Город еще спал. Возле вагончиков ни души. На часах без пяти пять. Звуки неслись с юга, со стороны станции Дустлик. Что там происходит? Нашествие африканских слонов? Но и слоны не в состоянии разыгрывать такие мелодии. Может, стадо бронтозавров пожаловало? Глеб хотел одеться и пойти посмотреть, но отговорил себя и решил полежать до рассвета.
Лег и заснул. А когда проснулся, солнце по-летнему лупило в окна и странных звуков уже не было. Были обычные звуки стройки: мелодично звякал движущийся башенный кран, въедливо рычал экскаватор, шумели большегрузные автомашины, автоматными очередями стрекотал поблизости отбойный молоток. Наскоро перекусив, Глеб пошел в партком, раздумывая над странным ночным происшествием. А потом закрутился и забыл о нем. И только во время обеденного перерыва вспомнил и рассказал Надежде Витальевне. Красная засмеялась:
— Ночные кошмары, Глеб Семенович. А белая мышь вам не видится? Пить надо меньше.
Юморок был у нее несколько грубоват, ничего тут не попишешь, иногда начисто отбивал желание общаться—у неискушенных, разумеется. Те, кто был знаком с Надеждой Витальевной, знали: она милый, добрый человек. Впрочем, Красная и сама поняла, что высказалась не лучшим применительно к Базанову образом: при чем тут пить, при чем тут мышь? Она смущенно замолчала, привычно полезла за папиросами, закурила, но, спохватившись, что Базанов трудно переносит табачный дым, ткнула папиросой в спичечный коробок и заерзала, смутившись еще больше. Хорошо, главный конструктор Леонид Комов, приехавший в очередную командировку и сидящий за соседним столиком, сказал,
как обычно нараспев, чтоб не споткнуться на каком-нибудь слове:
— Это зз-вери, тт-очно, Глеб. Не то ц-цирк, не то ззз-вери-н-ннн-ец ппп-ожаловал. С-смотреть ссс-траш-но.
— Почему страшно? — не понял Глеб.
— Звери не из нашей ккк-омпа-ннии. Им в Норильск, а их с-сюда, ггг-оремык, по-о ошибке.
Глеб поел и пошел на южную окраину, где на ровной площадке, в полукилометре от последних домов, разместился передвижной зверинец. Базанов и не предполагал, что такие существуют.
Высокий сборный забор скрывал клетки со зверями. По обе стороны от входа красовались в натуральную величину дикие и необузданные хищники, нарисованные яркими (возможно, и светящимися) красками, которыми неумело воспользовались явно самодеятельные художники. Гремела музыка. «Добро пожало-вать в зооцирк!» — призывал плакат. Инструкция из восьми пунктов предупреждала: руки к хищникам не просовывать, спящих животных не будить, угощать их только через служителей, а смотреть лишь в том положении, в котором они находятся. Последний пункт мог заинтриговать кого угодно.
Базанов купил билет и вошел в круг, образованный клетками, стоящими вдоль забора в один, два, а то и в три этажа.Бедные животные, бедные хищники, как они не походили па своих собратьев, изображенных у входа! На них страшно и больно было смотреть. В маленьких, тесных клетках, обезумевшие от жары и музыки, они казались полудохлыми — даже обезьяны и змеи, даже старый потертый лев, знававшие иные времена и иные довольно теплые страны. Два бурых пыльных медвежонка с добрыми страдальческими глазами топтались па месте под прямыми лучами солнца, лизали прутья клетки, протягивая лапы. «Напоите, заберите нас отсюда, люди»,— кажется, взывали они. И совсем страшен и жалок был огромный белый медведь. Стоя на месте, он мотал большой головой, будто причитал над самим собой. Голова ходила, как маятник, глаза — обреченные, непонимающие, черный язык вывален... Тигр валялся на полу, разбросав лапы. Как свидетельствова-
ла надпись, тигр был знаменитый — принимал некогда участие в съемках фильма «Полосатый рейс». Рядом стояла клетка с бегемотом. Бегемот лежал в небольшой лоханке. Непонятно только, как он забрался туда, сложился пополам, что ли? Средних лет узбек остановился возле Базанова, с удивлением осмотрел невиданное животное, начал допытываться:
— А мясо ее едят?
— Нет, — ответил Глеб.
— Много мяса... Можно, если сварить? Или сжарить, а?
— Нет, это мясо не едят.
— Значит, как у свиньи мясо, да? Много мяса — жаль...
«Нет, все это хуже, чем браконьерство», — решил Глеб, направляясь в дирекцию — маленький фанерный домик, воткнутый позади кассы. В дирекции за столом сидел лысый человек с приятным усталым лицом и ел со сковородки бифштекс с луком. Сковородка стояла на электрической плитке. Ровно гудел вентилятор «подхалим». Отрезая маленькие кусочки мяса, директор бросал взгляды в газету, жевал и одновременно подписывал какие-то счета, что подсовывал ему мальчик в форменной тужурке — не то лифтерской, не то цирковой.
