Ясные глазки и бессознательная улыбка не выражали ничего, кроме радости жизни. Как счастлив был бы Цеплис, если бы Аустра не отравила его счастье своей змеиной ложью! А может быть, Берта невинна? Иначе, как могла бы она с таким спокойствием приближаться к Юрику и смотреть, как нянчит его Цеплис? Но нет, женщины бывают удивительно хладнокровными и закоренелыми преступницами! Они переживают, только пока не согрешили. Но коль скоро грех совершен, женщины больше не мучаются. Их сердце становится твердым, как камень, и они улыбаются мужу так же ласково, как и любовнику. Возможно, и Берта обрела это каменное спокойствие. И Цеп-лису хотелось проникнуть за оболочку ее спокойствия, обнаружить его истинную причину. Однажды Берта спросила мужа, почему он так пристально смотрит на Юрика — не узнает его, что ли? Цеплис проговорил тихим, немного дрожащим голосом:
— Смотрю и думаю, кого он напоминает? Не похож ни на меня, ни на тебя.
— Ну, значит он похож сам на себя! — весело рассмеялась Берта, обрадовавшись, что муж заинтересовался Юриком. До сих пор она думала, что Цеплис равнодушен к сыну.
Веселость жены показалась Цеплису фальшивой и подозрительной.
— Я говорю серьезно, а ты насмехаешься. Тут нет ничего смешного.
— Да какие тут насмешки? Если Юрик не похож ни на меня, ни на тебя, так на кого-нибудь он все-таки похож! — Берта продолжала смеяться, и это окончательно взбесило Цеплиса.
— Вот этого самого «кого-нибудь», на которого похож Юрик, я и хотел бы знать.
— Кто же тебе его укажет! Разве этот «кто-нибудь» не может быть сам Юрик?
— Не болтай и не увиливай! Отвечай серьезно и определенно. Я хочу знать правду!
— Какой мужчина не хотел бы ее знать! Но разве жена обязана всегда удовлетворять любопытство мужа? Ты мне тоже не говоришь, где и с кем проводишь все вечера, а очень часто и ночи. Скажи, можешь ли ты припомнить, когда последний раз ужинал со мной? — Берта стала серьезной и больше не смеялась так шаловливо.
— Об этом поговорим в другой раз. А теперь не увиливай и скажи мне всю правду! — Цеплис настаивал, видя, что Берта хочет перевести разговор на другую тему.
— Конечно, о тебе мы можем поговорить в другой раз! Но когда настанет этот другой раз? Ты никогда не бываешь дома и вечно занят какими-то невероятно серьезными делами.
— Да, вот именно, не только невероятно, но и поистине исключительно серьезными делами! Если бы ты все знала, то не мучила бы меня ни минуты, а рассказала бы всю-правду про Юрика.
— Где уж мне знать твои серьезные тайны? Пусть их хранит твоя Аустра!
— Какая Аустра? — испуганно воскликнул Цеплис. Неужели Берта действительно знает? Кто мог ей рассказать? Нет, она просто ляпнула наугад...
— Что ты притворяешься? Та самая Аустра, которую ты поишь шампанским, даешь ей деньги и покупаешь брильянтовые колье. Впрочем, может быть, у тебя не одна Аустра, а несколько! Этого я не знаю.
— Где ты наслушалась таких глупостей? Не покупал я брильянтовых колье никакой Аустре! — оправдывался смущенный Цеплис и на сей раз не лгал — обещанных Аустре брильянтов он действительно еще не купил. Нынче трудные времена и нельзя швыряться деньгами. Надо быть экономным и осмотрительным.
— Ах, значит, ты обманул ее и не купил? Постыдился бы так обращаться с женщиной! Она табе поверила, а ты оказался подлецом! — В голосе Берты звучало негодование, и было совершенно ясно, что она стоит на стороне Аустры.
— А разве она меня не обманывает, путаясь с другими мужчинами? — Цеплис от нападения перешел к обороне.
— Кто это «она»? Только что ты сказал, что у тебя нет никакой Аустры! Спасибо за откровенность... Теперь мне все ясно!
- Я думал, ты все знаешь и потому нет смысла скрывать. — Цеплис совсем смешался и больше не соображал, что говорит.
— Значит, если бы я не знала, ты бы не признался? На этот раз ты здорово влип, потому что я ничего не знала. Какой же ты глупый, просто стыдно за тебя! — От волнения Берта едва сдерживала слезы. — И ты еще смеешь допрашивать меня про Юрика!
