Ибо логический анализ умственной дея-
тельности является его объяснением не в большей степе-
ни, чем геометрический анализ - объяснением простран-
ственного восприятия, хотя первое подразумевает второе
как свое необходимое условие. Я не знаю, удалось ли на-
уке приблизиться к логической системе обозначений, отве-
чающей природе задачи, то есть дать своеобразное описа-
ние синтаксиса мышления. Будет ли это что-то вроде
алгебры Буля [1] или Рассела и Уайтхеда [14] или же язы-
ков программирования и обобщенных программ современ-
ной вычислительной техники - пока не известно. Важно
уже то, что существует принципиальная возможность для
психологической теории описывать продукты мышления
по меньшей мере с той же точностью, с какой лингвистика
описывает продукты речевой деятельности. Одним словом,
будущее теории интеллектуального развития в такой же
1 Полное изложение см.: Брунер и ар. [2].
305
степени зависит от наших коллег - логиков .математиков
и других специалистов формального анализа,- в какой
от нас самых. Четкие теории никогда не рождаются из не-
четких, смутных описаний. Психологическая теория поз-
навательной деятельности обязана объяснить формальную
структуру мыслительной деятельности в рамках психоло-
гических понятий. Мы не имеем права сводить предмет
нашего описания к тривиальному уровню - например,
сводить аргументацию к ассоциациям или к связям типа
s _>. R без дальнейшего ее исследования,- так же как не
имеем права ограничиваться простым определением мыш-
ления как некоторой глобальной тенденции.
Второй критерий: теория интеллектуального развития
обязана объяснить естественные приемы мышления, те,
которые представляются обычными, очевидными, найти им
определенное место в системе. В признании этого требова-
ния и состоит большая заслуга Вертгеймера [13] и, кроме
того, особенность гештальттеории. Но мы должны также
иметь в виду, что мышление осуществляется в значитель-
ной мере с помощью инструментов, предоставляемых нам
культурой. То, что является искусственным, до того как
человек еще не овладел орудием, перестает быть таковым,
когда орудие превратилось в послушного исполнителя
его намерений. Математический анализ кажется неестест-
венным человеку, незнакомому с алгеброй, но ведь и заби-
вать гвозди голыми руками, без помощи молотка, также
неестественно. Вероятно, главным орудием в общении
людей является язык и та символическая техника, кото-
рая лежит в его основе. Понадобился гений Павлова [8]
и кропотливые исследования Выготского 112], чтобы обна-
ружить и использовать различия, существующие между
условными рефлексами, предшествующими развитию сим-
волических функций, и мышлением, возникающим после
образования так называемой второй сигнальной системы.
Ибо лишь после овладения тем или иным орудием индивид
может судить о том, что естественно, а что нет, и правомер-
ность этого суждения зависит от орудия не в меньшей, если
не в большей, степени, чем от пользующегося им индивида;
и к языку это относится так же, как к любым прочим ору-
диям.
Третий критерий, неизбежно вытекающий из сказан-
ного, состоит в том, что любое объяснение познавательного
развития (как, вероятно, и всякого человеческого разви-
306
тия вообще) должно учитывать характер культуры, в
условиях которой оно происходит. Ибо, как мы уже отме-
тили, культура представляет собой, помимо всего прочего,
некоторую систему приемов, формирующих и усиливаю-
щих способности человека. Присущие ей ценности, орудия
и способы познания вооружают ее носителей. Но в этом
положении, разумеется, заключена своя опасность: его
можно извратить в сторону поверхностного культурного
релятивизма, преувеличивающего всякого рода различия
культур и недооценивающего многочисленные глубокие
универсалии, которые лежат в природе человека и в ос-
нове всех культур. Для всех культур мира справедливо,
например, что любой человек имеет имя и находится в
некотором классификационном отношении с другими чле-
нами этой культуры; этим, в частности, определяется ха-
рактер и структура имени, под которым он известен. Это
не означает, что различие систем родства не влияет на спо-
собы видения мира. Просто было бы опасно недооценивать
универсального характера имен и систем родства и сосре-
доточиваться исключительно на различиях культур. Для
сохранения перспективы полезно, по-видимому, сравнить
общечеловеческие и общекультурные универсалии с уни-
версальными характеристиками других видов отряда при-
матов. Это и составляет предмет четвертого, и последнего,
критерия качества теорий интеллектуального развития,
к которому мы и переходим.
