Санитарка пропела слепого. Суетился вокруг мужичок с мешком за спиной — то появлялся, то исчезал. В мешке дико визжал поросенок. Мальчишка в пилотке и обгорелой, до пит шинели высматривал плацкартное место под вагоном. Поджав хвосты, бродили тут же голодные, плоские собаки на длинных, слабых ногах. Пронзительно свистел маневровый паровоз. Лязгали буферами вагоны па других путях, Никто не знал, когда состав отправится, и это еще больше увеличивало сутолоку и шум.
— Порядочек, товарищ старшина! — Из окна выглянуло счастливое лицо танкиста. Занял! Местечко отличное!
— Иди уж, Петя, опоздаешь,— сказала Зоя.
— Без меня не отправят,— как всегда самоуверенно, ответил Горобец.
Паровоз загудел требовательно и басовито.По составу, от головы до хвоста, прошла словно судорога, вагоны дернулись назад, потом вперед и покатились плавно, убыстряя ход.
— Петя! — закричала Зоя.— Петя!
Внезапное отправление поезда, казалось, не имеет никакого отношения к Горобцу. Он был эффектно спокоен. Пожал руки девушкам, Павлу, обнял Глеба:
— Будь! Увидимся. Связь через Зою, — и требовательным, крепким поцелуем запечатал рот жены. Она отталкивала его, колотила по плечам, Горобец поднял ее, поцеловал еще раз, крикнул: —До встречи, друзья! — и побежал догонять свой вагон.
Танкист, высунувшись, протянул ему руки. Горобец ловко ухватился, подпрыгнул, и его втащили в окно. Мелькнули сапоги и исчезли, и тут же появилось в окне лицо. Петр высунулся по пояс, закричал:
- Зоя! Жди! Зоя! Зоя!..
Увез Горобца поезд в иную жизнь, далеко от 1 Чебоксар. Сядет он в свою родную «тридцатьчетверку» и поедет еще дальше — по дорогам, по полям, по улицам освобожденных городов, но деревенским проселкам. Полетят за ним письма, и только письма будут заменять Петру и Зое тепло их рук, живые слова и нежность поцелуев.
Ребята вернулись в общежитие. Комната, непри-бранный стол, тарелка и забытая кружка Горобца - все напоминало об уехавшем.
- Эх, И перебила бы я сегодня все тут!.. Никто не знает, какой он! - воскликнула Зоя. Люблю Польше жизни! - Она рухнула на кропать и зарыдала...
На следующий день Базанов отправился в военкомат. Принял его сам военком — пожилой майор с усталыми конъюнктивитными глазами и бледным сухим лицом, иссеченным глубокими складками. Глеб показал документы, рассказал о себе. Тот выслушал не перебивая, а потом спросил:
- Значит, решил остаться? А надолго?
- Думаю, не очень, но все равно работать сегодня надо, богатой тети не наблюдается.
- Честно отвечаешь.- Военком встал из-за стола и, волоча правую ногу, прошелся по кабинету. Л какую тебе работу? Человек партийный, образованный, заслуженный, воевал храбро... - Остановился, спросил в упор: — В торговую сеть хочешь?
-Да вы что! - возмутился Базанов. - Какой я продавец?
- Почему продавец? Другие в торговую сеть хотят... Ну, точка.- Военком вернулся к столу, раскрыл конторскую книгу, надел очки и углубился в нее, став сразу похожим на счетовода. - Так, так, - бормотал он.-Три ранения... три ранения и харчи госпитальные - не Поддубный, не Геркулес... служба нужна подходящая. - Снял телефонную трубку, попросил со-
единить его с Нефтеснабом, вызвал Зарю, сказал: — Товарищ Заря?.. Семин. Тебе нужен грамотный человек?.. Нет, в контору, в контору. Из солдат, бывший сержант. Базанов фамилия. Не «да», а «ба» — Базанов. Когда зайти? Давай уж поточней, не к чему парня зря гонять. Точка. В десять ноль-ноль подошлю. До свиданья, — кинул трубку, сказал: — Есть место, солдат. Завтра оформляйся и трудись. Контора солидная: Главнефтеснаб. Горючее для нас - золото! Так что вот — точка.
— А кем? — растерянно поинтересовался Глеб.
— Плановиком-экономистом.
— Я и не знаю, с чем это кушают, товарищ майор.
— С вафлями! отрезал тот. Ты солдат, научат. И... точка: не боги горшки обжигают.
Солидное учреждение с длинным и торжественным названием «Главнефтеснаб, республиканская контора» занимало всего две избы на восточной, противоположной от дома Базанова, окраине Чебоксар. В первой из-бе управляющий и его квартира, во второй - бухгалтерия, плановый отдел и разнос начальство поменьше.
Заря, к которому, несмотря на отчаянное противодействие секретарши, пробился Базанов, оказался высоким, плечистым мужиком лет сорока, с белым, начинающим рыхлеть красивым лицом, высоким лбом, обрамленным живописными льняными кудрями, похожий на Алешу Поповича из иллюстраций к русским былинам. А одет он был в стиле тыловых учреждений того времени: френч цвета хаки, лихой линией наглаженные галифе, щегольски приспущенные па полных икрах хромовые сапоги гармошкой. Заря излучал уверенность. Он был твердым руководителем, судя по всему — могущественный бог с доброй, чуть-чуть покровительственной улыбкой. Он быстро вспомнил, кто такой Базанов, вопросов не задавал, размашисто написал на его заявлении «зачислить», крепко пожал руку и направил на беседу с главным бухгалтером.
Базанов пролез через порушенный забор и оказался возле второй избы.Большая горница была заставлена канцелярскими столами — один к одному впритык.
