Разве запах чеснока — дурной запах?
— Дурной или хороший, не хочу его слышать, вот и все!
— Дорогой начальник, очень у меня к тебе конфиденциальное дело.
— Ты брось мне тут иностранными словами щеголять, говори нормально, по-грузински, и дурака не валяй! Тоже мне, кон-фи-ден-циально!..
— Дорогой начальник, важные новости должен я тебе сообщить, но — совершенно секретно! В одно ухо впусти, в другое выпусти, чтоб никому ни гугу!..
— Ладно уж, валяй!..
— Дело это касается твоего сына и дочки Вахтанга Петровича... У Годердзи зашлось сердце при упоминании о сыне и кровь метнулась в голову.
— Ты ведь знаешь, как я вас обоих люблю, уважаю,— воздевая руки, продолжал Исак,— потому я должен сказать правду...
— Не скажешь — как пришел, так ни с чем и уйдешь, еще и пинок под зад схлопочешь,— попробовал пошутить Годердзи, а у самого в висках стучало.
Вероятно, произошло что-то очень значительное. Но что?!
— Не обижайся, если я твоего парня немного покритикую. Когда справедливость потребует, я и той женщины не пощажу. Правду-матку в глаза резать надо, а как же! Так вот, дорогой начальник, оказывается, твой парень втихомолку следил за Петровичевой дочкой. Видать, не имела она у него полного доверия, потому и следил. Что ж, женщина на то и женщина, что ей доверять нельзя. Да, и вот, оказывается, прознал твой сынок, что Лика с одним молодым парнем любовь крутит. Он, видишь ли, сын какого-то известного профессора и сам тоже профессор, в мединституте... Представь себе, они, оказывается, тайком встречались на чьей-то квартире. У этого баламута, оказывается, и жена есть, говорят, хорошая женщина, с ней он разводиться не собирается и от Лики не отстает. А она, Лика то есть, видать, втюрилась в этого мерзавца, потому тоже с ним не расстается! Такая вот история интересная получилась...
— Эхе-хе, поди теперь и говори, что Годердзи Зенклишвили глупый человек, ничего в людях не смыслит! Чуяло мое сердце, клянусь духом отца, чуяло, что эта девчонка не чистой воды...
— Да разве ж при такой мамочке может быть иначе! Ой, чтоб они обе в землю легли, обе! — раздалось из-за закрытой двери.
— Не волнуйся, это моя Малало,— успокоил Годердзи всполошившегося Исака.— Ты же знаешь, от женщины ничего не укроется. Да пусть слушает, бог с ней, в конце концов, родная мать, верно ведь? — примирительно вопросил он вскочившего с перепугу Дандлишвили и махнул ему рукой: — Садись, успокойся и продолжай.
Исак молча стал умоляюще жестикулировать — дескать, Малало чтоб меня не выдала.
— Не бойся,— скривился в красноречивой гримасе Годердзи,— из нее слова клещами никто не вытянет, не зря она дочь Каколы.
Годердзи давно привык, что жена подслушивала все его разговоры.
Этот метод узнавания секретов ни ему, ни ей не казался зазорным. Потому-то в зенклишвилевском доме ни одна дверь плотно не закрывалась. То муж подслушивал сплетни жениных товарок, то жена подслушивала беседы мужа с его гостями, а то оба они наблюдали и подсматривали за Малхазом. Все это даже вносило какое-то приятное разнообразие в замкнутую жизнь семьи. Ведь, несмотря на пышные кутежи и застолья, которые время от времени устраивались у Зенклишвили, дом их оставался закрытым. Друзей у них все-таки не было.
Годердзи отлично видел, что он отошел и от своих родственников, и от соседей, и к тем, высокопоставленным, тоже не пристал.
Ни они не приняли Зенклишвили, ни Зенклишвили их не приняли. Так вот и жили супруги, меж небом и землей зависли, и от ворон отстали, и к павам не пристали.
— ...Когда женщина брюки напялит и ляжки свои напоказ выставит, когда начнет брови выдергивать и щеки малевать, да еще табачищем вонять и водку хлестать что твой мужик, добра от нее не жди. Разве такая одним мужчиной удовольствуется? Ой, чтобы их землей засыпало, землей! Чтобы они в один день ноги вытянули! Пусть их господь бог накажет за то, что они моего мальчика с пути сбили!..
Годердзи видеть-то не видел через дверь, но мог бы голову под заклад отдать, что, извергая эти проклятия, Малало посылала в адрес Вахтанга Петровича характерный простонародный жест, означающий глубочайшее пренебрежение и презрение и еще разные, смотря по обстоятельствам, чувства, и воздевала очи горе, — дескать, «господи, поглядеть бы мне, как ты их накажешь!..».
Исак растерялся. Молчал, не зная, продолжать ли ему свой рассказ или нет. Никак он не предполагал, что Малало подслушивает, уверен был, что они одни, и на тебе!..
