Она согласилась. Почему не погулять, если погода установилась наконец и сама весна гуляет по городу...
Зыбин встретился им на главной парковой аллее. Он уже проводил Риту Шляхетко и возвращался в приподнятом настроении: что нужно человеку? — вера в то, что его помнят, что он нужен людям.
— Ну, как журналистские кадры? — поинтересовался Глеб.
— Самонадеянна, глупа, — убежденно ответил Зыбин. — Дальше отдела информации не двинется, факт. И кого они там набирают, в университетах?! Вот в наше время КИЖ — Коммунистический институт журналистики — это была марка! — И без всякого перехода спросил: — А знаешь ли ты, кто у нас нынче третий в палате?
— Да как-то не узнавал еще. Видишь, недосуг.
— Поп! — воскликнул Зыбин радостно, будто поп в палате — все равно что клоун на арене цирка — обязан был сделать их больничную жизнь, те дни ее, что им остались, веселыми и занимательными...
Елисей Петрович Алфимов же был вовсе и не поп — преподаватель духовной семинарии. Второго такого неразговорчивого человека ни Базанов, ни Зыбин не встречали. За день десять слов: пять «да» и пять «нет» Воловик да медперсонал из него выуживали. Алфимов предпочитал говорить глазами, милостивым кивком головы, натянутой улыбкой. Целыми днями лежал па спине. Молчал. Думал о чем-то. Никто к нему не приходил, но ежедневно поступали из проходной обильные передачи в однотипных льняных мешочках — яблоки, соки, компоты, домашние булочки. Алфимов ел мало и не угощал никого. Все подношения копились на тумбочке и внутри ее — гнили, портились. Его это ничуть не беспокоило.
Зыбин и Базанов перестали обращать на него внимание. Будто и нет в их палате третьего. Ушел Вася Иванов — душа человек! — так и осталась третья юшка пустая...
— Ну а дальше, дальше-то что? — допытывался Зыбин. У него оставалось совсем мало времени. Зыбин понимал: несмотря на все их разговоры, он мало знает о Базанове. Этот нечестолюбивый хитрец с удовольствием читал ему популярные лекции, говорил о других и ловко уходил в свою скорлупу всякий раз, когда
дело касалось лично его. Тут слова приходилось вытаскивать из него, словно гвозди клещами.
— Ты рассказывал о Тохтатау. А потом?
— А все то же, — отмахнулся Глеб. — Канавы, шурфы, проходка скважин. Еще на одну зиму остались.
— И что в ту зиму произошло? — насторожился Зыбин.
— Ничего не произошло,— сбивал его напор Базанов. — Мерзли. Снега было мало, но холодно и ветер. Мерзли очень...
Поговорили!.. Но через несколько часов Зыбин предпринимал новую атаку и возвращал Глеба к прерванному разговору.
— В Тохтатау вы и делали месторождение? — как ни в чем не бывало спрашивал он.
— Да.
— А ты?
— И я...
Зыбин думал, виноват поп: лежит с открытыми глазами, думает, слушает, молчит. Зыбин тщетно гасил растущую неприязнь. И старался чаще уводить База-нова в парк. Но разве поговоришь в парке, где столько людей, столько знакомых? Оставалась слабая надежда лишь на поздние вечера и беседы до сна. Но сколько их было у Зыбина? Три, пять, от силы — семь? Когда-то он сможет приехать к геологам в Солнечный, да приедет ли вообще? И тогда — прости-прощай его роман ! Но Зыбин не сдавался. Он был упрям и очень хотел написать придуманную им книгу.
И снова, и снова наводящие, прямые, требующие развернутого рассказа вопросы о зимовке: где, кто, зачем, с какой целью, а он что, а ты что? И вдруг живая ниточка — Базанов, оказывается, оставил свой отряд и был выдвинут исполняющим обязанности главного геолога партии.
— Ну и как — потянул? В первое время страшно, наверное, было? — шептал Зыбин, стараясь не разбудить попа. — Расскажи хоть, как на новом месте начинал.
— Обыкновенно, — с деланным безразличием отвечал Глеб. — Сел за стол, получил персональную машину — бесконфликтно. Специальный «Золотой трест» в Самарканде создали. Первое время в нескольких гостиничных номерах вся контора размещалась. Я все отчеты туда возил — рабочая обстановка и никакого авторитета: столы, кровати, лаборатория — все вместе. Людей в Кызылкумах стало как на Невском в солнечный день. Инвентаризация золотых запасов пошла полным ходом и всеми возможными методами: грави-разведка, электроразведка, геохимия, электроспектрометрия. Наука пришла в пустыню, денежки привалили — только разворачивайся, трать! С другим настроением трудились. На базе партии экспедицию развернули. Две разведочные шахты заложили, раньше об этом и не думали: дорого! Поселок назвали Солнечным — чего-чего, а солнца в нем действительно хватало. Вот как мы зажили — шикарно!