— Вам не жалко ваших зверей? — спросил Глеб.
— Ничего с ними не сделается,— беспечно ответил лысый.
— Вы бы хоть свой вентилятор им поставили и клетки накрыли.
— А вы что — агент Общества по охране животных? — Лицо директора затвердело, и он жестом отослал мальчика, определив, что разговор на этой его милой шутке не кончится.
— Я секретарь парткома стройки, — жестко сказал Базанов. — Идите-ка со мной, идите. А шляпу можете здесь оставить. Ваши звери ведь без шляп на всеобщее обозрение выставлены, на солнце.
— У меня есть все документы, — поспешно сказал директор. Он вышел вслед за Базановым и потащился за ним от входа по кругу, бормоча: —У меня документы. Мне дают маршрут, и я еду. Дают зверей, автомашины, и я еду. Что я могу сделать?
— Вы что — попка?
— Да, я как попка,— послушно кивнул директор.—А что делать, когда нет специальности?
— Переквалифицироваться в управдомы, — сказал Глеб. — Вот, вот, вот и вот, — показал он на клетки с медведями и бегемотом. — Это же варварство, уважаемый! Подобное зрелище безнравственно. Разве настоящие звери похожи на ваших?
— А что я могу сделать? С меня план требуют. Приходится залезать в глубинку. Вообще-то мы шли по другому маршруту, но один человек из цирка мне посоветовал — поезжайте в Солнечный: новый город, то-се, там и кошке удивятся. Я вам откровенно.
— Спасибо за откровенность, но я не понимаю. Вы же человек, а это — беззащитные животные. Они к тому же и кормят вас, и одевают, по-видимому. Так позаботьтесь о них. Хоть немного. Накройте клетки, что ли, кормите их как положено, поите.
— Знаете, им ничего не поможет уже. Верьте мне.
— Вы плохой человек. Я не хочу с вами разговаривать. — Глеб нахмурился. — И вот что! День вам на сборы. Я позвоню в соответствующие организации. И в Москву сообщу.
— Стойте! — вскричал директор. — Вы же нас режете! Я буду жаловаться! — он заметался, смешно заламывая руки. — Я так не оставлю!
— Куда вы сможете жаловаться? Вас к зверям и на пушечный выстрел подпускать нельзя. Чтоб завтра вас здесь не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Лег и заснул. А когда проснулся, солнце по-летнему лупило в окна и странных звуков уже не было. Были обычные звуки стройки: мелодично звякал движущийся башенный кран, въедливо рычал экскаватор, шумели большегрузные автомашины, автоматными очередями стрекотал поблизости отбойный молоток. Наскоро перекусив, Глеб пошел в партком, раздумывая над странным ночным происшествием. А потом закрутился и забыл о нем. И только во время обеденного перерыва вспомнил и рассказал Надежде Витальевне. Красная засмеялась:
— Ночные кошмары, Глеб Семенович. А белая мышь вам не видится? Пить надо меньше.
Юморок был у нее несколько грубоват, ничего тут не попишешь, иногда начисто отбивал желание общаться—у неискушенных, разумеется. Те, кто был знаком с Надеждой Витальевной, знали: она милый, добрый человек. Впрочем, Красная и сама поняла, что высказалась не лучшим применительно к Базанову образом: при чем тут пить, при чем тут мышь? Она смущенно замолчала, привычно полезла за папиросами, закурила, но, спохватившись, что Базанов трудно переносит табачный дым, ткнула папиросой в спичечный коробок и заерзала, смутившись еще больше. Хорошо, главный конструктор Леонид Комов, приехавший в очередную командировку и сидящий за соседним столиком, сказал,
как обычно нараспев, чтоб не споткнуться на каком-нибудь слове:
— Это зз-вери, тт-очно, Глеб. Не то ц-цирк, не то ззз-вери-н-ннн-ец ппп-ожаловал. С-смотреть ссс-траш-но.
— Почему страшно? — не понял Глеб.
— Звери не из нашей ккк-омпа-ннии. Им в Норильск, а их с-сюда, ггг-оремык, по-о ошибке.
Глеб поел и пошел на южную окраину, где на ровной площадке, в полукилометре от последних домов, разместился передвижной зверинец. Базанов и не предполагал, что такие существуют.
