А у меня три медальки и к ним крест георгиевский имеется. Выкусил, сопляк?
— Где мне с тобой тягаться? Тебя в музеях можно показывать. Поправишься — поставят рядом с чучелом медведя.
— Медведи — не в музеях, в банях, — заметил кто-то, и все засмеялись.
Базанов вынул из тумбочки полевую сумку, достал из нее кожаный кисет, полученный им под Орлом в подарок от какой-то сибирячки, желавшей переписываться, вытащил почерневшую медаль «За отвагу» и два ордена Красной Звезды.
— Охо! — восторженно сказал Горобец. — Не худо ты воевал, Глебка. Да и мы не лыком плиты. — Он тут же нырнул в свою тумбочку, порылся там и, показав всем сияющую, по-мальчишески счастливую физиономию, стал прикреплять два ордена Отечественной войны и две медали.
— А ну, кавалеры! — азартно крикнул остряк. — Цепляй все! У кого больше!
В казарме поднялась веселая кутерьма. А ровно в шестнадцать ноль-ноль всех позвали в красный уголок госпиталя — бывшую учительскую или, может, зал физкультурный. Народу здесь собралось много: врачи, сестры, раненые.
За столом, покрытым куском кумача, заняло место руководство. Начальник эвакогоспиталя, седоусый майор, устанавливая тишину, постучал стеклянной пробкой по горлышку графина:
— Открываем, товарищи. У нас два события. По первому вопросу повестки дня слово имеет секретарь парторганизации госпиталя Федор Алексеевич, простите, майор Бабаев.
Встал лысый, абсолютно штатский человек с брюшком, впалыми щеками, узкими плечами, в сильно увеличивающих очках. Кашлянув, сказал неожиданно густым басом-профундо, никак не гармонирующим с его сутулой и долговязой фигурой:
— Имею честь доложить, что сбор средств на самолет «Медработник эвакогоспиталя номер тысяча шестьдесят четыре» закончен досрочно. — Бабаев несколько заторопился в конце фразы и поднял руку, предупреждая аплодисменты. — Минутку! Коллектив наш, как один, жертвуя из своих личных средств и сбережений, накопил сумму, необходимую для покупки самолета-истребителя. В этом патриотическом почине особенно отличились хирургическая сестра товарищ Лидия Иванова, которая внесла десять тысяч рублей наличными, возчик вольнонаемный товарищ Иванов Сергей Сергеевич, пожертвовавший девять тысяч, врачи Дунаева, Котов, Савицкий, давшие родине по тысяче рублей, и многие другие. Похлопаем им, товарищи!
Раздались дружные аплодисменты.
— Врачи-то наши победней возчика оказались,— сказал Горобец Глебу.
— У товарища Иванова пасека, да не одна. Для него девять тысяч что для них рубль, понял? А врачи что? Зарплата!
— Руководство госпиталя,— продолжал между тем майор Бабаев, — направляет деньги и письмо в адрес Верховного Главнокомандующего.
Снова все дружно захлопали.
— Мы просим послать самолет в распоряжение командующего войсками Ленинградского фронта маршала Говорова. Разрешите огласить текст письма?..
Письмо принимается единогласно.Взволнованный майор Бабаев садится, вытирает платком лысину и очки. Он доволен, крутит головой, смущенно улыбается.
— Переходим ко второму вопросу, — объявляет начальник госпиталя. — У нас на излечении находится сержант Базанов. Здесь он? Прошу вас, товарищ База-нов, к столу президиума.
Глеб, недоумевающий и скованный, выходит из рядов.
— За образцовое выполнение заданий командования, отвагу и героизм, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, сержант Базанов Глеб Семенович награждается орденом Боевого Красного Знамени.
Собравшиеся снова дружно хлопают. Громче всех хлопает в свои ладони-тарелки Горобец.Глеб останавливается у стола президиума, поворачивается, переминается с ноги на ногу под десятками взглядов.
— Тяжелое ранение, полученное в бою, в смертельной схватке с врагом, и эвакуация в тыл помешали Глебу Семеновичу Базанову получить заслуженный орден на переднем крае. Узнав, что Базанов находится на излечении в Чебоксарах, командование войсковой части полевая почта тридцать один ноль семьдесят пять переслало к нам эту высокую награду. По поручению Родины ее вручит Герой Советского Союза гвардии полковник товарищ Полысалов Игорь Игнатьевич, также находящийся у нас на излечении.
В голове у Глеба полная каша: он рад, смущен, растроган, горд и растерян. Как вести себя? Что сказать? Он крепко пожимает руки начальнику госпиталя, майору Бабаеву и всем сидящим за столом президиума.