— Шахты-то зачем, не понимаю?
— Все для того же, Зыбин, для оценки месторождения. Шахта — это как рассекающий скальпель хирурга. Располосовал пузо от пупа — все внутренности на ладони. Смотри, изучай, думай, как станешь производить операцию. Вот они, недра.
— Ну а дальше?
— Так и конца нет, Андрей. Ты же слышал все сообщения Сени: работаем, скважины, шурфы, шахты, план. Кызылкумы велики, дела нам хватит еще на много лет. И поисковикам, и съемщикам, и всем остальным, что в землю лезут. Приедешь ко мне в Солнечный, доскажу, если будет время, а уж покажу все, что захочешь.
— Роман без конца? Нет, так не бывает, не годится. Давай о шахтах.
— Все как у взрослых: шахтный двор, клеть, квершлаг, штольни, штреки, рассечки, вагонетки на аккумуляторах, лампочки на касках, техника безопасности.
— А чего-нибудь интересного на шахтах не было? При строительстве или потом. Случая какого? ЧП?
— Приговоренный к смерти думает о веревке, журналист — о ЧП, — рассмеялся Базанов-. — Вот когда вторую шахту сооружали, на глубине более ста метров на арчу наткнулись. Арча — крепь древних рудокопов. Представляешь, куда они забирались? И как работали там, под грунтовыми водами?
— Ну, об этом ты говорил, — Зыбин был разочарован, — древние выработки, то-се и тэ дэ.
— А больше никаких чрезвычайных происшествий, честно. Мы выпишемся, ты и тогда за рукав меня хватать станешь? Расскажи да расскажи тебе про ЧП и гангстеров. Надоел мне. Ведь выписываешься утром, спи. Не веришь, что мы встретимся, Зыбин?
— У тебя поразительная способность терять добрых знакомых.
— Передаю всю инициативу тебе.
— Принимаю. Отвечай на вопросы.
— Последнее интервью — «В ночь перед выпиской»? И соседу мы мешаем. Опять шептаться станем?
— Черт с ним: он о небесах думает, я — о земле грешной. Пойдем в коридор?
— Не пустят, да и устал я сегодня. Перегулял.
— Отвечай на вопросы. Глеб посмотрел на часы:
— Три вопроса, Андрей. Простых, чтобы в одиннадцать тридцать мы закончили. И ответы информационные. Договорились? Итак, вопрос первый.
— Расскажи о сдаче месторождения.
— Работа по оценке перспектив месторождения шла под руководством Горькового.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Зыбин встретился им на главной парковой аллее. Он уже проводил Риту Шляхетко и возвращался в приподнятом настроении: что нужно человеку? — вера в то, что его помнят, что он нужен людям.
— Ну, как журналистские кадры? — поинтересовался Глеб.
— Самонадеянна, глупа, — убежденно ответил Зыбин. — Дальше отдела информации не двинется, факт. И кого они там набирают, в университетах?! Вот в наше время КИЖ — Коммунистический институт журналистики — это была марка! — И без всякого перехода спросил: — А знаешь ли ты, кто у нас нынче третий в палате?
— Да как-то не узнавал еще. Видишь, недосуг.
— Поп! — воскликнул Зыбин радостно, будто поп в палате — все равно что клоун на арене цирка — обязан был сделать их больничную жизнь, те дни ее, что им остались, веселыми и занимательными...
Елисей Петрович Алфимов же был вовсе и не поп — преподаватель духовной семинарии. Второго такого неразговорчивого человека ни Базанов, ни Зыбин не встречали. За день десять слов: пять «да» и пять «нет» Воловик да медперсонал из него выуживали. Алфимов предпочитал говорить глазами, милостивым кивком головы, натянутой улыбкой. Целыми днями лежал па спине. Молчал. Думал о чем-то. Никто к нему не приходил, но ежедневно поступали из проходной обильные передачи в однотипных льняных мешочках — яблоки, соки, компоты, домашние булочки. Алфимов ел мало и не угощал никого. Все подношения копились на тумбочке и внутри ее — гнили, портились. Его это ничуть не беспокоило.
Зыбин и Базанов перестали обращать на него внимание. Будто и нет в их палате третьего. Ушел Вася Иванов — душа человек! — так и осталась третья юшка пустая...
— Ну а дальше, дальше-то что? — допытывался Зыбин. У него оставалось совсем мало времени. Зыбин понимал: несмотря на все их разговоры, он мало знает о Базанове. Этот нечестолюбивый хитрец с удовольствием читал ему популярные лекции, говорил о других и ловко уходил в свою скорлупу всякий раз, когда
дело касалось лично его. Тут слова приходилось вытаскивать из него, словно гвозди клещами.
— Ты рассказывал о Тохтатау. А потом?
— А все то же, — отмахнулся Глеб. — Канавы, шурфы, проходка скважин. Еще на одну зиму остались.
