И добавила: — Вы, вероятно, знаете их супругов?
— Да, знаю,— солгал после короткого колебания Малхаз, чтобы не сконфузить чопорных дам, которые сурово глядели на него и словно приказывали: «Скажи, что знаешь».
— Откуда знаете? — немедленно в упор спросила супруга академика и хотела было приподняться, однако спинка оказалась слишком сильно откинута, и, не имея опоры, она повалилась обратно.
— Нет, не лично...— Малхаз на мгновение утратил дар речи, замялся и с трудом нашел слова: — Но мне хорошо знакомы эти имена.
Дамы ничего не ответили. Воцарилось неловкое молчание.
— Вато-о! Ватуня! — крикнула в это время хозяйка и хлопнула в ладоши.
Вато-Ватуня оказался ни больше ни меньше, как сам Вахтанг Петрович.
Он уже направлялся к ним и, приветственно улыбался.
Первый секретарь был в голубой домашней пижаме, отделанной крученым темно-коричневым шнуром, с темно-коричневыми же бархатными накладными карманами и воротником. Пуговицы застегивались петлями-восьмерками, тоже из шнура.
Вахтанг Петрович ласково потрепал Малхаза по плечу, пододвинул ему стул, приглашая сесть, уселся напротив него и закурил сигарету.
— А где Лика, Виола? — спросил он.
— Лика здесь! — раздалось в это время из-за кустов.
В тот же миг ветви сирени раздвинулись, и между ними протиснулась стройная высокая девушка, удивительно похожая на мать.
— Лика, платье испортишь! -- пропела Виола.
— Мама! — резко отозвалась дочь.
Потом приподняла и без того короткое платье и плюхнулась на складной стул. Из-под платья мелькнули умопомрачительно округлые белоснежные бедра, смутившие Малхаза и заставившие его отвернуться.
— Познакомься, Лика, это Малхаз Зенклишвили,— как-то чересчур ласково сказал Вахтанг Петрович. Малхазу показалось, что слова эти секретарь произнес то ли с опасением, то ли с робостью.
— Малхаз? — переспросила девушка и громко рассмеялась, потом повернула к гостю свою изящную головку и устремила на него долгий взгляд. Она смотрела на него некоторое время, потом опять засмеялась.
Малхаз не мог понять, чему она смеется. Явно было, что смеется она над ним. Возможно, ей рассказали о нем что-либо смешное, и она вспомнила это...
Наконец она перестала смеяться, налила себе коньяку, пригубила, театрально взмахнув рукой, скандируя слоги, продекламировала строку известного народного стиха:
— Парень Малхаз, чей ты, скажи! Сгинул бы ты, чтоб не глядеть на тебя...
— Боже мой, боже мой, как она взбалмошна, настоящий ребенок! — по-русски проговорила Виола, качая головой. Она тоже налила себе коньяку и слегка отпила.
Супруга академика расхохоталась и вдруг громко икнула. Однако она ничуть не смутилась, только пробормотала «пардон» и постукала пальцами по губам с таким видом, точно наказывала их, дескать, как это вы посмели испустить неприличный звук.
— Не сгинул бы, а долго бы жил на радость матери! Так в стихе говорится,— поправил Вахтанг Петрович дочку и поглядел на нее совершенно недвусмысленно.
Взгляд его выражал и просьбу, и предупреждение, и угрозу.
— Папа! — так же резко, как и матери, сказала в ответ дочь и, картинно склонив голову, посмотрела на него исподлобья. Потом, точно оправдываясь, кокетливо добавила: — Папа не может, чтобы не сделать мне замечания, он ночь не уснет, если в чем-то меня не поправит.— И снова рассмеялась.
— А вы, молодой человек, кто по специальности? — поинтересовалась супруга академика. У нее был сиплый грубый голос, точно у пьющего и курящего мужчины, и требовательная манера разговора.
— Я историк,— почтительно ответил Малхаз. Атаки спесивых женщин сбили его с толку, он вконец растерялся и стремился вежливостью завоевать их расположение.
— Он директор средней школы,— пришел на помощь Вахтанг Петрович.
— Такой молодой и уже директор? — приятно удивилась Виола.
— А ты строгий? — простодушно спросила Лика и сама же ответила: — У-у, конечно, строгий, у тебя такие сердитые глаза, что ой-ой-ой!..
— Сельчане люди сильные и волевые,— опять же по-русски глубокомысленно заметила жена большого человека.
— Такой молодой и уже директор,— повторила Виола, взбивая на затылке и без того пышные волосы. Она, видно, забыла, что только что проговорила эту фразу. Временами она делалась рассеянной и забывчивой.
— Сколько вам лет? — требовательно и строго спросила жена большого человека.
— Тридцать два.
