..
— Нет, Исак, я на это не пойду, дурной хлеб никогда не ел и есть не буду!
— Да какой там дурной хлеб, помилуй! Трудом и потом заработанный, а не дурной! Тут тебе и мозгишками шевелить надо, и рисковать своей шкурой, милый ты мой, такой хлеб ценою своих нервов, кровью своего сердца зарабатывают, а не отнимают у кого-то... А ты — дурной хлеб!..
Все чаще и чаще происходили такие разговоры между Исаком и Годердзи. Исак не читал поэмы Руставели, но и сам знал, что «камни твердые дробятся»...
Он упорно, настойчиво долбил свое дорогому шефу. Сегодня с одной стороны подъедет, завтра с другой, нынче одну притчу расскажет, завтра другую, словно бы между прочим, невзначай и «к слову». А Годердзи все с большим интересом и вниманием его слушал.
— Ничего страшного тут нет,— зудел Исак.— Это делается так: мы пишем специальное отношение, то есть требование, дескать, для нужд базы просим выделить сто кубометров лесоматериала... Получаем эти сто кубометров и через доверенного человека накладную назад пересылаем. Там эту накладную уничтожают и присылают еще сто кубометров лесоматериала — по новой накладной. Но в книге исходящих эта вторая накладная у них, как и первая, не проводится, то есть обе накладные фальшивые, о них никто никогда не узнает, понял? Когда мы и вторые сто кубометров получаем, накладную эту, вторую, как и предыдущую, отправляем им обратно, а материал, ясно, принимаем. Но материал тоже не оприходуем, как и в прошлый раз. Потом они оттуда снова присылают нам сто кубометров, уже по третьей накладной, но как будто это только первая их присылка в ответ на наше первое требование. Дошло?.. И что в конце концов получается? А то, что, согласно документам, мы только раз просили сто кубометров и они тоже всего один раз прислали сто кубометров материала. В нашем приходе только один раз будет отмечено поступление ста кубометров. А в действительности они тебе хоть семьсот пришлют, хоть тысячу, а то и больше! После уж твое дело — тут уж все зависит от твоей сноровки и расторопности, продашь — половина твоя, половина ихняя. А половина-то эта знаешь какая? Раз и навсегда тебя на ноги поставит, во!.. Пойми ты, милый человек, пойми, сообрази в конце концов...
Поначалу Годердзи легко отбивался от Исаковых атак. Старался не давать ему много болтать. Но под конец энергичный и настырный главный бухгалтер добился-таки своего — заинтересовал управляющего.
Со все возраставшим вниманием слушал Годердзи волнующие рассказы, и в глазах его все чаще вспыхивали огоньки — сперва удивления, потом интереса.
— Это, дорогой шеф, называется «левый» товар. Сейчас это самое доходное дело. На сегодняшний день производство так возросло и развилось, технология так шагнула вперед, что в каждом учреждении, на каждом предприятии, где производится хоть какой-нибудь продукт, повсюду можно и «левак» делать. А как же ты хочешь, не все ведь должно государство забирать? Пусть и люди немного имеют... Если я для государства сверх плана двадцать брюк шью, то я должен иметь право для себя хоть одну пару выкроить, от этого мир не перевернется, а я больше стимула буду иметь. А не дашь мне эту одну пару сшить, так я тебе те двадцать не дам, которые сверх плана. Ведь я их за счет моего здоровья шью и за счет моего умения. А теперь сам посуди, что лучше: дать мне ту одну пару и получить двадцать сверхплановых или не разрешить мне ни одной пары и самому с носом остаться? Одним словом, «левый» везде есть, главное только знать, как его изыскать и реализовать, понял, друг любезный?
...Теперь вот наше дело возьмем. В Сибири леса до черта, не знают, куда и девать. Для них погрузить десять, двадцать, тридцать вагонов — раз плюнуть, и только. Они рады-счастливы, когда настоящий клиент появляется. Главное дело — в дороге не засыпаться. Эти вот фальшивые накладные для того и нужны, чтобы тебя при перевозке не поймали. Никто не должен знать, сколько ты получил и сколько продал. Ежели ревизия нагрянула, ты должен так показать: вот, дорогие мои, получил я сто кубометров — продал сто кубометров, то есть осла купил — осла продал, и весь сказ! Понял?
— Но ведь то, что я вместо ста тысячу продал, все равно узнают, если не там, так здесь? — с сомнением спросил Годердзи.
Исак чуть не подпрыгнул от восторга. Вопрос Годердзи свидетельствовал, что «идея» уже проняла начальника, что «дело» заинтересовало его. А это было начало победы.
— Никто не должен узнать, начальник, в том-то и вся премудрость! А если кто узнает, тому немедленно рот нужно заткнуть, а уж чем заткнуть, сам знаешь... вестимо, не кляпом!.. Ну скажи на милость, что во всем этом чересчур сложного и чересчур рискованного?
