Пронесся слух, что из района прибыла бригада строителей и что на Персовом поле решено огородить участок для строительства какого-то там учреждения!..
— Слыхано ли! Огораживать чертово поле зла да еще что-то строить на заклятой пустоши? Какой нечестивец это придумал?! — взывали друг к другу изумленные и возмущенные самебцы и в полном недоумении взирали на Персово поле, где уже сновало множество людей и доставленный из Тбилиси замызганный бульдозер с оглушительным грохотом вгрызался в грунт, выворачивая огромные пласты бесплодной земли.
Прошло два дня, и строители огородили изрядный участок. Со стороны села соорудили высокий дощатый забор, выкрасили его в зеленый цвет и посередине навесили огромные ворота. С трех других сторон натянули колючую проволоку.
Прошло еще несколько дней, и на огражденной территории поставили четырехкомнатный деревянный «стандартный» дом. Затем по обе стороны ворот вколотили два высоких столба, вверху к ним поперек прибили жестяную вывеску. На желтом поле вывески черной краской крупными грузинскими буквами были выведены доселе неслыханные здесь слова: «Самебская база Лесстрой-торга».
Местным знатокам русского языка пришлось изрядно попотеть, прежде чем они смогли растолковать сложное словосочетание — «лесстройторг» и сообщить всем остальным, что оно означает торговлю пило- и стройматериалами.
Очень скоро «базе Лесстройторга» приискали начальника, так называемого управляющего. Им оказался коренной житель Самеба Годердзи Зенклишвили, человек на селе известный, всеми уважаемый, принятый в среде местных руководителей.
Это обстоятельство существенно облегчило положение: новое учреждение вместо длинного, труднопроизносимого названия получило простое и понятное — «склад Годердзи», а чаще называли его «Годердзиевой конторой».
Но Годердзи еще не был назначен, когда у «конторы» появились два истинных управителя: главный бухгалтер, по совместительству экспедитор (для пущей важности назывался он начальником снабжения) Исак Дандлишвили и завскладом, по совместительству продавец-весовщик, Серго Мамаджанов.
Так в селе Самеба, что по-грузински значит «троица», возникла еще одна троица...
Не прошло и недели после открытия базы, как во дворе ее поставили огромный навес, который словно по мановению волшебной палочки сразу же заполнился различнейшим товаром, и запылили, зашумели дороги от потока грузовых автомашин.
Чего только не было под навесом во дворе базы! Белый шифер и огромные бревна-кругляки, черный толь и красный кирпич, бетонные блоки и цемент, доски обрезные и необрезные, кровельная жесть и водопроводные трубы, ящики с разнокалиберными гвоздями и проволочные сетки, железные баки и водонагревные печи, стальная арматура, чугунные ванны, швеллера и двухтавровые балки, оконные рамы и красная черепица!.. Чего ни пожелай, все привозилось на склад Годердзи и в тот же день нарасхват вывозилось покупателями.
И повалил народ к бывшему Персову полю — на огороженный колючей проволокой «Годердзиев склад».
База благоустраивалась с завидной быстротой. Вскоре и дорога, ведущая сюда от села, оделась в асфальт, а по обе ее стороны поднялись ряды молодых ореховых деревьев. Чертов ручей пустили по трубам и подвели к двум довольно изящным мраморным бассейнам с лепными фигурами и башенками — в начале и в конце «Годердзиевой дороги». Вода из башенок сверкающими струями падала в бассейны. Возле каждого бассейна красовалось по беседке.
Представьте себе, что после всего этого воду Чертова ручья стали даже употреблять для питья, и когда-то столь устрашающее название его теперь никого не пугало. К тому же оказалось, что вода эта обладает прекрасными свойствами, что она холодна и приятна на вкус.
Но это еще не все,—- в кабинете Годердзи зазвенел телефон! Правление колхоза, школа, больница, винный завод, лимонадный цех, контора плодоовощторга, уполномоченный райпотребсоюза, контора «Заготзерно», ветеринарный пункт — никто не имел телефона, а вот Годердзи заимел, ему тотчас же провели! Разве не было это знаком особого уважения?
Изменился и сам Годердзи.
Он похорошел, располнел, отрастил солидное брюшко. Когда управляющий базой входил в парикмахерскую или на почту, ему тотчас уступали очередь. Стоило переступить порог самебской столовой, музыканты в тот же миг начинали играть его любимые песни. Входил в сельмаг — заведующий почтительно приглашал его к себе в кабинет и немедленно вызывал туда же продавцов. А каждый приезд районного начальства неизменно завершался гостеванием в доме хлебосольного Годердзи.