Теория обязана принимать во внимание ближайших
предков человека - приматов - и показать, каким обра-
зом индивидуальное развитие как человека, так и приматов
обусловлено их эволюцией. Прямохождение, использова-
ние орудий, язык, ведущая роль головного мозга, опреде-
ленные формы восприятия пространства и пространствен-
ных представлений - все это связано с последствиями
эволюции и существенно для правильного понимания че-
ловека и его развития. Глубокие исследования таких уче-
ных, как Ле Гро Кларк [6], посвященные анализу эволю-
ционных изменений на пути от тупайи, через лемура и дол-
гопята к обезьянам, человекообразным и человеку, крайне
важны для понимания развития человеческой деятель-
ности. И все же, учитывая всю значительность формирую-
щих сил эволюции человека, следует остерегаться впасть
в один из традиционных вариантов теории рекапитуляции,
рассматривавшей индивидуальное развитие человека как
307
краткое повторение его эволюционного развития. Как
бы ни забавлял нас, однако, прежний энтузиазм в отноше-
нии биогенетического закона, нам не следует забывать того
грубого факта, что по своему восприятию, интеллекту,
эмоциям человек в значительной степени остается при-
матом.
В заключение я позволю себе добавить одно замечание,
касающееся не столько критерия в строгом смысле слова,
сколько выражения некоторой надежды. Мы сформулиро-
вали определенный подход к интеллектуальному развитию
человека, учитывающий формальные свойства продуктов
мышления, принимающий во внимание инструментальный
характер мышления, отражающий роль культуры в фор-
мировании интеллекта и помещающий человека в надлежа-
щий эволюционный контекст. Теперь зададим себе во-
прос, способствует ли этот взгляд лучшему пониманию
процесса обучения человека, который позволил бы ему в
полной мере воспользоваться своим интеллектуальным на-
следством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
тельности является его объяснением не в большей степе-
ни, чем геометрический анализ - объяснением простран-
ственного восприятия, хотя первое подразумевает второе
как свое необходимое условие. Я не знаю, удалось ли на-
уке приблизиться к логической системе обозначений, отве-
чающей природе задачи, то есть дать своеобразное описа-
ние синтаксиса мышления. Будет ли это что-то вроде
алгебры Буля [1] или Рассела и Уайтхеда [14] или же язы-
ков программирования и обобщенных программ современ-
ной вычислительной техники - пока не известно. Важно
уже то, что существует принципиальная возможность для
психологической теории описывать продукты мышления
по меньшей мере с той же точностью, с какой лингвистика
описывает продукты речевой деятельности. Одним словом,
будущее теории интеллектуального развития в такой же
1 Полное изложение см.: Брунер и ар. [2].
305
степени зависит от наших коллег - логиков .математиков
и других специалистов формального анализа,- в какой
от нас самых. Четкие теории никогда не рождаются из не-
четких, смутных описаний. Психологическая теория поз-
навательной деятельности обязана объяснить формальную
структуру мыслительной деятельности в рамках психоло-
гических понятий. Мы не имеем права сводить предмет
нашего описания к тривиальному уровню - например,
сводить аргументацию к ассоциациям или к связям типа
s _>. R без дальнейшего ее исследования,- так же как не
имеем права ограничиваться простым определением мыш-
ления как некоторой глобальной тенденции.
Второй критерий: теория интеллектуального развития
обязана объяснить естественные приемы мышления, те,
которые представляются обычными, очевидными, найти им
определенное место в системе. В признании этого требова-
ния и состоит большая заслуга Вертгеймера [13] и, кроме
того, особенность гештальттеории. Но мы должны также
иметь в виду, что мышление осуществляется в значитель-
ной мере с помощью инструментов, предоставляемых нам
культурой. То, что является искусственным, до того как
человек еще не овладел орудием, перестает быть таковым,
когда орудие превратилось в послушного исполнителя
его намерений. Математический анализ кажется неестест-
венным человеку, незнакомому с алгеброй, но ведь и заби-
вать гвозди голыми руками, без помощи молотка, также
неестественно. Вероятно, главным орудием в общении
людей является язык и та символическая техника, кото-
рая лежит в его основе. Понадобился гений Павлова [8]
и кропотливые исследования Выготского 112], чтобы обна-
ружить и использовать различия, существующие между
условными рефлексами, предшествующими развитию сим-
волических функций, и мышлением, возникающим после
образования так называемой второй сигнальной системы.
