— Уважаемый первый секретарь, я пришел к вам по совершенно другому делу. На заводе теперь новый директор, и причины отставания ему известны лучше, чем мне.
— Но вам-то, вам почему не должны быть они известны? Разве у вас не болит душа за предприятие, в строительстве и запуске которого вам принадлежит такая...— здесь секретарь запнулся, видимо, хотел сказать что-то другое, но, помешкав, проговорил: — Вы приняли такое участие?
— Когда я там работал, отставания не было.
— Вы хотите сказать, что ваш уход отрицательно подействов на работу коллектива?
— Нет, я не хочу этого сказать и не говорю.
— Так что же вы говорите? — секретарь терял самообладание он повысил голос.
— Я не затем пришел, чтобы о кирпичном заводе говорить.
- А по какому же делу вы пришли? — резко спросил секретарь.
- По личному.
Секретарь осекся. На лице его выразилось неудовольствие. Очевидно, он подумал, что Годердзи пришел с какой-то просьбой. Взял карандаш, покрутил его, поглядел пронзительно на Годердзи и неохотно бросил:
— Слушаю вас.
Годердзи заерзал на стуле — словно на горячие уголья сел.
— Я хочу сдать мой дом со всем, что там есть,— неуверенно проговорил он.
— Ну разве ж это мое дело! — разводя руками, недовольно сказал секретарь.— По этому вопросу вы должны обратиться в райисполком. Туда, где работает ваш сын,— многозначительно уточнил он и жестом дал понять, что аудиенция окончена. Потом, словно ему показалось недостаточным то, что он сказал, добавил: — Дела по сдаче недвижимости, как и купле-продаже, рассматривает исполком.
— При чем тут купля-продажа, я хочу сдать, то есть передать безвозмездно, понимаете,— с достоинством ответил Годердзи, внезапно загораясь гневом.
— Передать или продать? Кому вы хотите продать? — не мигая, враждебно глядел на него секретарь. Он сидел, сведя брови, напыжившись.
— Не продать, а передать хочу, так, безвозмездно.
— Понятно, понятно,— вышел из терпения секретарь.— Значит, вы желаете подарить. Кому же?
- Правительству, государству.
— Что-о? у секретаря вытянулось лицо, и он откинулся на спинку кресла, потом снова подался вперед и уперся локтями в край стола.
- Государству, правительству, кому же еще? — спокойно повторил Годердзи.
Секретарь что-то напряженно соображал. Наконец заговорил, уже мягче и спокойнее:
— Итак, вы желаете ваш дом со всем вашим движимым и недвижимым имуществом подарить государству?
— Да.
— Совершенно безвозмездно?
— Совершенно безвозмездно.
— По вашей воле? — продолжал уточнять секретарь и устремил на Годердзи внимательный взгляд, только на этот раз глаза его смотрели менее сурово.
— По моей воле и с согласия моей жены.
— А нет ли у вас совладельцев? Никто не предъявляет претензии на ваш дом?
— Нет, у меня никого нет...
— А... ваш сын?.. Сын согласен? — осторожно спросил секретарь.
— Сын живет отдельно. От этого дома он отказался по собственному желанию,— негромко проговорил Годердзи.
— Вы все-таки должны его спросить,—- посоветовал секретарь. Он стал даже приветливым.
— Возражать он не будет... не может,— поправился Годердзи.— Я знаю.
Наступило молчание. Тишину нарушало лишь монотонное тиканье стенных часов в дальнем углу кабинета.
— Что вас заставляет решиться на этот шаг, почему вы это делаете? — заговорил секретарь.— Может быть, вас кто-то принуждает или кто-то шантажирует, словом, я хочу сказать,— продолжал он с большей уверенностью,— я хочу сказать, не спровоцировано ли ваше поведение давлением извне? — Тут он, точно спохватившись, встал, вышел из-за стола и вежливо предложил Годердзи: — Пожалуйте сюда, поговорим поподробнее.— И, указав жестом на стоявшие в противоположном углу кабинета мягкие кресла, направился туда.
Они действительно поговорили поподробнее...
Секретарь, удивительно умело задавая вопросы, в короткое время узнал из той беседы гораздо больше о Годердзи, чем из множества представленных на него бумаг. А о том, что секретарь прочел множество этих бумаг, Годердзи догадался без труда.
Беседа и Годердзи заставила оттаять. Он понял, что суровость секретаря была обусловлена всем предыдущим ходом дела, которое возбудили против него народный контроль и прокуратура. Никаких причин относиться к нему плохо секретарь не имел, а сам по себе он не был ни черствым, ни злым. Наоборот, оказалось, что он очень даже отзывчивый и чуткий человек.
Под конец беседы секретарь не только не сверлил Годердзи суровым взглядом, но с явным сочувствием взирал на сидевшего перед ним седовласого богатыря.
Приветливый тон секретаря, простота его обхождения и это сочувствие, сменившие первоначальную недоброжелательность и суровость, развязали язык Годердзи, и он со свойственным ему немногословием, но откровенно и чистосердечно рассказал секретарю всю свою нелегкую жизнь и теперешние затруднения.
— Будем считать, что в принципе мы все согласовали и обговорили. Завтра я загляну к вам, и все остальные вопросы, в том числе и чисто практические, мы решим на месте,— сказал секретарь в завершение беседы и крепко пожал руку Годердзи.
Не однажды Годердзи Зенклишвили выходил из секретарского кабинета радостный и даже окрыленный, но чувство, которое он испытал в этот раз, было совсем иным. Когда он затворил за собой дверь, ему показалось, что с плеч его свалилось тяжкое бремя, и он ощутил необыкновенную легкость...
«И чего только я радуюсь! Подарил все свое добро, нажитое такими трудами, и вместо того, чтобы плакать, радуюсь!» — сам себе удивляясь, думал Годердзи, возвращаясь домой. Не было ни покалывания в сердце, ни напряженности и тяжести в затылке, как часто случалось в последнее время.
Малало стояла на балконе и глядела на дорогу — ждала.
Завидев Годердзи, она испуганно встрепенулась, но по бодрой походке мужа безошибочно догадалась, что исход дела благополучный. Приободрившись, она с улыбкой поспешила ему навстречу.
— Мальчик или девочка? — шутливо спросила она входившего в калитку Годердзи.
— Мальчик! — отозвался тот и, сняв шапку, носовым платком отер вспотевший лоб.
— Что же он тебе сказал? — с наигранным спокойствием спросила Малало.
— Завтра придут принимать.
— Ой, господи, так скоро?!
— А чего тянуть-то?
— А в старом нашем доме разве не надо прибрать? В первой комнате заготовительная контора чеснок хранила, небось все чесноком провоняло...
— Ну и что ж, а ты представь, будто мы хаши кушаем,—- ухмыльнулся Годердзи.— Не волнуйся, сейчас я заглянул в заготовительную контору, начальника повидал, велел сегодня же освободить дом, если, говорю, хранится у тебя там что-нибудь, давай срочно, сегодня же вывези, завтра я туда въезжаю, смотри, говорю, не подведи, хватит с вас того, что столько времени даром пользовались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127