Батони Малхаз попросил у меня слова, и я дал ему слово. Если вам понравится то, что он говорит,— хорошо, а нет - воля ваша, не пейте, не поддерживайте его тост. Но мешать ему вы не имеете права. Тост принадлежит ему, и он волен говорить, что хочет. Это ведь не какая-нибудь непреложная истина, а обыкновенный застольный тост...
Умел Вахтанг Петрович заставить противника замолчать, опытный был работник! Еще юношей он успел застать диспуты в комсомольских и партийных уездных организациях, которые велись вплоть до середины тридцатых годов. Там он прошел хорошую школу, поднаторел в ведении всяких споров.
Но и Кита умел отстаивать свое. А секретарей на своем веку он видел-перевидел, потому не особенно с ними церемонился.
— Получается, ты меня учишь, как надо за столом сидеть и как себя вести,— грозно проговорил он.
Вахтанг Петрович сразу пошел на попятный. Он смекнул, что настырный старик (к тому же во хмелю) может здорово начудить.
— Прошу прощения, батоно Кита. У меня и в мыслях не было вас обидеть. Извините, если что не так получилось... Я просто хотел напомнить моим сотрапезникам их права и обязанности. Вам лучше меня известно, какие древние и сложные традиции имеет наше застолье, и мы должны стараться и сами их соблюдать, и не допускать, чтобы кто-либо их нарушал, будь то вольно или невольно...
— Охо-хо-хо, ты тоже хороший демагог!..— обрезал его Кит Вахтанг Петрович сделал вид, будто не услышал этой довольно громко произнесенной реплики, уселся на свое место и рукой подал знак Малхазу — продолжай, дескать. Но тут вступил Бежико.
— Батоно Кита,— бодро окликнул он Ларадзе,— а не скажете ли вы нам, как называется человек, который все ругает, все осмеивает и хочет всех заставить мыслить только так, как он сам?
— Отчего же не скажу, приходи на мои показательные лекции, которые я читаю еженедельно учителям нашего района, там я говорю как раз о таких выскочках, как ты.
Было очевидно, что Кита с первого взгляда невзлюбил Цквитинидзе, каждое его слово он встречал в штыки.
Вахтанг Петрович вскочил, застучал вилкой по коньячной бутылке. Несвойственно резким тоном он призвал присутствующих к порядку и знаком вновь велел Малхазу продолжить тост.
— В ответ на упрек батони Кита я хочу сказать несколько слов о чести и порядочности,— в который уже раз начал Малхаз, однако голос его звучал так спокойно и уверенно, что казалось, перепалка за столом его ничуть не смутила.
Годердзи смотрел на сына с нескрываемой любовью. Смотрел и удивлялся, как это Малхаз столь твердо следует своей линии, будто все, что делается вокруг, нисколько его не касается.
Во всем он был такой, этот непонятный парень. Смотрел свысока на то, что происходило вне его, словно бы он солнце, а остальные, подобно планетам, должны вращаться вокруг него.
— Товарищ Малхаз! Если у тебя есть что сказать,— говори, не до утра же нам мусолить этот один тост, разве у нас другого дела нет? — вышел вдруг из терпения Бежико и строго поглядел на Малхаза.
— ...Так часто слышишь: тот или иной человек «действительно» порядочный,— невозмутимо продолжал оратор.— Нынче самым основным достоинством считается порядочность, но никто не думает, а что кроется за этой порядочностью и чего иной раз она стоит.
«Вона, как разукрасил и куда повернул»,— подумал Годердзи и почувствовал еще большее тепло к сыну.
— Если сказать правду, главное в том, о чьей порядочности идет речь. Если взять отдельную личность, так каждый нищий окажется порядочным, потому что нищий на то он и нищий, что ни к чему другому не способен и ничего другого не может. Ни воровать, ни отнять силой. Иногда нищий потому только и не крадет, что просто не способен, не может, а если б мог, то, возможно, крал бы. Если не принимать это во внимание, получится, что каждый человек, который не способен воровать и совершать иные подобные поступки,— порядочный.
Но основное как раз в том, почему, по какой причине он не ворует и ничего не нарушает. Ведь существуют попросту бездари, безвольные и никчемные люди, не способные ни к какому делу, которым суждено окончить дни свои незаметными чиновниками, какими-то мастеровыми, мелкими специалистами! Разве их порядочность — подлинная? А не потому ли она является порядочностью, что непорядочность им не по плечу? Разве пассивность, исходящая из их ограниченности и никчемности, может служить проявлением высокой морали? В таком случае каждый никчемушный бедолага может служить олицетворением порядочности!