— Не такой уж он и ребенок. В его годы мой Самсон был уже доцентом и имел две опубликованные монографии,— отметила супруга академика и заложила руки за голову, обнажив плохо выбритые подмышки.
— А отец ваш кто по специальности? вступила Виола.
— Мой отец управляющий базой,— с заметным смущением ответствовал Малхаз.
— О-о! — вырвалось у Виолы. — Хорошо устроился! Молодец!
— Какая база? — стала выяснять супруга академика.
— Стройматериалов,— неохотно отвечал Малхаз. Упоминание об отце еще больше смутило его.
— Да чего вы пристали к этому человеку, разве для этого я пригласил его? — будто бы пошутил Вахтанг Петрович, но было очевидно, что ему не нравились расспросы женщин.
— А что в этом дурного? Это говорит о нашем интересе к нему,— многозначительно проговорила по-русски жена большого человека.
— А какие материалы продаются на базе у вашего отца? — неожиданно заинтересовалась Лика.
— Кирпич, цемент, ванны, еще что-то, я, право, не могу сказать точно, я не бывал там...
— Не бывали? — удивленно спросил Вахтанг Петрович.
— Нет, ни разу не был.
— Интересно, бывают ли там унитазы, на базе вашего отца,— задумчиво проговорила Лика.
Виола фыркнула, супруга академика громко и хрипло расхохоталась.
— Какая гениальная непосредственность! — восторженно воскликнула жена большого человека.
— Лика! — Вахтанг Петрович поспешно поднялся. Он не на шутку разозлился.
— Ну что «Лика»! Человек ничего не может сказать, тотчас же: «Лика, Лика!» Я серьезно спрашиваю, ведь наш унитаз треснул, того и гляди, пополам расколется... а у его отца на базе, возможно, они есть, что же, не спрашивать? - рассердилась Лика, однако нельзя было понять, всерьез все это или она просто разыгрывает Малхаза.
—- Прелесть ты моя! — опять же по-русски воскликнула жена большого человека и послала Лике воздушный поцелуй.
— Малхаз сейчас и руководит школой, и работает над диссертацией,— подчеркивая слова, строго проговорил Вахтанг Петрович, как бы подводя черту разговорам женщин.— Вскоре он, вероятно, защитит диссертацию.— И он с улыбкой подмигнул Малхазу, словно говоря: «Выдал я твой секрет».
— О чем ваша диссертация? — осведомилась жена большого человека.
— Моя работа касается Самеба.
— Какое Самеба? Вот этот наш районный центр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Да, знаю,— солгал после короткого колебания Малхаз, чтобы не сконфузить чопорных дам, которые сурово глядели на него и словно приказывали: «Скажи, что знаешь».
— Откуда знаете? — немедленно в упор спросила супруга академика и хотела было приподняться, однако спинка оказалась слишком сильно откинута, и, не имея опоры, она повалилась обратно.
— Нет, не лично...— Малхаз на мгновение утратил дар речи, замялся и с трудом нашел слова: — Но мне хорошо знакомы эти имена.
Дамы ничего не ответили. Воцарилось неловкое молчание.
— Вато-о! Ватуня! — крикнула в это время хозяйка и хлопнула в ладоши.
Вато-Ватуня оказался ни больше ни меньше, как сам Вахтанг Петрович.
Он уже направлялся к ним и, приветственно улыбался.
Первый секретарь был в голубой домашней пижаме, отделанной крученым темно-коричневым шнуром, с темно-коричневыми же бархатными накладными карманами и воротником. Пуговицы застегивались петлями-восьмерками, тоже из шнура.
Вахтанг Петрович ласково потрепал Малхаза по плечу, пододвинул ему стул, приглашая сесть, уселся напротив него и закурил сигарету.
— А где Лика, Виола? — спросил он.
— Лика здесь! — раздалось в это время из-за кустов.
В тот же миг ветви сирени раздвинулись, и между ними протиснулась стройная высокая девушка, удивительно похожая на мать.
— Лика, платье испортишь! -- пропела Виола.
— Мама! — резко отозвалась дочь.
Потом приподняла и без того короткое платье и плюхнулась на складной стул. Из-под платья мелькнули умопомрачительно округлые белоснежные бедра, смутившие Малхаза и заставившие его отвернуться.
— Познакомься, Лика, это Малхаз Зенклишвили,— как-то чересчур ласково сказал Вахтанг Петрович. Малхазу показалось, что слова эти секретарь произнес то ли с опасением, то ли с робостью.
— Малхаз? — переспросила девушка и громко рассмеялась, потом повернула к гостю свою изящную головку и устремила на него долгий взгляд. Она смотрела на него некоторое время, потом опять засмеялась.
Малхаз не мог понять, чему она смеется. Явно было, что смеется она над ним. Возможно, ей рассказали о нем что-либо смешное, и она вспомнила это...
