А когда надоест, нас можно обменять на других кукол. Мы должны только радоваться и восхищаться своими мужьями, даже тогда, когда их поступки становятся грязными и бесчестными. Если же мы осмеливаемся возражать и критиковать, то вы заявляете просто: ты сегодня настолько несдержанна и неосторожна в выражениях, что лучше пошла бы домой и отдохнула бы! — Берта была оскорблена, не встретив той сердечности, на которую рассчитывала. Он, видите ли, еще не знает — радоваться или сердиться!
— Зачем же сразу так резко? — оправдывался Цеплис. — Я все еще не могу прийти в себя от изумления, а потому и не выражаю свою радость.
— Действительно, чему тебе радоваться? Тебе же не нравится, чтобы я сама работала и была бы самостоятельной. Ты хочешь держать меня в вечной зависимости, чтобы чувствовать свою власть.
— Берта, ты совершенно понапрасну расстраиваешься. Я еще не сказал ни слова и даже не начинал оценивать твой план. Но если ты хочешь, чтобы я был откровенным, так слушай. Не дальше как вчера я раскаивался в том, что слишком уж хорошо ознакомил тебя со своими планами и замыслами. Ты меня уже начала упрекать в надувательстве и мошенничестве. А теперь ты собираешься стать моим помощником во всех тех делах, которые я не могу доверить посторонним людям. До вчерашнего дня я был бы этому безгранично рад. Но теперь? Я боюсь, как бы однажды опять не пришлось горько раскаиваться в том, что я слишком близко подпустил тебя к тайнам предприятия. В подобных делах гораздо лучше довериться надежному постороннему человеку, нежели собственной жене. Постороннего человека я всегда буду удерживать на известном расстоянии, ты же имела бы доступ к самому существу дела. От тебя я не смогу иметь никаких тайн, иначе ты обидишься. А если ты, уже зная все, опять вот так, чисто по-женски, накинешься на меня и начнешь обзывать обманщиком и мошенником? Что
тогда? Молчать и подчиняться твоим капризам? — Цеплис умолк.
— И правда, таким откровенным ты не бывал со мной еще никогда. За это я благодарна тебе. За все годы совместной жизни мне не удавалось узнать тебя так близко, как сейчас. — Берта побледнела и вся дрожала от возбуждения. Так долго подготовлявшийся для мужа сюрприз теперь казался ей глупой шуткой. Он лопнул, как мыльный пузырь, столкнувшись с несокрушимой логикой Цеплиса.
— Я думаю, что мой долг, а также и мое право — иногда быть -с тобой откровенным, — усмехнулся Цеплис.
— Разве я спорю? Но тогда я тоже буду откровенной и тоже скажу тебе кое-что. На курсах я училась вместе с одним молодым человеком, и мы очень подружились. Я не раз бывала у него дома. Мы, женщины, ничего не делаем без любви. Не будь там этого молодого человека, мне вскоре наскучили бы сухая бухгалтерия и английский язык. Бывало, едва проснусь — и уже с радостью думаю, что скоро его увижу и смогу поговорить с ним. Он всегда был так мил со мной. — Берта казалась растроганной, и голос ее дрожал от волнения.
— Ну, что? Разве я не прав, что не восхищаюсь твоим флиртом с каким-нибудь там Яником или Петером? — Цеплис сдерживался, хотя из него уже рвались наружу целые клубы злости, угрожавшие вот-вот поднять всю его грузную фигуру в воздух.
— Ты вообще очень догадлив! Но обещай» муженек, принять моего приятеля к себе на службу, потому что ему тяжело живется. Его работой ты будешь доволен, ведь он учился гораздо лучше меня. — Берта улыбалась.
— Слушай, Берта, прекрати, иначе я за себя не ручаюсь. Каждая шутка имеет границы. — Цеплис побагровел, хотя еще и не вполне верил словам жены. Ему не понравилось, что она позволяет себе шутки, в которых, по его мнению, нет ничего смешного.
— Я вовсе не шучу, я говорю совершенно серьезно. Почему же другие жены, у которых мужья уходят на целый день, не скучают, а находят себе друзей? Чем я хуже?
— Берта, подумай, что ты говоришь, и перестань дурить, иначе с тобой случится та же история, что с моей первой женой Зельмой, — пригрозил Цеплис. В ярости, откусив кончик сигары, он пытался закурить, но рука тряслась и спичка упорно не хотела зажигаться.
— Как раз потому я и не дурю, чтобы со мной не повторилась ее история! Ты меня не пускаешь на работу точно так же, как не пускал Зельму. Но она была дурой и сидела дома, пока ты встречался со мной. Я научилась от тебя, что всегда надо иметь резервы. Поэтому у меня теперь есть — только не Яник и не Петер, а Цезарь.