На исходе весны Исак усилил натиск. Он отлично видел, что, хотя Годердзи и делал равнодушный вид, лед тронулся: захватывающие россказни и соблазнительные планы, которые он рисовал, сделали свое дело.
В один из тихих весенних дней они снова вели задушевную беседу, и Исак снова плел свою паутину.
Годердзи, нежась на солнце, гордо восседал на бревнах, а Исак, пристроившись рядом, свесив руки меж колен и опустив голову, бубнил глухим голосом:
— В Тбилиси, дорогой начальник, у меня такие друзья, если захочу, луну с неба для тебя достану! Я помогу тебе вступить в жилищный кооператив, помогу хорошую квартиру получить, хорошо ее отделать, отремонтировать по всем правилам, хорошей мебелью обставить. Все тебе достану, что захочешь... будет у твоего сына своя квартира в столице. До каких же пор ему по общежитиям мыкаться? Хе-хе, будь у меня такой сын, ей-богу, на все бы ради него пошел, ни перед чем бы не остановился, в преисподнюю бы спустился!..
Когда Годердзи чувствовал, что соблазн становится слишком велик, он спасался бегством — вставал и уходил в свой кабинет. Здесь он считал себя в безопасности, как в неприступной крепости. И ведь правда, Исак не осмеливался уже следовать за ним, и беседа на бревнах прерывалась до следующего раза.
Однако в тот злополучный день Исак последовал за управляющим по пятам и смело вошел в кабинет. Златоуст-бухгалтер продолжал просвещать Годердзи в его же кабинете! Долго он разглагольствовал, под конец поднялся, стал перед начальником и уже другим, деловым тоном спросил:
— Как ты думаешь, по скольку нам с тобой на каждого придется, если ты мне отношение подпишешь, а я обеспечу доставку «левого» из Сибири?
— Откуда же мне знать! «Лево» и «право» мне в армии кричали, когда строю обучали. Был там у нас лейтенант один, только и орал: «левой», «левой», «левой»...
— Если хотя бы годик нам дадут так поработать, мы с тобой, самое меньшее, но одному миллиону будем иметь чистыми, понял? Миллион старыми деньгами! Каково, а?
— Чего, чего?! — разинул рот Годердзи.
— Отсчитаю тебе миллиончик чистыми по старому курсу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Нет, Исак, я на это не пойду, дурной хлеб никогда не ел и есть не буду!
— Да какой там дурной хлеб, помилуй! Трудом и потом заработанный, а не дурной! Тут тебе и мозгишками шевелить надо, и рисковать своей шкурой, милый ты мой, такой хлеб ценою своих нервов, кровью своего сердца зарабатывают, а не отнимают у кого-то... А ты — дурной хлеб!..
Все чаще и чаще происходили такие разговоры между Исаком и Годердзи. Исак не читал поэмы Руставели, но и сам знал, что «камни твердые дробятся»...
Он упорно, настойчиво долбил свое дорогому шефу. Сегодня с одной стороны подъедет, завтра с другой, нынче одну притчу расскажет, завтра другую, словно бы между прочим, невзначай и «к слову». А Годердзи все с большим интересом и вниманием его слушал.
— Ничего страшного тут нет,— зудел Исак.— Это делается так: мы пишем специальное отношение, то есть требование, дескать, для нужд базы просим выделить сто кубометров лесоматериала... Получаем эти сто кубометров и через доверенного человека накладную назад пересылаем. Там эту накладную уничтожают и присылают еще сто кубометров лесоматериала — по новой накладной. Но в книге исходящих эта вторая накладная у них, как и первая, не проводится, то есть обе накладные фальшивые, о них никто никогда не узнает, понял? Когда мы и вторые сто кубометров получаем, накладную эту, вторую, как и предыдущую, отправляем им обратно, а материал, ясно, принимаем. Но материал тоже не оприходуем, как и в прошлый раз. Потом они оттуда снова присылают нам сто кубометров, уже по третьей накладной, но как будто это только первая их присылка в ответ на наше первое требование. Дошло?.. И что в конце концов получается? А то, что, согласно документам, мы только раз просили сто кубометров и они тоже всего один раз прислали сто кубометров материала. В нашем приходе только один раз будет отмечено поступление ста кубометров. А в действительности они тебе хоть семьсот пришлют, хоть тысячу, а то и больше! После уж твое дело — тут уж все зависит от твоей сноровки и расторопности, продашь — половина твоя, половина ихняя. А половина-то эта знаешь какая? Раз и навсегда тебя на ноги поставит, во!.. Пойми ты, милый человек, пойми, сообрази в конце концов...