— И что в ту зиму произошло? — насторожился Зыбин.
— Ничего не произошло,— сбивал его напор Базанов. — Мерзли. Снега было мало, но холодно и ветер. Мерзли очень...
Поговорили!.. Но через несколько часов Зыбин предпринимал новую атаку и возвращал Глеба к прерванному разговору.
— В Тохтатау вы и делали месторождение? — как ни в чем не бывало спрашивал он.
— Да.
— А ты?
— И я...
Зыбин думал, виноват поп: лежит с открытыми глазами, думает, слушает, молчит. Зыбин тщетно гасил растущую неприязнь. И старался чаще уводить База-нова в парк. Но разве поговоришь в парке, где столько людей, столько знакомых? Оставалась слабая надежда лишь на поздние вечера и беседы до сна. Но сколько их было у Зыбина? Три, пять, от силы — семь? Когда-то он сможет приехать к геологам в Солнечный, да приедет ли вообще? И тогда — прости-прощай его роман ! Но Зыбин не сдавался. Он был упрям и очень хотел написать придуманную им книгу.
И снова, и снова наводящие, прямые, требующие развернутого рассказа вопросы о зимовке: где, кто, зачем, с какой целью, а он что, а ты что? И вдруг живая ниточка — Базанов, оказывается, оставил свой отряд и был выдвинут исполняющим обязанности главного геолога партии.
— Ну и как — потянул? В первое время страшно, наверное, было? — шептал Зыбин, стараясь не разбудить попа. — Расскажи хоть, как на новом месте начинал.
— Обыкновенно, — с деланным безразличием отвечал Глеб. — Сел за стол, получил персональную машину — бесконфликтно. Специальный «Золотой трест» в Самарканде создали. Первое время в нескольких гостиничных номерах вся контора размещалась. Я все отчеты туда возил — рабочая обстановка и никакого авторитета: столы, кровати, лаборатория — все вместе. Людей в Кызылкумах стало как на Невском в солнечный день. Инвентаризация золотых запасов пошла полным ходом и всеми возможными методами: грави-разведка, электроразведка, геохимия, электроспектрометрия. Наука пришла в пустыню, денежки привалили — только разворачивайся, трать! С другим настроением трудились. На базе партии экспедицию развернули. Две разведочные шахты заложили, раньше об этом и не думали: дорого! Поселок назвали Солнечным — чего-чего, а солнца в нем действительно хватало. Вот как мы зажили — шикарно!
— Шахты-то зачем, не понимаю?
— Все для того же, Зыбин, для оценки месторождения. Шахта — это как рассекающий скальпель хирурга. Располосовал пузо от пупа — все внутренности на ладони. Смотри, изучай, думай, как станешь производить операцию. Вот они, недра.
— Ну а дальше?
— Так и конца нет, Андрей. Ты же слышал все сообщения Сени: работаем, скважины, шурфы, шахты, план. Кызылкумы велики, дела нам хватит еще на много лет. И поисковикам, и съемщикам, и всем остальным, что в землю лезут. Приедешь ко мне в Солнечный, доскажу, если будет время, а уж покажу все, что захочешь.
— Роман без конца? Нет, так не бывает, не годится. Давай о шахтах.
— Все как у взрослых: шахтный двор, клеть, квершлаг, штольни, штреки, рассечки, вагонетки на аккумуляторах, лампочки на касках, техника безопасности.
— А чего-нибудь интересного на шахтах не было? При строительстве или потом. Случая какого? ЧП?
— Приговоренный к смерти думает о веревке, журналист — о ЧП, — рассмеялся Базанов-. — Вот когда вторую шахту сооружали, на глубине более ста метров на арчу наткнулись. Арча — крепь древних рудокопов. Представляешь, куда они забирались? И как работали там, под грунтовыми водами?
— Ну, об этом ты говорил, — Зыбин был разочарован, — древние выработки, то-се и тэ дэ.
— А больше никаких чрезвычайных происшествий, честно. Мы выпишемся, ты и тогда за рукав меня хватать станешь? Расскажи да расскажи тебе про ЧП и гангстеров. Надоел мне. Ведь выписываешься утром, спи. Не веришь, что мы встретимся, Зыбин?
— У тебя поразительная способность терять добрых знакомых.
— Передаю всю инициативу тебе.
— Принимаю. Отвечай на вопросы.
— Последнее интервью — «В ночь перед выпиской»? И соседу мы мешаем. Опять шептаться станем?
— Черт с ним: он о небесах думает, я — о земле грешной. Пойдем в коридор?
— Не пустят, да и устал я сегодня. Перегулял.
— Отвечай на вопросы. Глеб посмотрел на часы:
— Три вопроса, Андрей. Простых, чтобы в одиннадцать тридцать мы закончили. И ответы информационные. Договорились? Итак, вопрос первый.
— Расскажи о сдаче месторождения.
— Работа по оценке перспектив месторождения шла под руководством Горькового.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218