— Ах, Цезарь?
— Да, Цезарь, и ты примешь его на работу в акционерное общество главным бухгалтером. Я этого хочу и не откажусь от своего намерения. — Берта вызывающе откинула голову и в этот миг показалась Цеплису удивительно прекрасной.
— А я не хочу, и этого никогда не будет. Я не шут, чтобы работать вместе с твоим любовником, — Цеплис презрительно усмехнулся.
— Тогда твой обожаемый Дзилюпетис давно уже был бы шутом!
— Это еще почему?
— Дзилюпетис жирирует любовникам своей жены векселя и учитывает в своем банке, зная, что ему же самому придется их выкупать. Это замаскированное вознаграждение! Мой Цезарь удовлетворится местом бухгалтера и сам честно заработает свое жалование в акционерном обществе.
— Ты говоришь, Дзилюпетис жирирует векселя любовников" своей жены. Разве у нее их несколько? — Цеплис так заинтересовался, что от любопытства на миг забыл о собственной беде.
— Ну, конечно, несколько. Она же очень избалованная дама. Мы с Цезарем гораздо скромнее. Я вовсе не требую, чтобы ты одалживал ему деньги или
жирировал векселя. И не требую, чтобы ты для него заводил предприятие и все время поддерживал его, как приходится делать Зутису для любовника своей жены. Я отстаиваю твои интересы и прошу для Цезаря только место. — Берта в душе смеялась, чувствуя себя победительницей. Не успел еще Цеплис порадоваться и как следует просмаковать несчастье Дзилю-петиса, как Берта уже сообщила ему про Зутиса, Цеплис торжествующе воскликнул:
— Ах, значит, и у Зутиса такое же несчастье! Теперь я понимаю, почему его предприятия на грани банкротства. Где же ему заработать на такого бездельника, который транжирит напропалую! А чего ж не транжирить, зная, что Зутис за все заплатит? — Цеплис совсем развеселился, услышав, что у крупных промышленников и банкиров. бывают подобные несчастья.
— Теперь ты видишь, какая разница между мной и другими женами? — весело рассмеялась Берта.
— О себе уж лучше не говори! — Цеплис недовольно сморщился, но тут же снова расхохотался. — Нет, мне нравится, что и этого Дзилюпетиса обставили! Если ,бы жена не украсила его такими тяжелыми рогами, он, пожалуй, от важности и земли бы не видел под собой. Вот видишь, даже самого гордого человека все-таки, можно осрамить!
— Да, на каждого силача находится сила, с которой ему не справиться, — Берта подогревала восторг мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Зачем же сразу так резко? — оправдывался Цеплис. — Я все еще не могу прийти в себя от изумления, а потому и не выражаю свою радость.
— Действительно, чему тебе радоваться? Тебе же не нравится, чтобы я сама работала и была бы самостоятельной. Ты хочешь держать меня в вечной зависимости, чтобы чувствовать свою власть.
— Берта, ты совершенно понапрасну расстраиваешься. Я еще не сказал ни слова и даже не начинал оценивать твой план. Но если ты хочешь, чтобы я был откровенным, так слушай. Не дальше как вчера я раскаивался в том, что слишком уж хорошо ознакомил тебя со своими планами и замыслами. Ты меня уже начала упрекать в надувательстве и мошенничестве. А теперь ты собираешься стать моим помощником во всех тех делах, которые я не могу доверить посторонним людям. До вчерашнего дня я был бы этому безгранично рад. Но теперь? Я боюсь, как бы однажды опять не пришлось горько раскаиваться в том, что я слишком близко подпустил тебя к тайнам предприятия. В подобных делах гораздо лучше довериться надежному постороннему человеку, нежели собственной жене. Постороннего человека я всегда буду удерживать на известном расстоянии, ты же имела бы доступ к самому существу дела. От тебя я не смогу иметь никаких тайн, иначе ты обидишься. А если ты, уже зная все, опять вот так, чисто по-женски, накинешься на меня и начнешь обзывать обманщиком и мошенником? Что
тогда? Молчать и подчиняться твоим капризам? — Цеплис умолк.
— И правда, таким откровенным ты не бывал со мной еще никогда. За это я благодарна тебе. За все годы совместной жизни мне не удавалось узнать тебя так близко, как сейчас. — Берта побледнела и вся дрожала от возбуждения. Так долго подготовлявшийся для мужа сюрприз теперь казался ей глупой шуткой. Он лопнул, как мыльный пузырь, столкнувшись с несокрушимой логикой Цеплиса.
— Я думаю, что мой долг, а также и мое право — иногда быть -с тобой откровенным, — усмехнулся Цеплис.
