На краю участка, при дороге, он увидел развалюшку. Несколько раз обошел ее кругом, потом отпер ржавый замок ржавым же гвоздем и вошел внутрь. Маленький столик, железная печка и два стула с расшатанными ножками — вот все, что он там обнаружил. Да еще на столе — порожняя винная бутылка и жестяная банка из-под рыбных консервов с присохшими остатками содержимого. По столу деловито бегали муравьи.
Он прождал до полудня, но никто не появился.
Тогда он решил сходить в райком.
Первого секретаря, разумеется, беспокоить не стоило, Годердзи вошел к заведующему отделом. Удивленный завотделом долго хлопал ресницами и недоумевал — откуда, мол, я возьму людей. В конце концов он снял трубку и позвонил первому секретарю, доложил о просьбе Годердзи.
Трубка в ответ что-то грозно забубнила. Лицо у завотделом так вытянулось, словно оно было из резины и кто-то тянул его книзу.
Трубка вскоре умолкла, но оторопевший завотделом долго еще продолжал держать ее в руках. Очухавшись наконец, он извинился перед Годердзи, горячо пообещал на следующее же утро прислать людей, сорвался с места и сломя голову выбежал из кабинета.
Годердзи усмехнулся в усы. Не требовалось обладать особой проницательностью, чтобы понять, что секретарь дал хороший нагоняй завотделом, велел срочно принять меры и куда-то услал.
Действительно, наутро, едва Годердзи пришел в питомник, следом прибыл грузовик, из кузова которого один за другим попрыгали на землю четверо мужчин и две женщины. Из кабины вылез еще один парень, лет этак двадцати двух, с очень симпатичной физиономией. По всему его облику, по движениям было видно, что это шустрый, горячий, энергичный паренек.
Годердзи он понравился с первого же взгляда. У него были красивые выразительные серые глаза, густые каштановые волосы, мощные шея и плечи.
— Здравствуй, дядя Годердзи! Вот, привез я тебе бригаду. Сказали, потом еще подбросят людей,— весело обратился парень к Годердзи,— вы, говорит, только работу разверните...
— Ну, здравствуйте, люди добрые! — приветствовал прибывших Годердзи. Двое мужчин неохотно ответили «здравствуй», остальные стояли молча.
— Кто нас за людей-то считает,— желчно отозвался один, то туда таскают, то сюда по разным работам!..
— Это он для вежливости сказал, а то разве же сам не знает, что никакие мы не люди,— комментировал другой и хихикнул.
— Ты откуда родом-то? — обратился Годердзи к молодому парню, который, по-видимому, считался среди прибывших старшим.
— Из Самеба я, Харатишвили. Мы с верхнего района. Залико меня зовут.
— Это чей же ты будешь? — заинтересовался Годердзи.
— Зураба Харатишвили сын.
— А деда как звать?
— Алекс и.
— Который это, что кузнечил, что ли?
— Ага, тот самый,— обрадовался Залико.
— Вот оно как! Значит, хорошего человека внук.
Этот короткий диалог оказал удивительное действие на прибывших. Они вдруг осознали, что имеют дело не с каким-то черт знает откуда взявшимся чужаком, а со своим же, местным, коренным.
Женщины переглянулись, улыбнулись, у мужчин лица прояснились...
Да, корни в Грузии, слава богу, еще и по сей день очень много значат...
Годердзи оглядел своих новых подначальных. Расспросил каждого, кто он, откуда. Женщины оказались из колхоза Сандры, обе уже немолодые, но, по всему видно, привычные к труду и проворные. Мужчины были не моложе пятидесяти. Трое из них малость жидковаты, но один выглядел дюжим, крепким крестьянином.
Шофер и Залико сгрузили из кузова несколько лопат, кирки, ломы, топоры, длинную двуручную пилу «бирдабири» и занесли все в развалюшку.
— Каждое утро, кроме субботы и воскресенья, моя машина ровно в семь тридцать будет стоять возле склада «Заготзерна», очень прошу, не опаздывайте, чтобы мне не приходилось ждать. Завтра и агроном пожалует,— сообщил шофер, завел мотор и помчал к Самеба.
В пустом поле стояло семь незнакомых Годердзи человек.
Никогда еще не чувствовал он себя таким беспомощным. Не знал, с чего начинать и как, что делать. Вдруг вспомнился старый, фронтовых времен, обычай.
— Что ж,— заговорил он и по обыкновению почесал затылок,— давайте-ка сперва познакомимся друг с другом как следует, узнаем, кто что умеет, а после и о нашем деле потолкуем, с какого конца нам за него браться. Ежели у кого в чем нужда есть, тоже скажите, чтобы я знал, о чем начальство просить... Я, друзья мои будущие, землю давненько не ковырял, потому мало чего смыслю, больше на вас надеюсь, вам предстоит меня наставить, научить. Я, со своей стороны, сколько могу и чем могу, вам помогать буду, а пока что,— он усмехнулся в усы,— пока что я кое-что еще могу. Словом, не обижу и не обделю вас ни в чем. Не так, как иной инженер за счет рабочих вылезает... нет, если вам здесь худо будет, я тоже тут не останусь.
Простые слова его словно растопили лед, сковывавший сердца этих людей. Кроме того, каждый из них слышал о Годердзи как о человеке своеобразном, незаурядном. Знали, опять же понаслышке, что он всегда печется о своих подчиненных, никогда не обижал и не оскорблял рабочего человека. Наоборот, своим сотрудникам всегда создавал хорошие условия, и заработок у них бывал большой. О том, как он ухитрялся это делать при единых финансовых нормах, они не думали и приписывали это лишь душевности и уму Зенклишвили.
Словом, так они и поступили — сели и начали толковать.
Годердзи с удивлением смотрел на этих с виду примитивных людей, которых всего лишь какой-то час назад встретил с таким недоверием и недовольством. А каждый из них, оказывается, накопил столько мудрости и опыта!..
Нет, не ожидал Зенклишвили такого! Видно, разучился он людей распознавать и в жизни разбираться.
Наверное, все это сделало с ним сидение на базе Лесстройторга и на кирпичном заводе. Дома он видел только Малало и Малхаза, на работе — свою четверку, а из руководства — Вахтанга Петровича и его «соратников», и сам-то был одним из них!..
Взять хотя бы этого Залико: какой разумный, какой сообразительный парень, как любит дело, как хочет работать!..
Эх, будь у Годердзи такой сын, счастливее него человека на свете бы не было!
Они многое решили и наметили на этом неожиданном, но таком полезном «совещании». Оно совсем не походило на те, на которых ему раньше приходилось присутствовать. Во-первых, договорились вырыть до ста пятидесяти ям. На это ушло бы несколько дней. Срочно надо было привезти удобрение, и о рабочих руках тотчас же надо было позаботиться. И когда Годердзи подсчитал, сколько всех дел, и все — в первую очередь, у него чуть голова кругом не пошла от количества этих дел... В жизни его начиналась новая страда...
Вновь обрел Зенклишвили свою деловую хватку. Он поехал в Скра, выпросил там фруктовые саженцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127