Нет, уважаемые гости, такая порядочность — совсем иное дело, и называется она иначе. Это лжепорядочность, порядочность поневоле, идущая от слабости, а не от достоинств... А ну, если бы этим людям да больше сообразительности, больше сноровки, умения, больше смелости, размаху бы им, способностей и знаний побольше, и посмотрите тогда, останутся ли они до конца порядочными людьми или же, подобно многим другим, вступят на путь личной выгоды, на скользкую тропку собственного обогащения...
Все как завороженные слушали Малхаза. Его густые волосы сбились на лоб, глаза сверкали.
Глядя на сына, который стоял, расправив плечи и слегка накренив бычью шею, Годердзи узнавал в нем столь близкие ему черты — зенклишвилевское упорство и шавдатуашвилевскую смекалку, и сердце его радостно трепетало.
Вахтанг Петрович тоже с не меньшим вниманием слушал вдохновенно ораторствовавшего молодого человека. Секретарь выглядел задумчивым, как никогда. Видимо, осмысливал услышанное. Бежи-ко сидел, вытаращив глаза. Он впервые слышал такие умные и, как ему казалось, знакомые речи. Он и сам не раз думал над этими вопросами, однако и представить себе не мог, что возможно изложить их в такой стройной последовательности, так ясно и доходчиво.
— ...Я называю порядочными не таких поневоле порядочных людей, которые, дай им только возможность, создай условия, может статься, окажутся настоящими разбойниками, но таких смелых, умных, мужественных, инициативных людей, которые норой немножечко и согрешат в чем-то, порой и свой интерес не упустят, и имеют мужество пойти на риск, но, несмотря на все, остаются порядочными.
— Вот это да! — восторженно вырвалось у Вахтанга Петровича.
— Ну молодец, ай да молодец! — воскликнул Бежико и ринулся целовать Малхаза.
Годердзи сидел не дыша. Не мог ни слова произнести, ни шевельнуться, Малхаз прямо-таки околдовал его.
Украдкой глянул он на дверь. Знал, что Малало обязательно там стоит. И вправду, в приотворенную дверь он увидел жену. Она стояла, приподняв плечи, ссутулясь, и он догадался, что она беззвучно плачет.
— С точки зрения общественной морали подобные люди при случае могут и балансировать, где-то и оскользнуться, оступиться, но низко пасть не падут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Умел Вахтанг Петрович заставить противника замолчать, опытный был работник! Еще юношей он успел застать диспуты в комсомольских и партийных уездных организациях, которые велись вплоть до середины тридцатых годов. Там он прошел хорошую школу, поднаторел в ведении всяких споров.
Но и Кита умел отстаивать свое. А секретарей на своем веку он видел-перевидел, потому не особенно с ними церемонился.
— Получается, ты меня учишь, как надо за столом сидеть и как себя вести,— грозно проговорил он.
Вахтанг Петрович сразу пошел на попятный. Он смекнул, что настырный старик (к тому же во хмелю) может здорово начудить.
— Прошу прощения, батоно Кита. У меня и в мыслях не было вас обидеть. Извините, если что не так получилось... Я просто хотел напомнить моим сотрапезникам их права и обязанности. Вам лучше меня известно, какие древние и сложные традиции имеет наше застолье, и мы должны стараться и сами их соблюдать, и не допускать, чтобы кто-либо их нарушал, будь то вольно или невольно...
— Охо-хо-хо, ты тоже хороший демагог!..— обрезал его Кит Вахтанг Петрович сделал вид, будто не услышал этой довольно громко произнесенной реплики, уселся на свое место и рукой подал знак Малхазу — продолжай, дескать. Но тут вступил Бежико.
— Батоно Кита,— бодро окликнул он Ларадзе,— а не скажете ли вы нам, как называется человек, который все ругает, все осмеивает и хочет всех заставить мыслить только так, как он сам?
— Отчего же не скажу, приходи на мои показательные лекции, которые я читаю еженедельно учителям нашего района, там я говорю как раз о таких выскочках, как ты.
Было очевидно, что Кита с первого взгляда невзлюбил Цквитинидзе, каждое его слово он встречал в штыки.
Вахтанг Петрович вскочил, застучал вилкой по коньячной бутылке. Несвойственно резким тоном он призвал присутствующих к порядку и знаком вновь велел Малхазу продолжить тост.