Короче говоря, Годердзи стал одним из самых главных, самых известных людей на селе. Более того, вся Внутренняя Картли его знала. Руководство целых четырех районов носилось с Зенклишвили, и дня не проходило, чтобы он не получил от кого-либо из них записки с какой-либо просьбой.
Годердзи с ответом не задерживался. Правда, его ответ не на бумажке писался, но, очевидно, корреспондентов больше радовал товар, аккуратно погруженный на автомашины по распоряжению Годердзи, нежели клочок бумаги, исписанный его корявым почерком.
И не один только Годердзи сделался столь влиятельным человеком в Самеба, превратившемся к тому времени в городок, но и Исак Дандлишвили и Серго Мамаджанов не отставали в этом от своего начальника.
Все знали, что тощий, сутуловатый, с запавшими щеками и черными как уголь глазами, всегда устремленными под ноги, хмурый и неулыбчивый Исак Дандлишвили чертовски умен и пронырлив. Этот скупой на слова, хладнокровный как рыба человек с визгливым голосом, неторопливой походкой и сдержанными движениями по три дня на неделе где-то пропадал, и никто не знал, где он обретался. А по понедельникам и вторникам спозаранок являлся в контору, усаживался за свой стол и с утра до вечера,
не поднимая головы, писал, щелкал на счетах и курит сигарету за сигаретой. Работал он без устали. И ум у него был ясный. Потому и сделался он наставником и первым советчиком Годердзи.
После каждого возвращения Исака склад Годердзи наполнялся товаром, чтобы в субботу и воскресенье снова опустеть, а в понедельник и вторник Исак Дандлишвили выводил в своих книгах сальдо и писал, писал, подводил итоги.
Серго Мамаджанов, низенький, толстенький, с румяными щечками и пушистыми усами, всегда улыбающийся, жизнерадостный, был не только неутомимым работником, но и на редкость словоохотливым человеком С раннего утра до позднего вечера не смолкал его низкий с хрипотцой голос. И круглое, как шар, тело его, казалось, перекатывалось по обширной территории «Годердзиева склада».
Энергичный и приветливый завскладом неожиданно и стремительно возникал то здесь, то там и так же неожиданно исчезал, думаешь, вот он, рядом, а он, оказывается, совсем в другом месте, а через секунду стоит вдруг перед тобой, чтобы в мгновение ока вновь улетучиться и поднять суматоху где-то в другом конце склада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Слыхано ли! Огораживать чертово поле зла да еще что-то строить на заклятой пустоши? Какой нечестивец это придумал?! — взывали друг к другу изумленные и возмущенные самебцы и в полном недоумении взирали на Персово поле, где уже сновало множество людей и доставленный из Тбилиси замызганный бульдозер с оглушительным грохотом вгрызался в грунт, выворачивая огромные пласты бесплодной земли.
Прошло два дня, и строители огородили изрядный участок. Со стороны села соорудили высокий дощатый забор, выкрасили его в зеленый цвет и посередине навесили огромные ворота. С трех других сторон натянули колючую проволоку.
Прошло еще несколько дней, и на огражденной территории поставили четырехкомнатный деревянный «стандартный» дом. Затем по обе стороны ворот вколотили два высоких столба, вверху к ним поперек прибили жестяную вывеску. На желтом поле вывески черной краской крупными грузинскими буквами были выведены доселе неслыханные здесь слова: «Самебская база Лесстрой-торга».
Местным знатокам русского языка пришлось изрядно попотеть, прежде чем они смогли растолковать сложное словосочетание — «лесстройторг» и сообщить всем остальным, что оно означает торговлю пило- и стройматериалами.
Очень скоро «базе Лесстройторга» приискали начальника, так называемого управляющего. Им оказался коренной житель Самеба Годердзи Зенклишвили, человек на селе известный, всеми уважаемый, принятый в среде местных руководителей.
Это обстоятельство существенно облегчило положение: новое учреждение вместо длинного, труднопроизносимого названия получило простое и понятное — «склад Годердзи», а чаще называли его «Годердзиевой конторой».
Но Годердзи еще не был назначен, когда у «конторы» появились два истинных управителя: главный бухгалтер, по совместительству экспедитор (для пущей важности назывался он начальником снабжения) Исак Дандлишвили и завскладом, по совместительству продавец-весовщик, Серго Мамаджанов.
Так в селе Самеба, что по-грузински значит «троица», возникла еще одна троица...
Не прошло и недели после открытия базы, как во дворе ее поставили огромный навес, который словно по мановению волшебной палочки сразу же заполнился различнейшим товаром, и запылили, зашумели дороги от потока грузовых автомашин.