Наконец она перестала смеяться, налила себе коньяку, пригубила, театрально взмахнув рукой, скандируя слоги, продекламировала строку известного народного стиха:
— Парень Малхаз, чей ты, скажи! Сгинул бы ты, чтоб не глядеть на тебя...
— Боже мой, боже мой, как она взбалмошна, настоящий ребенок! — по-русски проговорила Виола, качая головой. Она тоже налила себе коньяку и слегка отпила.
Супруга академика расхохоталась и вдруг громко икнула. Однако она ничуть не смутилась, только пробормотала «пардон» и постукала пальцами по губам с таким видом, точно наказывала их, дескать, как это вы посмели испустить неприличный звук.
— Не сгинул бы, а долго бы жил на радость матери! Так в стихе говорится,— поправил Вахтанг Петрович дочку и поглядел на нее совершенно недвусмысленно.
Взгляд его выражал и просьбу, и предупреждение, и угрозу.
— Папа! — так же резко, как и матери, сказала в ответ дочь и, картинно склонив голову, посмотрела на него исподлобья. Потом, точно оправдываясь, кокетливо добавила: — Папа не может, чтобы не сделать мне замечания, он ночь не уснет, если в чем-то меня не поправит.— И снова рассмеялась.
— А вы, молодой человек, кто по специальности? — поинтересовалась супруга академика. У нее был сиплый грубый голос, точно у пьющего и курящего мужчины, и требовательная манера разговора.
— Я историк,— почтительно ответил Малхаз. Атаки спесивых женщин сбили его с толку, он вконец растерялся и стремился вежливостью завоевать их расположение.
— Он директор средней школы,— пришел на помощь Вахтанг Петрович.
— Такой молодой и уже директор? — приятно удивилась Виола.
— А ты строгий? — простодушно спросила Лика и сама же ответила: — У-у, конечно, строгий, у тебя такие сердитые глаза, что ой-ой-ой!..
— Сельчане люди сильные и волевые,— опять же по-русски глубокомысленно заметила жена большого человека.
— Такой молодой и уже директор,— повторила Виола, взбивая на затылке и без того пышные волосы. Она, видно, забыла, что только что проговорила эту фразу. Временами она делалась рассеянной и забывчивой.
— Сколько вам лет? — требовательно и строго спросила жена большого человека.
— Тридцать два.
— Не такой уж он и ребенок. В его годы мой Самсон был уже доцентом и имел две опубликованные монографии,— отметила супруга академика и заложила руки за голову, обнажив плохо выбритые подмышки.
— А отец ваш кто по специальности? вступила Виола.
— Мой отец управляющий базой,— с заметным смущением ответствовал Малхаз.
— О-о! — вырвалось у Виолы. — Хорошо устроился! Молодец!
— Какая база? — стала выяснять супруга академика.
— Стройматериалов,— неохотно отвечал Малхаз. Упоминание об отце еще больше смутило его.
— Да чего вы пристали к этому человеку, разве для этого я пригласил его? — будто бы пошутил Вахтанг Петрович, но было очевидно, что ему не нравились расспросы женщин.
— А что в этом дурного? Это говорит о нашем интересе к нему,— многозначительно проговорила по-русски жена большого человека.
— А какие материалы продаются на базе у вашего отца? — неожиданно заинтересовалась Лика.
— Кирпич, цемент, ванны, еще что-то, я, право, не могу сказать точно, я не бывал там...
— Не бывали? — удивленно спросил Вахтанг Петрович.
— Нет, ни разу не был.
— Интересно, бывают ли там унитазы, на базе вашего отца,— задумчиво проговорила Лика.
Виола фыркнула, супруга академика громко и хрипло расхохоталась.
— Какая гениальная непосредственность! — восторженно воскликнула жена большого человека.
— Лика! — Вахтанг Петрович поспешно поднялся. Он не на шутку разозлился.
— Ну что «Лика»! Человек ничего не может сказать, тотчас же: «Лика, Лика!» Я серьезно спрашиваю, ведь наш унитаз треснул, того и гляди, пополам расколется... а у его отца на базе, возможно, они есть, что же, не спрашивать? - рассердилась Лика, однако нельзя было понять, всерьез все это или она просто разыгрывает Малхаза.
—- Прелесть ты моя! — опять же по-русски воскликнула жена большого человека и послала Лике воздушный поцелуй.
— Малхаз сейчас и руководит школой, и работает над диссертацией,— подчеркивая слова, строго проговорил Вахтанг Петрович, как бы подводя черту разговорам женщин.— Вскоре он, вероятно, защитит диссертацию.— И он с улыбкой подмигнул Малхазу, словно говоря: «Выдал я твой секрет».
— О чем ваша диссертация? — осведомилась жена большого человека.
— Моя работа касается Самеба.
— Какое Самеба? Вот этот наш районный центр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127