Высокий сборный забор скрывал клетки со зверями. По обе стороны от входа красовались в натуральную величину дикие и необузданные хищники, нарисованные яркими (возможно, и светящимися) красками, которыми неумело воспользовались явно самодеятельные художники. Гремела музыка. «Добро пожало-вать в зооцирк!» — призывал плакат. Инструкция из восьми пунктов предупреждала: руки к хищникам не просовывать, спящих животных не будить, угощать их только через служителей, а смотреть лишь в том положении, в котором они находятся. Последний пункт мог заинтриговать кого угодно.
Базанов купил билет и вошел в круг, образованный клетками, стоящими вдоль забора в один, два, а то и в три этажа.Бедные животные, бедные хищники, как они не походили па своих собратьев, изображенных у входа! На них страшно и больно было смотреть. В маленьких, тесных клетках, обезумевшие от жары и музыки, они казались полудохлыми — даже обезьяны и змеи, даже старый потертый лев, знававшие иные времена и иные довольно теплые страны. Два бурых пыльных медвежонка с добрыми страдальческими глазами топтались па месте под прямыми лучами солнца, лизали прутья клетки, протягивая лапы. «Напоите, заберите нас отсюда, люди»,— кажется, взывали они. И совсем страшен и жалок был огромный белый медведь. Стоя на месте, он мотал большой головой, будто причитал над самим собой. Голова ходила, как маятник, глаза — обреченные, непонимающие, черный язык вывален... Тигр валялся на полу, разбросав лапы. Как свидетельствова-
ла надпись, тигр был знаменитый — принимал некогда участие в съемках фильма «Полосатый рейс». Рядом стояла клетка с бегемотом. Бегемот лежал в небольшой лоханке. Непонятно только, как он забрался туда, сложился пополам, что ли? Средних лет узбек остановился возле Базанова, с удивлением осмотрел невиданное животное, начал допытываться:
— А мясо ее едят?
— Нет, — ответил Глеб.
— Много мяса... Можно, если сварить? Или сжарить, а?
— Нет, это мясо не едят.
— Значит, как у свиньи мясо, да? Много мяса — жаль...
«Нет, все это хуже, чем браконьерство», — решил Глеб, направляясь в дирекцию — маленький фанерный домик, воткнутый позади кассы. В дирекции за столом сидел лысый человек с приятным усталым лицом и ел со сковородки бифштекс с луком. Сковородка стояла на электрической плитке. Ровно гудел вентилятор «подхалим». Отрезая маленькие кусочки мяса, директор бросал взгляды в газету, жевал и одновременно подписывал какие-то счета, что подсовывал ему мальчик в форменной тужурке — не то лифтерской, не то цирковой.
— Вам не жалко ваших зверей? — спросил Глеб.
— Ничего с ними не сделается,— беспечно ответил лысый.
— Вы бы хоть свой вентилятор им поставили и клетки накрыли.
— А вы что — агент Общества по охране животных? — Лицо директора затвердело, и он жестом отослал мальчика, определив, что разговор на этой его милой шутке не кончится.
— Я секретарь парткома стройки, — жестко сказал Базанов. — Идите-ка со мной, идите. А шляпу можете здесь оставить. Ваши звери ведь без шляп на всеобщее обозрение выставлены, на солнце.
— У меня есть все документы, — поспешно сказал директор. Он вышел вслед за Базановым и потащился за ним от входа по кругу, бормоча: —У меня документы. Мне дают маршрут, и я еду. Дают зверей, автомашины, и я еду. Что я могу сделать?
— Вы что — попка?
— Да, я как попка,— послушно кивнул директор.—А что делать, когда нет специальности?
— Переквалифицироваться в управдомы, — сказал Глеб. — Вот, вот, вот и вот, — показал он на клетки с медведями и бегемотом. — Это же варварство, уважаемый! Подобное зрелище безнравственно. Разве настоящие звери похожи на ваших?
— А что я могу сделать? С меня план требуют. Приходится залезать в глубинку. Вообще-то мы шли по другому маршруту, но один человек из цирка мне посоветовал — поезжайте в Солнечный: новый город, то-се, там и кошке удивятся. Я вам откровенно.
— Спасибо за откровенность, но я не понимаю. Вы же человек, а это — беззащитные животные. Они к тому же и кормят вас, и одевают, по-видимому. Так позаботьтесь о них. Хоть немного. Накройте клетки, что ли, кормите их как положено, поите.
— Знаете, им ничего не поможет уже. Верьте мне.
— Вы плохой человек. Я не хочу с вами разговаривать. — Глеб нахмурился. — И вот что! День вам на сборы. Я позвоню в соответствующие организации. И в Москву сообщу.
— Стойте! — вскричал директор. — Вы же нас режете! Я буду жаловаться! — он заметался, смешно заламывая руки. — Я так не оставлю!
— Куда вы сможете жаловаться? Вас к зверям и на пушечный выстрел подпускать нельзя. Чтоб завтра вас здесь не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218