Чего только не было под навесом во дворе базы! Белый шифер и огромные бревна-кругляки, черный толь и красный кирпич, бетонные блоки и цемент, доски обрезные и необрезные, кровельная жесть и водопроводные трубы, ящики с разнокалиберными гвоздями и проволочные сетки, железные баки и водонагревные печи, стальная арматура, чугунные ванны, швеллера и двухтавровые балки, оконные рамы и красная черепица!.. Чего ни пожелай, все привозилось на склад Годердзи и в тот же день нарасхват вывозилось покупателями.
И повалил народ к бывшему Персову полю — на огороженный колючей проволокой «Годердзиев склад».
База благоустраивалась с завидной быстротой. Вскоре и дорога, ведущая сюда от села, оделась в асфальт, а по обе ее стороны поднялись ряды молодых ореховых деревьев. Чертов ручей пустили по трубам и подвели к двум довольно изящным мраморным бассейнам с лепными фигурами и башенками — в начале и в конце «Годердзиевой дороги». Вода из башенок сверкающими струями падала в бассейны. Возле каждого бассейна красовалось по беседке.
Представьте себе, что после всего этого воду Чертова ручья стали даже употреблять для питья, и когда-то столь устрашающее название его теперь никого не пугало. К тому же оказалось, что вода эта обладает прекрасными свойствами, что она холодна и приятна на вкус.
Но это еще не все,—- в кабинете Годердзи зазвенел телефон! Правление колхоза, школа, больница, винный завод, лимонадный цех, контора плодоовощторга, уполномоченный райпотребсоюза, контора «Заготзерно», ветеринарный пункт — никто не имел телефона, а вот Годердзи заимел, ему тотчас же провели! Разве не было это знаком особого уважения?
Изменился и сам Годердзи.
Он похорошел, располнел, отрастил солидное брюшко. Когда управляющий базой входил в парикмахерскую или на почту, ему тотчас уступали очередь. Стоило переступить порог самебской столовой, музыканты в тот же миг начинали играть его любимые песни. Входил в сельмаг — заведующий почтительно приглашал его к себе в кабинет и немедленно вызывал туда же продавцов. А каждый приезд районного начальства неизменно завершался гостеванием в доме хлебосольного Годердзи.
Короче говоря, Годердзи стал одним из самых главных, самых известных людей на селе. Более того, вся Внутренняя Картли его знала. Руководство целых четырех районов носилось с Зенклишвили, и дня не проходило, чтобы он не получил от кого-либо из них записки с какой-либо просьбой.
Годердзи с ответом не задерживался. Правда, его ответ не на бумажке писался, но, очевидно, корреспондентов больше радовал товар, аккуратно погруженный на автомашины по распоряжению Годердзи, нежели клочок бумаги, исписанный его корявым почерком.
И не один только Годердзи сделался столь влиятельным человеком в Самеба, превратившемся к тому времени в городок, но и Исак Дандлишвили и Серго Мамаджанов не отставали в этом от своего начальника.
Все знали, что тощий, сутуловатый, с запавшими щеками и черными как уголь глазами, всегда устремленными под ноги, хмурый и неулыбчивый Исак Дандлишвили чертовски умен и пронырлив. Этот скупой на слова, хладнокровный как рыба человек с визгливым голосом, неторопливой походкой и сдержанными движениями по три дня на неделе где-то пропадал, и никто не знал, где он обретался. А по понедельникам и вторникам спозаранок являлся в контору, усаживался за свой стол и с утра до вечера,
не поднимая головы, писал, щелкал на счетах и курит сигарету за сигаретой. Работал он без устали. И ум у него был ясный. Потому и сделался он наставником и первым советчиком Годердзи.
После каждого возвращения Исака склад Годердзи наполнялся товаром, чтобы в субботу и воскресенье снова опустеть, а в понедельник и вторник Исак Дандлишвили выводил в своих книгах сальдо и писал, писал, подводил итоги.
Серго Мамаджанов, низенький, толстенький, с румяными щечками и пушистыми усами, всегда улыбающийся, жизнерадостный, был не только неутомимым работником, но и на редкость словоохотливым человеком С раннего утра до позднего вечера не смолкал его низкий с хрипотцой голос. И круглое, как шар, тело его, казалось, перекатывалось по обширной территории «Годердзиева склада».
Энергичный и приветливый завскладом неожиданно и стремительно возникал то здесь, то там и так же неожиданно исчезал, думаешь, вот он, рядом, а он, оказывается, совсем в другом месте, а через секунду стоит вдруг перед тобой, чтобы в мгновение ока вновь улетучиться и поднять суматоху где-то в другом конце склада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127