Ибо лишь после овладения тем или иным орудием индивид
может судить о том, что естественно, а что нет, и правомер-
ность этого суждения зависит от орудия не в меньшей, если
не в большей, степени, чем от пользующегося им индивида;
и к языку это относится так же, как к любым прочим ору-
диям.
Третий критерий, неизбежно вытекающий из сказан-
ного, состоит в том, что любое объяснение познавательного
развития (как, вероятно, и всякого человеческого разви-
306
тия вообще) должно учитывать характер культуры, в
условиях которой оно происходит. Ибо, как мы уже отме-
тили, культура представляет собой, помимо всего прочего,
некоторую систему приемов, формирующих и усиливаю-
щих способности человека. Присущие ей ценности, орудия
и способы познания вооружают ее носителей. Но в этом
положении, разумеется, заключена своя опасность: его
можно извратить в сторону поверхностного культурного
релятивизма, преувеличивающего всякого рода различия
культур и недооценивающего многочисленные глубокие
универсалии, которые лежат в природе человека и в ос-
нове всех культур. Для всех культур мира справедливо,
например, что любой человек имеет имя и находится в
некотором классификационном отношении с другими чле-
нами этой культуры; этим, в частности, определяется ха-
рактер и структура имени, под которым он известен. Это
не означает, что различие систем родства не влияет на спо-
собы видения мира. Просто было бы опасно недооценивать
универсального характера имен и систем родства и сосре-
доточиваться исключительно на различиях культур. Для
сохранения перспективы полезно, по-видимому, сравнить
общечеловеческие и общекультурные универсалии с уни-
версальными характеристиками других видов отряда при-
матов. Это и составляет предмет четвертого, и последнего,
критерия качества теорий интеллектуального развития,
к которому мы и переходим.
Теория обязана принимать во внимание ближайших
предков человека - приматов - и показать, каким обра-
зом индивидуальное развитие как человека, так и приматов
обусловлено их эволюцией. Прямохождение, использова-
ние орудий, язык, ведущая роль головного мозга, опреде-
ленные формы восприятия пространства и пространствен-
ных представлений - все это связано с последствиями
эволюции и существенно для правильного понимания че-
ловека и его развития. Глубокие исследования таких уче-
ных, как Ле Гро Кларк [6], посвященные анализу эволю-
ционных изменений на пути от тупайи, через лемура и дол-
гопята к обезьянам, человекообразным и человеку, крайне
важны для понимания развития человеческой деятель-
ности. И все же, учитывая всю значительность формирую-
щих сил эволюции человека, следует остерегаться впасть
в один из традиционных вариантов теории рекапитуляции,
рассматривавшей индивидуальное развитие человека как
307
краткое повторение его эволюционного развития. Как
бы ни забавлял нас, однако, прежний энтузиазм в отноше-
нии биогенетического закона, нам не следует забывать того
грубого факта, что по своему восприятию, интеллекту,
эмоциям человек в значительной степени остается при-
матом.
В заключение я позволю себе добавить одно замечание,
касающееся не столько критерия в строгом смысле слова,
сколько выражения некоторой надежды. Мы сформулиро-
вали определенный подход к интеллектуальному развитию
человека, учитывающий формальные свойства продуктов
мышления, принимающий во внимание инструментальный
характер мышления, отражающий роль культуры в фор-
мировании интеллекта и помещающий человека в надлежа-
щий эволюционный контекст. Теперь зададим себе во-
прос, способствует ли этот взгляд лучшему пониманию
процесса обучения человека, который позволил бы ему в
полной мере воспользоваться своим интеллектуальным на-
следством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129