— Женщина, дай нам поговорить, отойди от этих дверей, займись своим делом!..
— Пожалуйста, вот, я ухожу, можно подумать, я без вас этого не узнаю! Ты погоди, я получше вас буду все знать!
Малало зашаркала чустами и хлопнула выходящей в галерею дверью. Но Годердзи мог поклясться, что его любопытная супруга снова стояла под дверью. Он знал, что, едва выйдя в галерею, она тотчас бесшумно вошла обратно через другую дверь и продолжала подслушивать.
Исак минуту-другую сидел, не дыша и прислушиваясь. Убедившись, что Малало ушла, он тихонько продолжал, вытянув шею:
— Сынок твой оказался настоящим разведчиком.— Исак так произнес эту фразу, что не понять было, порицает он Малхаза или одобряет.— Ты знаешь, что он сделал? Он познакомился с одной лаборанткой с Ликиной кафедры, втерся к ней в доверие, подружился. Известно, женщина женщине первый враг, и лаборантка эта все как на духу выложила Малхазу, ничего не упустила.
Тогда твой сынок устроил засаду там, где влюбленные встречались. Нет, ты мне скажи: он ли не разведчик? И в самый тот час, когда молодой профессор и Петровичева дочка друг с другом миловались, твой Малхаз ворвался в комнату и застукал их на месте преступления, так, в чем мама родила, и застиг обоих... Нет, ты скажи, надо ведь все так устроить, а? И рассчитать надо! Нет, брат, он настоящий разведчик! Да... значит, ворвался да и отдубасил как следует своего обидчика, и распрекрасной Лике пара-другая оплеух досталась. А сам хлопнул дверью и ушел. Потом позвонил Вахтангу Петровичу по телефону, я, мол, на твоей дочери не женюсь, так и так оно все было. Если не веришь, вот тебе их адресок, пойди и на месте узнай.
Вахтанг Петрович сам-то не пошел, а жену послал-таки, и жена его вправду все как есть узнала...
— Жена, тоже мне, будто жена чем-нибудь лучше его потаскухи дочери,— раздался из-за двери голос.
Исак подскочил как ужаленный.
— Слушай, она опять там! — с укором обратился он к Годердзи.
— Садись, садись, ее сейчас палкой оттуда не прогонишь,— успокоил гостя Зенклишвили.
— Ну вот, теперь Вахтанг Петрович меня послом к тебе отправил...
— Если и ты не такой же разбойник, зачем от этого скаженного послом идешь? — раздалось из-за двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Дурной или хороший, не хочу его слышать, вот и все!
— Дорогой начальник, очень у меня к тебе конфиденциальное дело.
— Ты брось мне тут иностранными словами щеголять, говори нормально, по-грузински, и дурака не валяй! Тоже мне, кон-фи-ден-циально!..
— Дорогой начальник, важные новости должен я тебе сообщить, но — совершенно секретно! В одно ухо впусти, в другое выпусти, чтоб никому ни гугу!..
— Ладно уж, валяй!..
— Дело это касается твоего сына и дочки Вахтанга Петровича... У Годердзи зашлось сердце при упоминании о сыне и кровь метнулась в голову.
— Ты ведь знаешь, как я вас обоих люблю, уважаю,— воздевая руки, продолжал Исак,— потому я должен сказать правду...
— Не скажешь — как пришел, так ни с чем и уйдешь, еще и пинок под зад схлопочешь,— попробовал пошутить Годердзи, а у самого в висках стучало.
Вероятно, произошло что-то очень значительное. Но что?!
— Не обижайся, если я твоего парня немного покритикую. Когда справедливость потребует, я и той женщины не пощажу. Правду-матку в глаза резать надо, а как же! Так вот, дорогой начальник, оказывается, твой парень втихомолку следил за Петровичевой дочкой. Видать, не имела она у него полного доверия, потому и следил. Что ж, женщина на то и женщина, что ей доверять нельзя. Да, и вот, оказывается, прознал твой сынок, что Лика с одним молодым парнем любовь крутит. Он, видишь ли, сын какого-то известного профессора и сам тоже профессор, в мединституте... Представь себе, они, оказывается, тайком встречались на чьей-то квартире. У этого баламута, оказывается, и жена есть, говорят, хорошая женщина, с ней он разводиться не собирается и от Лики не отстает. А она, Лика то есть, видать, втюрилась в этого мерзавца, потому тоже с ним не расстается! Такая вот история интересная получилась...
— Эхе-хе, поди теперь и говори, что Годердзи Зенклишвили глупый человек, ничего в людях не смыслит! Чуяло мое сердце, клянусь духом отца, чуяло, что эта девчонка не чистой воды...
— Да разве ж при такой мамочке может быть иначе! Ой, чтоб они обе в землю легли, обе! — раздалось из-за закрытой двери.