Пожилой полковник-летчик с косым шрамом по скуле и шее, опираясь на толстую палку, выходит из-за стола и обнимает его. Летчик на голову выше Базанова, он наклоняется, и они целуются. Он берет из красной коробочки блестящий, как капля расплавленного золота, орден и прицепляет его к груди Глеба. Передает ему удостоверение. Их руки сталкиваются, путаются и находят друг друга в крепком пожатии. На лице гвардии полковника добрая, растроганная улыбка.
— Поздравляю с наградой, — говорит он.
— Служу Советскому Союзу! — вытянувшись и громко отчеканивая слова, отвечает Базанов.
А зал все хлопает! И президиум хлопает. Полковник, наклонясь, что-то говорит, но Глеб все не слышит и переспрашивает:
— Что? Что?
— Зайди ко мне, — повторяет летчик. — Выпьем по рюмке: орден-то большой, надо обмыть. — Он поворачивается к главному врачу, спрашивает его и подмигивает Базанову. — Медицина бессильна, а у меня коньяку немного, приходи вечерком, я на втором этаже, в одиннадцатой комнате, обмыть, обмыть надо.
И все тискают, обнимают, жмут руку и поздравляют Глеба. Шум, смех, толкотня. Сестры не в силах утихомирить своих подопечных. Торжественный распорядок насмарку.
— Напиться бы — это нам сегодня положено, — мечтательно говорит Горобец, ревниво уводя Базанова в коридор. — Расскажи хоть, за что тебя.
Они усаживаются на подоконник, закуривают.
— Да й не знаю точно, — признается Глеб. — Офицера мы взяли под Витебском, документы штабные. Может, за офицера. А раньше, на Орловско-Курской, «тигра» я рванул. Случайно в общем-то, но один генерал это видел, не наш генерал — посторонний. Может, и за танк.
— Вот он — орден. Случайно, не случайно! Знаем, какие у вашего отца дети! А офицер этот, ну, интересный хоть? При тебе допрашивали?
— Я и допрашивал.
— Ты ? — Горобец обалдел. — Откуда ж ? Ты и немецкий знаешь? Не врешь?
— У нас в квартире немец жил, советский немец, коммунист, я с его сыном вместе рос, от пола, дружили, в одну школу ходили — он классом младше был. Ну, дома они по-своему говорили, книжки тоже на немецком, и в школе немецкий. Я и нахватался кое-чего, не свободно, конечно, говорю, но все понимаю.
— Так чего ж ты в связисты полез, шляпа! Тебе на переводчика выучиться бы ничего не стоило, офицера присвоили бы как пить дать!
— Поздно теперь об этом, и не хотел.
— Ну, а фрицик что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
— Где мне с тобой тягаться? Тебя в музеях можно показывать. Поправишься — поставят рядом с чучелом медведя.
— Медведи — не в музеях, в банях, — заметил кто-то, и все засмеялись.
Базанов вынул из тумбочки полевую сумку, достал из нее кожаный кисет, полученный им под Орлом в подарок от какой-то сибирячки, желавшей переписываться, вытащил почерневшую медаль «За отвагу» и два ордена Красной Звезды.
— Охо! — восторженно сказал Горобец. — Не худо ты воевал, Глебка. Да и мы не лыком плиты. — Он тут же нырнул в свою тумбочку, порылся там и, показав всем сияющую, по-мальчишески счастливую физиономию, стал прикреплять два ордена Отечественной войны и две медали.
— А ну, кавалеры! — азартно крикнул остряк. — Цепляй все! У кого больше!
В казарме поднялась веселая кутерьма. А ровно в шестнадцать ноль-ноль всех позвали в красный уголок госпиталя — бывшую учительскую или, может, зал физкультурный. Народу здесь собралось много: врачи, сестры, раненые.
За столом, покрытым куском кумача, заняло место руководство. Начальник эвакогоспиталя, седоусый майор, устанавливая тишину, постучал стеклянной пробкой по горлышку графина:
— Открываем, товарищи. У нас два события. По первому вопросу повестки дня слово имеет секретарь парторганизации госпиталя Федор Алексеевич, простите, майор Бабаев.
Встал лысый, абсолютно штатский человек с брюшком, впалыми щеками, узкими плечами, в сильно увеличивающих очках. Кашлянув, сказал неожиданно густым басом-профундо, никак не гармонирующим с его сутулой и долговязой фигурой:
— Имею честь доложить, что сбор средств на самолет «Медработник эвакогоспиталя номер тысяча шестьдесят четыре» закончен досрочно. — Бабаев несколько заторопился в конце фразы и поднял руку, предупреждая аплодисменты. — Минутку! Коллектив наш, как один, жертвуя из своих личных средств и сбережений, накопил сумму, необходимую для покупки самолета-истребителя. В этом патриотическом почине особенно отличились хирургическая сестра товарищ Лидия Иванова, которая внесла десять тысяч рублей наличными, возчик вольнонаемный товарищ Иванов Сергей Сергеевич, пожертвовавший девять тысяч, врачи Дунаева, Котов, Савицкий, давшие родине по тысяче рублей, и многие другие. Похлопаем им, товарищи!
