссорившись с ним вчера перед самым собранием. Ум-
на я жена так не поступила бы. И Берте сделалось стыдно за свое поведение.Уже смеркалось, когда Цеплис проснулся. У него затекла шея, онемели все части тела. Голова болела, как расколотая пополам. В первый момент он не мог сообразить, что с ним и где он находится. Кабинет выглядел так непривычно, что трудно было признать его своим. Предметы обстановки казались призраками, набрасывающимися на Цеплиса. К тому же Цеплис не помнил, чтобы он возвращался домой. Он припоминал только, как пил на «ты» с Дзилюпетисом и остальными. Да, особенно приятно, что он выпил на брудершафт с Дзилюпетисом. Но что происходило потом, память не сохранила. Наверно, ничего выдающегося, если он не мог вспомнить. Из-за этого не стоит ломать больную голову. Предадим забвению то, что уже забыто.
Цеплис попытался встать, но онемевшие ноги не повиновались. Он опустился обратно в кресло и потянулся. Да, нехорошо. Но тут Цеплис вспомнил об успехе вчерашнего собрания, и ему сразу стало легче. Теперь-то уж стоит жить. И, точно помолодев, он сразу вскочил' на ноги. Больше не придется слоняться в безделье и корпеть над планами, в выполнимости которых, вечно приходилось сомневаться. Нет, этой радостью он должен поделиться с Бертой. Она тоже порадуется. Цеплис уже уразумел, что находится дома, и был чрезвычайно доволен этим. Он хотел сейчас же отправиться искать Жену. Но, сделав несколько шагов, спохватился, вспомнив, что Берта вчера его обидела. Нет, это недопустимое поведение жены нельзя так легко забыть. Сначала нужно решить, как держаться с нею и что предпринять. Иначе она всегда будет наскакивать на него, и он не сможет спокойно работать. Это надо пресечь в самом начале, чтобы Берта больше никогда не осмеливалась так поступать. Капризам жены, как и норову молодой лошадки, нельзя потакать, иначе потом не справишься. Не помогут ни удила, ни вожжи. Лучше во-время решительно и тактично пресечь это, чтобы потом не пришлось раскаиваться.
Цеплис вспомнил свою первую жену Зельму, с которой развелся лет пять тому назад. Женился он в студенческие годы, в порыве первой любви, так как среди знакомых девиц Зельма чуть не единственная относилась к нему приветливо и не смеялась над ним. Она искренне верила россказням Цеплиса о его страданиях в тюрьме и о его больших революционных заслугах. Другие только хихикали или открыто насмехались, называя Цеплиса надувшейся лягушкой, которая задумала сравняться с волом. Но когда Цеплис сделал Зельме предложение, оказалось, что и она не желает выходить за него замуж. Оскорбленный до глубины души, он выскочил вон и побежал на Неву. Больше не стоило жить, если обожаемая Зельма" отказалась отдать ему руку и сердце! Однако по дороге к Неве Цеплис почувствовал, что ему , вовсе не хочется умирать. Он даже боялся смерти, — ведь жить было вовсе не так уж скверно. Вот если бы можно было умереть и при этом все-таки остаться в живых, он посмотрел бы, какое впечатление произведет его смерть на Зельму. Если бы она рыдала и жалела о нем, то Цеплис, помучив ее некоторое время, отбросил бы от себя смерть и предстал бы перед Зельмой как внезапный спаситель в минуту отчаяния. Это был бы момент величайшей неожиданности и неимоверного счастья. И все-таки Цеплис чувствовал, что он, наверное, не сумеет одновременно и умереть и остаться в живых. Поэтому ему стало еще больше жаль своей жизни. Но ведь он объявил Зельме, что сейчас же покончит с собой. Зельма не поверила и добродушно посмеялась над ним — пусть уж он живет, из-за любви не стоит спешить на тот свет; что же тогда станется со всей его важной политической деятельностью? Но Цеплис ответил, что, если нет любви, все остальное теряет смысл, и выбежал, не прощаясь.
Когда он вышел на набережную, вдоль Невы дул резкий морской ветер. Умирать на таком ветру совсем уж неприятно. Да, но как же быть? Ах, зачем он так необдуманно бросался словами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111