— Скажи, кто тебе все это рассказал? — Цеплис почти умолял, мучимый желанием, узнать, действительно ли Аустра оказалась настолько наглой. Берта мгновение боролась со своим гневом, но тотчас взяла себя в руки. Она улыбнулась и промолвила ласковым голосом;
— Хорошо, я скажу тебе, но с одним условием: признайся и ты и расскажи мне все, все. Конечно, я уже и так знаю, но хочу, чтоб ты сам мне все рассказал. Посмотрим, способен ли ты еще говорить правду. Ты мне расскажешь не только про Аустру, но и про всех других женщин, с которыми ты имел дело за время' нашего супружества. Если ты это исполнишь, я скажу тебе, кто рассказал мне про Аустру и про колье.
Цеплис пообещал с легким сердцем, не собираясь сдержать слово. Узнав от Берты все необходимое, он расскажет ей кое-что про тот вечер в погребке, когда пил с Аустрой шампанское и посулил подарить ей колье. Это Берта все равно уже знает, и тут нечего скрывать. За чистосердечным признанием быстрее последует прощение. Но обо всем прочем ни слова! И о других женщинах он умолчит. Если Берта начнет
выспрашивать, он попросту отопрется. Про тех-то ей ведь никто не наябедничал!Но Берта не открыла свою тайну, как надеялся Цеплис, а заставила его сознаваться первым. Уж этого он совсем не ожидал! На какое коварство способна его жена — так заманить в ловушку! Теперь скрывать и отпираться уже поздно. И Цеплис, краснея от стыда, начал свой рассказ. Пытался утаить некоторые вещи, по запутался и под допросом Берты вынужден был рассказать такое, чего жена не узнала бы вовеки. Вначале он еще пробовал оправдываться и объяснять свои действия. Но, мало-помалу перебирая в памяти свои похождения, так увлекся, что даже преувеличил многое и нарочно очернил себя. Цеплнсу показалось, будто он сам себе враг, которого нужно заклеймить и унизить перед Бертой. Точно таким же способом он нередко оклеветывал и чернил перед Аустрой своих воображаемых соперников и ее поклонников. Напротив, Берте он рассказывал ужаснейшие вещи про самого себя. До глубины души ненавидел Цеплис развратного прелюбодея, лицемера и мота, которого он обличал перед Бертой. Своею исповедью он хотел добиться, чтобы Берта тоже возненавидела этого мерзавца и почувствовала бы к нему отвращение. Ни на мгновение Цеплис не вспомнил о том, что подсудимый — он сам, Эдгар Цеплис, директор-распорядитель акционерного общества «Цеплис». На Берту он смотрел в эти минуты не как на свою жену, а как на 'несчастную, обманутую и поруганную этим негодяем женщину, которой следует выказать сочувствие и протянуть руку помощи. Ее надо защитить от гнусностей этого чудовища, и Цеплис был готов стать ее заступником.
Слушать признания мужа было для Берты мучением, какого она еще не испытывала на своем веку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Смотрю и думаю, кого он напоминает? Не похож ни на меня, ни на тебя.
— Ну, значит он похож сам на себя! — весело рассмеялась Берта, обрадовавшись, что муж заинтересовался Юриком. До сих пор она думала, что Цеплис равнодушен к сыну.
Веселость жены показалась Цеплису фальшивой и подозрительной.
— Я говорю серьезно, а ты насмехаешься. Тут нет ничего смешного.
— Да какие тут насмешки? Если Юрик не похож ни на меня, ни на тебя, так на кого-нибудь он все-таки похож! — Берта продолжала смеяться, и это окончательно взбесило Цеплиса.
— Вот этого самого «кого-нибудь», на которого похож Юрик, я и хотел бы знать.
— Кто же тебе его укажет! Разве этот «кто-нибудь» не может быть сам Юрик?
— Не болтай и не увиливай! Отвечай серьезно и определенно. Я хочу знать правду!
— Какой мужчина не хотел бы ее знать! Но разве жена обязана всегда удовлетворять любопытство мужа? Ты мне тоже не говоришь, где и с кем проводишь все вечера, а очень часто и ночи. Скажи, можешь ли ты припомнить, когда последний раз ужинал со мной? — Берта стала серьезной и больше не смеялась так шаловливо.
— Об этом поговорим в другой раз. А теперь не увиливай и скажи мне всю правду! — Цеплис настаивал, видя, что Берта хочет перевести разговор на другую тему.
— Конечно, о тебе мы можем поговорить в другой раз! Но когда настанет этот другой раз? Ты никогда не бываешь дома и вечно занят какими-то невероятно серьезными делами.
— Да, вот именно, не только невероятно, но и поистине исключительно серьезными делами! Если бы ты все знала, то не мучила бы меня ни минуты, а рассказала бы всю-правду про Юрика.
