— Так что?
— Нам бы физкультурный зал в управлении.
— О, этот зал для собраний! Богин на это не пойдет, да и я, признаться, сомневаюсь.
— А вы натяните большую палатку для ваших заседаний, не так уж они часты. Или давайте мы вам спроектируем приличный открытый кинотеатр, постройте его и заседайте там. И городу польза: в свободные вечера хороший фильм люди посмотрят.
— Но зима уже на носу,— возразил Глеб.
— Будете собирать людей в этой столовой. Помолчали. Потом Морозова спросила:
— Хочу поговорить с вами о Богине. Как вы определите его в двух словах?
— В двух словах сложно. — Глеб подумал, сказал: — Истый начальник. — Еще подумал. Вспомнились ему недавние мысли о Наталье Петровне и Богине, и Глеб решил не говорить больше на эту тему.
— Что же вы замолчали? — спросила она нетерпеливо.
— Нормальный начальник... Не хочется навязывать вам своего мнения: может быть, я субъективен.
— И потом, лучше раз увидеть, чем сто услышать — как в Азии любят говорить?
— Именно.
— Меня все пугают — Богин, Богин! А мне почему-то он совсем не страшен...
Это была новая, незнакомая Глебу Морозова — деловая и инициативная жещина, которая, можно подумать, только и делала, что моталась по далеким стройкам, руководила людьми, с легкостью добивалась задуманного, пробивала все свои идеи. А ведь это был ее первый выезд и первый опыт руководства. Она сама говорила, что все годы после окончания института просидела в Ленинграде. Он почувствовал, что эта новая Морозова нравится ему больше той, ленинградской, о которой составил какое-то уже представление и был уверен, что она вообще не приедет в Солнечный. К счастью, он ошибся. «Почему — к счастью?» — подумал Глеб. И не смог себе ответить. Просто ему было приятно и интересно говорить с ней здесь, следить за тем, как меняется выражение ее лица, как то светлеют, то темнеют ее глаза. Он спросил, где живут архитекторы. Она ответила, что на этом участке полный порядок, живут отлично в двух вагончиках дружной коммуной — лучшего и не придумаешь в нынешних условиях.
— А сколько вы предполагаете пробыть здесь, Наталья Петровна? — задал он еще один вопрос и отчего-то смешался, отвел глаза.
— Еще не знаю, Глеб Семенович. Командировка у меня на год. Хочу на летние каникулы вызвать Антошку, посмотрю, как северный ребенок перенесет здешний климат, хотела бы пробыть подольше, но кто знает, как все сложится. А почему вы спрашиваете?
— Ну, если Антошка, надо бы вам квартиру. — Минутное смущение прошло. — В вагончике будет жарко.
— Спасибо, Глеб Семенович. — Углы пухлых губ ее чуть дрогнули. — Не знаю, приедет ли он вообще. А вот семейку одну я привезла, архитекторы Толя и Зоя Бакулевы — помните? Они ведь муж и жена. И дите с ними пятилетнее. Так что, если вы добрый, им квартиру в первую очередь и добывайте.
— И добуду, — сказал Глеб. — Если с ребенком приехали, они — наши кадры, их не на год задержим. А чтоб я больше не попадал в положение, подобное только что случившемуся, расскажите мне про каждого из вашей группы. За исключением Ивана Олеговича, пожалуй. О Яновском я имею представление.
— Какое? — живо поинтересовалась Морозова.
— Самое положительное.
— У него светлая голова и золотые руки, — добавила она, словно боясь, что он перебьет. — Вы еще убедитесь.-Но один недостаток ему мешает — обожает казаться циником.
— Пройдет.
— Мы с Иваном из одного выпуска. И все годы вместе. Знаете, вся поповская мастерская — выпускники Ленинградского инженерно-строительного. Старшие не только курируют молодых, но следят за учебой старшекурсников своей и забирают лучших к нам, в проектный. Так приказал Кирилл Владимирович, и так происходит ежегодно. Создается своеобразная каста, у которой общая работа на одних и тех же строительных площадках и в какой-то мере общая биография.
— Понимаю. Попов формирует единомышленников. Это, по-моему, и помогает делу.
Морозова стала увлеченно рассказывать про своих ребят (кроме Яновского, супругов Бакулевых и конструктора Леонида Михайловича Свирина, все действительно могли бы еще называться молодыми специалистами и ребятами), хвалить их за энергию, напористость, которую ей придется сдерживать от максималистских решений. В этот момент за их столиком
появился Яновский. Ни Глеб, ни Наталья Петровна не заметили, когда он подошел. Все трое молчали.
— А мы удивляемся,— сказал насмешливо Иван Олегович, — пошла выпить молока и пропала начальница. Ждем, ждем. Прихожу в столовую, говорят — закрыто. Куда, думаю, девалась?
Глеб оглянулся. Столовая действительно была пуста. Они находились точно на острове — вокруг их столика стояли столы, рогатые перевернутыми стульями. И буфетчица исчезла. И только на кухне слышались еще тихие голоса. Просто никто не посмел попросить парторга Базанова покинуть зал.
Было двадцать минут первого. Засиделись, заговорились и не заметили. Глеб взглянул на Наталью Петровну, она — на него, их взгляды встретились. Они улыбнулись друг другу одними глазами, и кровь прилила к щекам Глеба, хлынула к сердцу и ударила в него.
— Не забывайте нас, приходите,— сказала Морозова, идя за Яновским и оборачиваясь. — Мы вам кое-что покажем.
— Завтра еду на водовод. Вернусь, обязательно зайду сразу же, — пообещал он и добавил: — И насчет зала поговорю с Богиным. Думаю, решим эту проблему.
— Счастливой поездки вам,— сказала она, обернувшись в последний раз уже в дверях.
— До встречи, — Яновский пропустил ее вперед.
— Спасибо. До свидания,— сказал Базанов...
Незадолго до Нового года в Солнечном произошло нежданное событие, от которого, как говорили, «еще долго шли по стройке круги». Началось все с того, что вездесущий Шемякин — к тому времени достаточно утвердивший себя в новой должности начальника материально-технического снабжения — позвонил Богину и в конце обстоятельного и, как всегда, победного своего отчета между прочим доложил, что в городе буза: один прораб срывает сдачу целого объекта.
— Какой объект? —поинтересовался начальник строительства.
— Детсад-ясли, — ответил Шемякин. — Чепуха, конечно, но это и на общем плане скажется: месяц, квартал, год, Степан Иванович. Старались работяги.
— Фамилия прораба?! — гневно перебил Богин: детсад он собирался открывать лично и даже думал уже, какую мебель завезет, какие игрушки и что скажет родителям, которые приведут и принесут своих ребятишек.
— Лысой,— поспешно сказал Шемякин, чувствуя, что шеф разъярен и сейчас кинет трубку.
И Богин действительно кинул трубку: опять Лысой, снова Лысой — будь он неладен, этот базановский протеже, этот бывший урка! Богин хотел ехать сейчас же, немедленно на объект, но вспомнил, что его шофер Низам повез Базанова на Дустлик по каким-то там делам, и рассердился еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218