— Разве я спорю? Но тогда я тоже буду откровенной и тоже скажу тебе кое-что. На курсах я училась вместе с одним молодым человеком, и мы очень подружились. Я не раз бывала у него дома. Мы, женщины, ничего не делаем без любви. Не будь там этого молодого человека, мне вскоре наскучили бы сухая бухгалтерия и английский язык. Бывало, едва проснусь — и уже с радостью думаю, что скоро его увижу и смогу поговорить с ним. Он всегда был так мил со мной. — Берта казалась растроганной, и голос ее дрожал от волнения.
— Ну, что? Разве я не прав, что не восхищаюсь твоим флиртом с каким-нибудь там Яником или Петером? — Цеплис сдерживался, хотя из него уже рвались наружу целые клубы злости, угрожавшие вот-вот поднять всю его грузную фигуру в воздух.
— Ты вообще очень догадлив! Но обещай» муженек, принять моего приятеля к себе на службу, потому что ему тяжело живется. Его работой ты будешь доволен, ведь он учился гораздо лучше меня. — Берта улыбалась.
— Слушай, Берта, прекрати, иначе я за себя не ручаюсь. Каждая шутка имеет границы. — Цеплис побагровел, хотя еще и не вполне верил словам жены. Ему не понравилось, что она позволяет себе шутки, в которых, по его мнению, нет ничего смешного.
— Я вовсе не шучу, я говорю совершенно серьезно. Почему же другие жены, у которых мужья уходят на целый день, не скучают, а находят себе друзей? Чем я хуже?
— Берта, подумай, что ты говоришь, и перестань дурить, иначе с тобой случится та же история, что с моей первой женой Зельмой, — пригрозил Цеплис. В ярости, откусив кончик сигары, он пытался закурить, но рука тряслась и спичка упорно не хотела зажигаться.
— Как раз потому я и не дурю, чтобы со мной не повторилась ее история! Ты меня не пускаешь на работу точно так же, как не пускал Зельму. Но она была дурой и сидела дома, пока ты встречался со мной. Я научилась от тебя, что всегда надо иметь резервы. Поэтому у меня теперь есть — только не Яник и не Петер, а Цезарь.
— Ах, Цезарь?
— Да, Цезарь, и ты примешь его на работу в акционерное общество главным бухгалтером. Я этого хочу и не откажусь от своего намерения. — Берта вызывающе откинула голову и в этот миг показалась Цеплису удивительно прекрасной.
— А я не хочу, и этого никогда не будет. Я не шут, чтобы работать вместе с твоим любовником, — Цеплис презрительно усмехнулся.
— Тогда твой обожаемый Дзилюпетис давно уже был бы шутом!
— Это еще почему?
— Дзилюпетис жирирует любовникам своей жены векселя и учитывает в своем банке, зная, что ему же самому придется их выкупать. Это замаскированное вознаграждение! Мой Цезарь удовлетворится местом бухгалтера и сам честно заработает свое жалование в акционерном обществе.
— Ты говоришь, Дзилюпетис жирирует векселя любовников" своей жены. Разве у нее их несколько? — Цеплис так заинтересовался, что от любопытства на миг забыл о собственной беде.
— Ну, конечно, несколько. Она же очень избалованная дама. Мы с Цезарем гораздо скромнее. Я вовсе не требую, чтобы ты одалживал ему деньги или
жирировал векселя. И не требую, чтобы ты для него заводил предприятие и все время поддерживал его, как приходится делать Зутису для любовника своей жены. Я отстаиваю твои интересы и прошу для Цезаря только место. — Берта в душе смеялась, чувствуя себя победительницей. Не успел еще Цеплис порадоваться и как следует просмаковать несчастье Дзилю-петиса, как Берта уже сообщила ему про Зутиса, Цеплис торжествующе воскликнул:
— Ах, значит, и у Зутиса такое же несчастье! Теперь я понимаю, почему его предприятия на грани банкротства. Где же ему заработать на такого бездельника, который транжирит напропалую! А чего ж не транжирить, зная, что Зутис за все заплатит? — Цеплис совсем развеселился, услышав, что у крупных промышленников и банкиров. бывают подобные несчастья.
— Теперь ты видишь, какая разница между мной и другими женами? — весело рассмеялась Берта.
— О себе уж лучше не говори! — Цеплис недовольно сморщился, но тут же снова расхохотался. — Нет, мне нравится, что и этого Дзилюпетиса обставили! Если ,бы жена не украсила его такими тяжелыми рогами, он, пожалуй, от важности и земли бы не видел под собой. Вот видишь, даже самого гордого человека все-таки, можно осрамить!
— Да, на каждого силача находится сила, с которой ему не справиться, — Берта подогревала восторг мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111