Поначалу Годердзи легко отбивался от Исаковых атак. Старался не давать ему много болтать. Но под конец энергичный и настырный главный бухгалтер добился-таки своего — заинтересовал управляющего.
Со все возраставшим вниманием слушал Годердзи волнующие рассказы, и в глазах его все чаще вспыхивали огоньки — сперва удивления, потом интереса.
— Это, дорогой шеф, называется «левый» товар. Сейчас это самое доходное дело. На сегодняшний день производство так возросло и развилось, технология так шагнула вперед, что в каждом учреждении, на каждом предприятии, где производится хоть какой-нибудь продукт, повсюду можно и «левак» делать. А как же ты хочешь, не все ведь должно государство забирать? Пусть и люди немного имеют... Если я для государства сверх плана двадцать брюк шью, то я должен иметь право для себя хоть одну пару выкроить, от этого мир не перевернется, а я больше стимула буду иметь. А не дашь мне эту одну пару сшить, так я тебе те двадцать не дам, которые сверх плана. Ведь я их за счет моего здоровья шью и за счет моего умения. А теперь сам посуди, что лучше: дать мне ту одну пару и получить двадцать сверхплановых или не разрешить мне ни одной пары и самому с носом остаться? Одним словом, «левый» везде есть, главное только знать, как его изыскать и реализовать, понял, друг любезный?
...Теперь вот наше дело возьмем. В Сибири леса до черта, не знают, куда и девать. Для них погрузить десять, двадцать, тридцать вагонов — раз плюнуть, и только. Они рады-счастливы, когда настоящий клиент появляется. Главное дело — в дороге не засыпаться. Эти вот фальшивые накладные для того и нужны, чтобы тебя при перевозке не поймали. Никто не должен знать, сколько ты получил и сколько продал. Ежели ревизия нагрянула, ты должен так показать: вот, дорогие мои, получил я сто кубометров — продал сто кубометров, то есть осла купил — осла продал, и весь сказ! Понял?
— Но ведь то, что я вместо ста тысячу продал, все равно узнают, если не там, так здесь? — с сомнением спросил Годердзи.
Исак чуть не подпрыгнул от восторга. Вопрос Годердзи свидетельствовал, что «идея» уже проняла начальника, что «дело» заинтересовало его. А это было начало победы.
— Никто не должен узнать, начальник, в том-то и вся премудрость! А если кто узнает, тому немедленно рот нужно заткнуть, а уж чем заткнуть, сам знаешь... вестимо, не кляпом!.. Ну скажи на милость, что во всем этом чересчур сложного и чересчур рискованного?
На исходе весны Исак усилил натиск. Он отлично видел, что, хотя Годердзи и делал равнодушный вид, лед тронулся: захватывающие россказни и соблазнительные планы, которые он рисовал, сделали свое дело.
В один из тихих весенних дней они снова вели задушевную беседу, и Исак снова плел свою паутину.
Годердзи, нежась на солнце, гордо восседал на бревнах, а Исак, пристроившись рядом, свесив руки меж колен и опустив голову, бубнил глухим голосом:
— В Тбилиси, дорогой начальник, у меня такие друзья, если захочу, луну с неба для тебя достану! Я помогу тебе вступить в жилищный кооператив, помогу хорошую квартиру получить, хорошо ее отделать, отремонтировать по всем правилам, хорошей мебелью обставить. Все тебе достану, что захочешь... будет у твоего сына своя квартира в столице. До каких же пор ему по общежитиям мыкаться? Хе-хе, будь у меня такой сын, ей-богу, на все бы ради него пошел, ни перед чем бы не остановился, в преисподнюю бы спустился!..
Когда Годердзи чувствовал, что соблазн становится слишком велик, он спасался бегством — вставал и уходил в свой кабинет. Здесь он считал себя в безопасности, как в неприступной крепости. И ведь правда, Исак не осмеливался уже следовать за ним, и беседа на бревнах прерывалась до следующего раза.
Однако в тот злополучный день Исак последовал за управляющим по пятам и смело вошел в кабинет. Златоуст-бухгалтер продолжал просвещать Годердзи в его же кабинете! Долго он разглагольствовал, под конец поднялся, стал перед начальником и уже другим, деловым тоном спросил:
— Как ты думаешь, по скольку нам с тобой на каждого придется, если ты мне отношение подпишешь, а я обеспечу доставку «левого» из Сибири?
— Откуда же мне знать! «Лево» и «право» мне в армии кричали, когда строю обучали. Был там у нас лейтенант один, только и орал: «левой», «левой», «левой»...
— Если хотя бы годик нам дадут так поработать, мы с тобой, самое меньшее, но одному миллиону будем иметь чистыми, понял? Миллион старыми деньгами! Каково, а?
— Чего, чего?! — разинул рот Годердзи.
— Отсчитаю тебе миллиончик чистыми по старому курсу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127