— В ответ на упрек батони Кита я хочу сказать несколько слов о чести и порядочности,— в который уже раз начал Малхаз, однако голос его звучал так спокойно и уверенно, что казалось, перепалка за столом его ничуть не смутила.
Годердзи смотрел на сына с нескрываемой любовью. Смотрел и удивлялся, как это Малхаз столь твердо следует своей линии, будто все, что делается вокруг, нисколько его не касается.
Во всем он был такой, этот непонятный парень. Смотрел свысока на то, что происходило вне его, словно бы он солнце, а остальные, подобно планетам, должны вращаться вокруг него.
— Товарищ Малхаз! Если у тебя есть что сказать,— говори, не до утра же нам мусолить этот один тост, разве у нас другого дела нет? — вышел вдруг из терпения Бежико и строго поглядел на Малхаза.
— ...Так часто слышишь: тот или иной человек «действительно» порядочный,— невозмутимо продолжал оратор.— Нынче самым основным достоинством считается порядочность, но никто не думает, а что кроется за этой порядочностью и чего иной раз она стоит.
«Вона, как разукрасил и куда повернул»,— подумал Годердзи и почувствовал еще большее тепло к сыну.
— Если сказать правду, главное в том, о чьей порядочности идет речь. Если взять отдельную личность, так каждый нищий окажется порядочным, потому что нищий на то он и нищий, что ни к чему другому не способен и ничего другого не может. Ни воровать, ни отнять силой. Иногда нищий потому только и не крадет, что просто не способен, не может, а если б мог, то, возможно, крал бы. Если не принимать это во внимание, получится, что каждый человек, который не способен воровать и совершать иные подобные поступки,— порядочный.
Но основное как раз в том, почему, по какой причине он не ворует и ничего не нарушает. Ведь существуют попросту бездари, безвольные и никчемные люди, не способные ни к какому делу, которым суждено окончить дни свои незаметными чиновниками, какими-то мастеровыми, мелкими специалистами! Разве их порядочность — подлинная? А не потому ли она является порядочностью, что непорядочность им не по плечу? Разве пассивность, исходящая из их ограниченности и никчемности, может служить проявлением высокой морали? В таком случае каждый никчемушный бедолага может служить олицетворением порядочности!
Нет, уважаемые гости, такая порядочность — совсем иное дело, и называется она иначе. Это лжепорядочность, порядочность поневоле, идущая от слабости, а не от достоинств... А ну, если бы этим людям да больше сообразительности, больше сноровки, умения, больше смелости, размаху бы им, способностей и знаний побольше, и посмотрите тогда, останутся ли они до конца порядочными людьми или же, подобно многим другим, вступят на путь личной выгоды, на скользкую тропку собственного обогащения...
Все как завороженные слушали Малхаза. Его густые волосы сбились на лоб, глаза сверкали.
Глядя на сына, который стоял, расправив плечи и слегка накренив бычью шею, Годердзи узнавал в нем столь близкие ему черты — зенклишвилевское упорство и шавдатуашвилевскую смекалку, и сердце его радостно трепетало.
Вахтанг Петрович тоже с не меньшим вниманием слушал вдохновенно ораторствовавшего молодого человека. Секретарь выглядел задумчивым, как никогда. Видимо, осмысливал услышанное. Бежи-ко сидел, вытаращив глаза. Он впервые слышал такие умные и, как ему казалось, знакомые речи. Он и сам не раз думал над этими вопросами, однако и представить себе не мог, что возможно изложить их в такой стройной последовательности, так ясно и доходчиво.
— ...Я называю порядочными не таких поневоле порядочных людей, которые, дай им только возможность, создай условия, может статься, окажутся настоящими разбойниками, но таких смелых, умных, мужественных, инициативных людей, которые норой немножечко и согрешат в чем-то, порой и свой интерес не упустят, и имеют мужество пойти на риск, но, несмотря на все, остаются порядочными.
— Вот это да! — восторженно вырвалось у Вахтанга Петровича.
— Ну молодец, ай да молодец! — воскликнул Бежико и ринулся целовать Малхаза.
Годердзи сидел не дыша. Не мог ни слова произнести, ни шевельнуться, Малхаз прямо-таки околдовал его.
Украдкой глянул он на дверь. Знал, что Малало обязательно там стоит. И вправду, в приотворенную дверь он увидел жену. Она стояла, приподняв плечи, ссутулясь, и он догадался, что она беззвучно плачет.
— С точки зрения общественной морали подобные люди при случае могут и балансировать, где-то и оскользнуться, оступиться, но низко пасть не падут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127