— Не волнуйся, это моя Малало,— успокоил Годердзи всполошившегося Исака.— Ты же знаешь, от женщины ничего не укроется. Да пусть слушает, бог с ней, в конце концов, родная мать, верно ведь? — примирительно вопросил он вскочившего с перепугу Дандлишвили и махнул ему рукой: — Садись, успокойся и продолжай.
Исак молча стал умоляюще жестикулировать — дескать, Малало чтоб меня не выдала.
— Не бойся,— скривился в красноречивой гримасе Годердзи,— из нее слова клещами никто не вытянет, не зря она дочь Каколы.
Годердзи давно привык, что жена подслушивала все его разговоры.
Этот метод узнавания секретов ни ему, ни ей не казался зазорным. Потому-то в зенклишвилевском доме ни одна дверь плотно не закрывалась. То муж подслушивал сплетни жениных товарок, то жена подслушивала беседы мужа с его гостями, а то оба они наблюдали и подсматривали за Малхазом. Все это даже вносило какое-то приятное разнообразие в замкнутую жизнь семьи. Ведь, несмотря на пышные кутежи и застолья, которые время от времени устраивались у Зенклишвили, дом их оставался закрытым. Друзей у них все-таки не было.
Годердзи отлично видел, что он отошел и от своих родственников, и от соседей, и к тем, высокопоставленным, тоже не пристал.
Ни они не приняли Зенклишвили, ни Зенклишвили их не приняли. Так вот и жили супруги, меж небом и землей зависли, и от ворон отстали, и к павам не пристали.
— ...Когда женщина брюки напялит и ляжки свои напоказ выставит, когда начнет брови выдергивать и щеки малевать, да еще табачищем вонять и водку хлестать что твой мужик, добра от нее не жди. Разве такая одним мужчиной удовольствуется? Ой, чтобы их землей засыпало, землей! Чтобы они в один день ноги вытянули! Пусть их господь бог накажет за то, что они моего мальчика с пути сбили!..
Годердзи видеть-то не видел через дверь, но мог бы голову под заклад отдать, что, извергая эти проклятия, Малало посылала в адрес Вахтанга Петровича характерный простонародный жест, означающий глубочайшее пренебрежение и презрение и еще разные, смотря по обстоятельствам, чувства, и воздевала очи горе, — дескать, «господи, поглядеть бы мне, как ты их накажешь!..».
Исак растерялся. Молчал, не зная, продолжать ли ему свой рассказ или нет. Никак он не предполагал, что Малало подслушивает, уверен был, что они одни, и на тебе!..
— Женщина, дай нам поговорить, отойди от этих дверей, займись своим делом!..
— Пожалуйста, вот, я ухожу, можно подумать, я без вас этого не узнаю! Ты погоди, я получше вас буду все знать!
Малало зашаркала чустами и хлопнула выходящей в галерею дверью. Но Годердзи мог поклясться, что его любопытная супруга снова стояла под дверью. Он знал, что, едва выйдя в галерею, она тотчас бесшумно вошла обратно через другую дверь и продолжала подслушивать.
Исак минуту-другую сидел, не дыша и прислушиваясь. Убедившись, что Малало ушла, он тихонько продолжал, вытянув шею:
— Сынок твой оказался настоящим разведчиком.— Исак так произнес эту фразу, что не понять было, порицает он Малхаза или одобряет.— Ты знаешь, что он сделал? Он познакомился с одной лаборанткой с Ликиной кафедры, втерся к ней в доверие, подружился. Известно, женщина женщине первый враг, и лаборантка эта все как на духу выложила Малхазу, ничего не упустила.
Тогда твой сынок устроил засаду там, где влюбленные встречались. Нет, ты мне скажи: он ли не разведчик? И в самый тот час, когда молодой профессор и Петровичева дочка друг с другом миловались, твой Малхаз ворвался в комнату и застукал их на месте преступления, так, в чем мама родила, и застиг обоих... Нет, ты скажи, надо ведь все так устроить, а? И рассчитать надо! Нет, брат, он настоящий разведчик! Да... значит, ворвался да и отдубасил как следует своего обидчика, и распрекрасной Лике пара-другая оплеух досталась. А сам хлопнул дверью и ушел. Потом позвонил Вахтангу Петровичу по телефону, я, мол, на твоей дочери не женюсь, так и так оно все было. Если не веришь, вот тебе их адресок, пойди и на месте узнай.
Вахтанг Петрович сам-то не пошел, а жену послал-таки, и жена его вправду все как есть узнала...
— Жена, тоже мне, будто жена чем-нибудь лучше его потаскухи дочери,— раздался из-за двери голос.
Исак подскочил как ужаленный.
— Слушай, она опять там! — с укором обратился он к Годердзи.
— Садись, садись, ее сейчас палкой оттуда не прогонишь,— успокоил гостя Зенклишвили.
— Ну вот, теперь Вахтанг Петрович меня послом к тебе отправил...
— Если и ты не такой же разбойник, зачем от этого скаженного послом идешь? — раздалось из-за двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127