Сняв костюм и запустив вентилятор, Базанов упал на кровать и полежал не двигаясь минут пятнадцать. Почувствовав себя несколько бодрее, он позвонил Бо-гину. Домашний телефон начальника не отвечал, . и Глеб попросил соединить с его кабинетом.
— Алло! — сказал он.
И трубка тотчас ответила деловым, напористым баритоном Богина:
— Привет! С приездом, Глеб Семенович! Давно ждем вас.
— Поздненько работаете, товарищ начальник.
— Мне положено. Хочешь, поработаем вместе? Поговорим.
— У костерка?
— Да, в окружении тридцати известных тебе папуасов-бездельников с Бешагача, — засмеялся Богин. — Они между собой, понимаешь, никак договориться не могут, меня просили помочь. Ну, как ты съездил? Коротко.
— Считаю, полезно.
— Не сомневался. Так зайдешь?
— Сейчас приду, — сказал Глеб, подумав при этом, что зря отпустил машину и что, хотя на первом, сегодняшнем совещании быть он и не обязан, пойти надо: Богин, судя по последним репликам, настроен агрессивно и яростно, жаждет крови, может и головы полетят. Того и гляди придется работать амортиза-
тором.
Надев чесучовый китель, который приятно холодил спину и грудь, Глеб вышел. «Газик» стоял возле балка как привязанный.
— Ну, ты догадливый! — сказал Глеб шоферу с благодарностью.
— Таким воспитали! — лихо ответил тот. — Да и вас я знаю. Не может того быть, чтобы парторг, приехав домой, спать завалился! Сейчас, думаю, выйдет. Зачем машину зазря туда-сюда гонять?
Глеб улыбнулся и сразу вспомнил, что веснушчатого щуплого шофера он впервые увидел зимой на разъезде, в бараке, в тот же вечер, что и Лысого и Яковлева; что шофер — москвич и хвастался еще, что возил начальство и всегда умел сохранять добрые отношения с автоинспекцией.
— Как она, жизнь? — спросил он.— Что-то давно мы не виделись.
— Это вы меня не видели, а я вас — да, — усмехнулся шофер.
— Где работаешь?
— На МАЗе год под экскаваторами вертелся. Не выдержал мой «медведь», в ремонт запросился, а меня—в колонну, «чего изволите»! Я ведь универсал, любую технику гоняю.
— Помнится, рассказывал — в Москве начальство возил ?
— Было.
— А тут чего же? Начальства разве мало? Шофер безразлично пожал узкими плечами и не ответил. А потом вдруг спросил:
— Как она там, столица наша белокаменная?
— Ну, ты, брат, информирован! — удивился Глеб.
— Что я — глухой или слепой? Вся стройка знает: парторг в Москву полетел, за новый город воюет.
— Стоит Москва, — сказал Глеб. — Хорошеет и растет быстрее, чем наш Солнечный. Ты где жил?
— На Бронной, у Патриарших прудов. Может, слыхали ?
— У Садовой. Случалось, ходил.
— Отличный райончик, правда? Центр, и тихо, а?
— Чего ж уехал?
— С родителями во взглядах на жизнь не сошлись. Я им самостоятельность свою кинулся доказывать, а они обиделись.
— Родители есть родители,— заметил Глеб.
— Это уж точно, — усмехнулся шофер и затормозил возле управления.
— А фамилия твоя как? — Глеб вылез из машины, отметив, что чувствует себя получше и привыкает уже к жаре.
— Ужасная у меня фамилия. Ни выговорить, ни написать с первого раза никто не может. Понадоблюсь, в колонне Димку-москвича спросите, вам каждый меня найдет.
— А все-таки как фамилия?
— Зайончковский. Зай-он, если короче.
— Слыхал я такую фамилию. На фронте у нас корпусом генерал Зайончковский командовал.
— Дед мой, наверное, — без рисовки сказал шофер. — Зайончковские всю дорогу генералы.
— Один ты?..
— Один я не оправдал надежд, — Димка весело рассмеялся и так газанул с места, что шестеренки в коробке передач взвизгнули...
Против ожидания Базанова, Степан Иванович был настроен благодушно. Несмотря на жару, он был в нейлоновой рубахе с закатанными рукавами и в твидовых брюках. Вдоль стен кабинета застыли как изваяния представители Бешагача, готовые к разносу. Ожидая Глеба, Богин вел какой-то не относящийся к делу разговор и даже позволил себе шутить по поводу прораба, явившегося на столь представительное совещание в замызганной и неумело зашитой в нескольких местах ковбойке. («А вы что, товарищ Савченко, меньше всех получаете, зарплата у вас низкая?») Сам он вроде бы
и не ощущал духоты, единственное, что позволил себе, — расстегнуть ворот и ослабить галстук, оставалось лишь удивляться подобной выдержке.
Глеб сел, и совещание началось. Обычное совещание — рабочие вопросы. Строители и монтажники предъявляли друг другу претензии, оправдывали вынужденные простои несвоевременной поставкой материалов, нехваткой рабочей силы и специалистов. «Шел» уже каркас здания первой обогатительной фабрики. По кольцу вокруг него располагались вспомогательные предприятия и службы. Контуры комбината были уже зримы в Бешагаче. Но каждый день где-то и что-то затирало. На этот раз это были подземные коммуникации, ПЗ — проектное задание на которые пришло с опозданием. А это, естественно, вызвало сбой в работе, ковыряние в уже готовом фундаменте, задержку с возведением «коробки» и установкой железобетонных «осей» — колонн — в каркас здания.
...Богин поднимает то одного, то другого. Они докладывают, отвечают на вопросы с мест, отвечают на вопросы Богина: когда, почему, кто виноват, как скоро можно_ исправить положение, с кого брать штрафы за бесхозяйственность, за халатность. Наконец все опрошены. Богин дает слово начальнику отдела капитального строительства, потом начальнику материально-технического снабжения. Шемякинская речь полна обезору- живающего оптимизма. Сидящий рядом с ним замести-тель Шемякина радостно кивает и громко поддакивает. Богин все больше хмурится. Наконец не выдерживает и обращается к нему:
— Вы что это? Чесноку наелись? А? Так не все это любят. Выйдите вон отсюда. Вон, вон! — и к самому Шемякину: — Ну и народец у тебя, Матвей Васильевич. Директорский кабинет с закусочной путают.
— Я учту, товарищ Богин, учту, больше это не повторится. — На подвижном лице Шемякина целая гамма выражений: возмущение, удивление, подобострастие. Выдав полную гамму переживаний, он развел руками,
глубоко вдохнул и, словно поставив точку, продолжал свою полную оптимизма речь по поводу перспектив материально-технического снабжения стройки.
Как ни странно, но эпизод с любителем чеснока, изгнанным из кабинета, словно разрядил Богина.Выводов не последовало. Постановили: в ближайшие два-три дня составить совмещенный график всех работ и представить его на утверждение начальнику. Базано-ву не пришлось выступать и быть амортизатором. Зря, можно сказать, и волновался...
Отпустив всех, Богин принялся с пристрастием расспрашивать Глеба о московских делах и впечатлениях. Интересовался деталями, малейшими подробностями — даже выражением лица Тулина («Не надоели ли мы ему со своим городом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218