Раздались дружные аплодисменты.
— Врачи-то наши победней возчика оказались,— сказал Горобец Глебу.
— У товарища Иванова пасека, да не одна. Для него девять тысяч что для них рубль, понял? А врачи что? Зарплата!
— Руководство госпиталя,— продолжал между тем майор Бабаев, — направляет деньги и письмо в адрес Верховного Главнокомандующего.
Снова все дружно захлопали.
— Мы просим послать самолет в распоряжение командующего войсками Ленинградского фронта маршала Говорова. Разрешите огласить текст письма?..
Письмо принимается единогласно.Взволнованный майор Бабаев садится, вытирает платком лысину и очки. Он доволен, крутит головой, смущенно улыбается.
— Переходим ко второму вопросу, — объявляет начальник госпиталя. — У нас на излечении находится сержант Базанов. Здесь он? Прошу вас, товарищ База-нов, к столу президиума.
Глеб, недоумевающий и скованный, выходит из рядов.
— За образцовое выполнение заданий командования, отвагу и героизм, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, сержант Базанов Глеб Семенович награждается орденом Боевого Красного Знамени.
Собравшиеся снова дружно хлопают. Громче всех хлопает в свои ладони-тарелки Горобец.Глеб останавливается у стола президиума, поворачивается, переминается с ноги на ногу под десятками взглядов.
— Тяжелое ранение, полученное в бою, в смертельной схватке с врагом, и эвакуация в тыл помешали Глебу Семеновичу Базанову получить заслуженный орден на переднем крае. Узнав, что Базанов находится на излечении в Чебоксарах, командование войсковой части полевая почта тридцать один ноль семьдесят пять переслало к нам эту высокую награду. По поручению Родины ее вручит Герой Советского Союза гвардии полковник товарищ Полысалов Игорь Игнатьевич, также находящийся у нас на излечении.
В голове у Глеба полная каша: он рад, смущен, растроган, горд и растерян. Как вести себя? Что сказать? Он крепко пожимает руки начальнику госпиталя, майору Бабаеву и всем сидящим за столом президиума.
Пожилой полковник-летчик с косым шрамом по скуле и шее, опираясь на толстую палку, выходит из-за стола и обнимает его. Летчик на голову выше Базанова, он наклоняется, и они целуются. Он берет из красной коробочки блестящий, как капля расплавленного золота, орден и прицепляет его к груди Глеба. Передает ему удостоверение. Их руки сталкиваются, путаются и находят друг друга в крепком пожатии. На лице гвардии полковника добрая, растроганная улыбка.
— Поздравляю с наградой, — говорит он.
— Служу Советскому Союзу! — вытянувшись и громко отчеканивая слова, отвечает Базанов.
А зал все хлопает! И президиум хлопает. Полковник, наклонясь, что-то говорит, но Глеб все не слышит и переспрашивает:
— Что? Что?
— Зайди ко мне, — повторяет летчик. — Выпьем по рюмке: орден-то большой, надо обмыть. — Он поворачивается к главному врачу, спрашивает его и подмигивает Базанову. — Медицина бессильна, а у меня коньяку немного, приходи вечерком, я на втором этаже, в одиннадцатой комнате, обмыть, обмыть надо.
И все тискают, обнимают, жмут руку и поздравляют Глеба. Шум, смех, толкотня. Сестры не в силах утихомирить своих подопечных. Торжественный распорядок насмарку.
— Напиться бы — это нам сегодня положено, — мечтательно говорит Горобец, ревниво уводя Базанова в коридор. — Расскажи хоть, за что тебя.
Они усаживаются на подоконник, закуривают.
— Да й не знаю точно, — признается Глеб. — Офицера мы взяли под Витебском, документы штабные. Может, за офицера. А раньше, на Орловско-Курской, «тигра» я рванул. Случайно в общем-то, но один генерал это видел, не наш генерал — посторонний. Может, и за танк.
— Вот он — орден. Случайно, не случайно! Знаем, какие у вашего отца дети! А офицер этот, ну, интересный хоть? При тебе допрашивали?
— Я и допрашивал.
— Ты ? — Горобец обалдел. — Откуда ж ? Ты и немецкий знаешь? Не врешь?
— У нас в квартире немец жил, советский немец, коммунист, я с его сыном вместе рос, от пола, дружили, в одну школу ходили — он классом младше был. Ну, дома они по-своему говорили, книжки тоже на немецком, и в школе немецкий. Я и нахватался кое-чего, не свободно, конечно, говорю, но все понимаю.
— Так чего ж ты в связисты полез, шляпа! Тебе на переводчика выучиться бы ничего не стоило, офицера присвоили бы как пить дать!
— Поздно теперь об этом, и не хотел.
— Ну, а фрицик что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218