— Где уж мне знать твои серьезные тайны? Пусть их хранит твоя Аустра!
— Какая Аустра? — испуганно воскликнул Цеплис. Неужели Берта действительно знает? Кто мог ей рассказать? Нет, она просто ляпнула наугад...
— Что ты притворяешься? Та самая Аустра, которую ты поишь шампанским, даешь ей деньги и покупаешь брильянтовые колье. Впрочем, может быть, у тебя не одна Аустра, а несколько! Этого я не знаю.
— Где ты наслушалась таких глупостей? Не покупал я брильянтовых колье никакой Аустре! — оправдывался смущенный Цеплис и на сей раз не лгал — обещанных Аустре брильянтов он действительно еще не купил. Нынче трудные времена и нельзя швыряться деньгами. Надо быть экономным и осмотрительным.
— Ах, значит, ты обманул ее и не купил? Постыдился бы так обращаться с женщиной! Она табе поверила, а ты оказался подлецом! — В голосе Берты звучало негодование, и было совершенно ясно, что она стоит на стороне Аустры.
— А разве она меня не обманывает, путаясь с другими мужчинами? — Цеплис от нападения перешел к обороне.
— Кто это «она»? Только что ты сказал, что у тебя нет никакой Аустры! Спасибо за откровенность... Теперь мне все ясно!
- Я думал, ты все знаешь и потому нет смысла скрывать. — Цеплис совсем смешался и больше не соображал, что говорит.
— Значит, если бы я не знала, ты бы не признался? На этот раз ты здорово влип, потому что я ничего не знала. Какой же ты глупый, просто стыдно за тебя! — От волнения Берта едва сдерживала слезы. — И ты еще смеешь допрашивать меня про Юрика!
— Скажи, кто тебе все это рассказал? — Цеплис почти умолял, мучимый желанием, узнать, действительно ли Аустра оказалась настолько наглой. Берта мгновение боролась со своим гневом, но тотчас взяла себя в руки. Она улыбнулась и промолвила ласковым голосом;
— Хорошо, я скажу тебе, но с одним условием: признайся и ты и расскажи мне все, все. Конечно, я уже и так знаю, но хочу, чтоб ты сам мне все рассказал. Посмотрим, способен ли ты еще говорить правду. Ты мне расскажешь не только про Аустру, но и про всех других женщин, с которыми ты имел дело за время' нашего супружества. Если ты это исполнишь, я скажу тебе, кто рассказал мне про Аустру и про колье.
Цеплис пообещал с легким сердцем, не собираясь сдержать слово. Узнав от Берты все необходимое, он расскажет ей кое-что про тот вечер в погребке, когда пил с Аустрой шампанское и посулил подарить ей колье. Это Берта все равно уже знает, и тут нечего скрывать. За чистосердечным признанием быстрее последует прощение. Но обо всем прочем ни слова! И о других женщинах он умолчит. Если Берта начнет
выспрашивать, он попросту отопрется. Про тех-то ей ведь никто не наябедничал!Но Берта не открыла свою тайну, как надеялся Цеплис, а заставила его сознаваться первым. Уж этого он совсем не ожидал! На какое коварство способна его жена — так заманить в ловушку! Теперь скрывать и отпираться уже поздно. И Цеплис, краснея от стыда, начал свой рассказ. Пытался утаить некоторые вещи, по запутался и под допросом Берты вынужден был рассказать такое, чего жена не узнала бы вовеки. Вначале он еще пробовал оправдываться и объяснять свои действия. Но, мало-помалу перебирая в памяти свои похождения, так увлекся, что даже преувеличил многое и нарочно очернил себя. Цеплнсу показалось, будто он сам себе враг, которого нужно заклеймить и унизить перед Бертой. Точно таким же способом он нередко оклеветывал и чернил перед Аустрой своих воображаемых соперников и ее поклонников. Напротив, Берте он рассказывал ужаснейшие вещи про самого себя. До глубины души ненавидел Цеплис развратного прелюбодея, лицемера и мота, которого он обличал перед Бертой. Своею исповедью он хотел добиться, чтобы Берта тоже возненавидела этого мерзавца и почувствовала бы к нему отвращение. Ни на мгновение Цеплис не вспомнил о том, что подсудимый — он сам, Эдгар Цеплис, директор-распорядитель акционерного общества «Цеплис». На Берту он смотрел в эти минуты не как на свою жену, а как на 'несчастную, обманутую и поруганную этим негодяем женщину, которой следует выказать сочувствие и протянуть руку помощи. Ее надо защитить от гнусностей этого чудовища, и Цеплис был готов стать ее заступником.
Слушать признания мужа было для Берты мучением, какого она еще не испытывала на своем веку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111