За столами, склонившись, сидели женщины — старые и молодые. Писали что-то, кидали костяшки на счетах, крутили ручки арифмометров. Арифмометры позванивали, позвякивали, будто в мясорубках перемалывали гвозди. Бревенчатые стены были увешаны военными плакатами. «А ты записался добровольцем?» — пальцем показывал на Базанова грозный солдат.
У окна, за столом под табличкой «главный бухгалтер», большеголовый старик с гладким лицом, крупным торсом, обтянутым серой косовороткой, в черных нарукавниках отчитывал сотрудницу, стоявшую перед ним с пачкой бумаг.
Базанов несмело приблизился.
— Козел отпущения! Вечный козел отпущения! — с пафосом восклицал главбух. Глядя куда-то в сторону, он подписывал счета, накладные, ведомости, бухая по столу тяжелым пресс-папье.
Базанов ждал, скромно стоя рядом.
— Еще что?! — старик поднял очки па лоб. — Заявление! «Прошу выдать мне две тысячи рублей»? Опять выдать — опять урвать!
— Это от Чирикова, с резолюцией Зари, — сотрудница, наклонившись, показала пальцем.
— Две тысячи, хм! — Старик мотнул головой, и его очки сели на переносицу. — Что насочинял — корову ? Хм. Ссуда. Вникнем. — Главбух с укором по'смотрел на сотрудницу, а потом на Глеба, словно ища у него поддержки. — Где это Чириков купит корону за две тысячи? — и вдруг опять взъярился: — Безграмотность какая! Всем деньги давай! Давай — государство богатое! И Заря богат! Заря добр! А я — козел отпущения, я обижать всех должен. Нахальство какое! Заберите! — и оттолкнул бумагу.
Глеб встретил его взгляд, но промолчал.
— Вы ко мне? Что — заявление? И вам небось деньги? — Старик выслушал Глеба невнимательно, вполуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
— Порядочек, товарищ старшина! — Из окна выглянуло счастливое лицо танкиста. Занял! Местечко отличное!
— Иди уж, Петя, опоздаешь,— сказала Зоя.
— Без меня не отправят,— как всегда самоуверенно, ответил Горобец.
Паровоз загудел требовательно и басовито.По составу, от головы до хвоста, прошла словно судорога, вагоны дернулись назад, потом вперед и покатились плавно, убыстряя ход.
— Петя! — закричала Зоя.— Петя!
Внезапное отправление поезда, казалось, не имеет никакого отношения к Горобцу. Он был эффектно спокоен. Пожал руки девушкам, Павлу, обнял Глеба:
— Будь! Увидимся. Связь через Зою, — и требовательным, крепким поцелуем запечатал рот жены. Она отталкивала его, колотила по плечам, Горобец поднял ее, поцеловал еще раз, крикнул: —До встречи, друзья! — и побежал догонять свой вагон.
Танкист, высунувшись, протянул ему руки. Горобец ловко ухватился, подпрыгнул, и его втащили в окно. Мелькнули сапоги и исчезли, и тут же появилось в окне лицо. Петр высунулся по пояс, закричал:
- Зоя! Жди! Зоя! Зоя!..
Увез Горобца поезд в иную жизнь, далеко от 1 Чебоксар. Сядет он в свою родную «тридцатьчетверку» и поедет еще дальше — по дорогам, по полям, по улицам освобожденных городов, но деревенским проселкам. Полетят за ним письма, и только письма будут заменять Петру и Зое тепло их рук, живые слова и нежность поцелуев.
Ребята вернулись в общежитие. Комната, непри-бранный стол, тарелка и забытая кружка Горобца - все напоминало об уехавшем.
- Эх, И перебила бы я сегодня все тут!.. Никто не знает, какой он! - воскликнула Зоя. Люблю Польше жизни! - Она рухнула на кропать и зарыдала...
На следующий день Базанов отправился в военкомат. Принял его сам военком — пожилой майор с усталыми конъюнктивитными глазами и бледным сухим лицом, иссеченным глубокими складками. Глеб показал документы, рассказал о себе. Тот выслушал не перебивая, а потом спросил:
- Значит, решил остаться? А надолго?
- Думаю, не очень, но все равно работать сегодня надо, богатой тети не наблюдается.
- Честно отвечаешь.- Военком встал из-за стола и, волоча правую ногу, прошелся по кабинету. Л какую тебе работу? Человек партийный, образованный, заслуженный, воевал храбро... - Остановился, спросил в упор: — В торговую сеть хочешь?
-Да вы что! - возмутился Базанов. - Какой я продавец?
- Почему продавец? Другие в торговую сеть хотят... Ну, точка.- Военком вернулся к столу, раскрыл конторскую книгу, надел очки и углубился в нее, став сразу похожим на счетовода. - Так, так, - бормотал он.-Три ранения... три ранения и харчи госпитальные - не Поддубный, не Геркулес... служба нужна подходящая. - Снял телефонную трубку, попросил со-
единить его с Нефтеснабом, вызвал Зарю, сказал: — Товарищ Заря?.. Семин. Тебе нужен грамотный человек?.. Нет, в контору, в контору. Из солдат, бывший сержант. Базанов фамилия. Не «да», а «ба» — Базанов. Когда зайти? Давай уж поточней, не к чему парня зря гонять. Точка. В десять ноль-ноль подошлю. До свиданья, — кинул трубку, сказал: — Есть место, солдат. Завтра оформляйся и трудись. Контора солидная: Главнефтеснаб. Горючее для нас - золото! Так что вот — точка.
— А кем? — растерянно поинтересовался Глеб.
— Плановиком-экономистом.
— Я и не знаю, с чем это кушают, товарищ майор.
— С вафлями! отрезал тот. Ты солдат, научат. И... точка: не боги горшки обжигают.
Солидное учреждение с длинным и торжественным названием «Главнефтеснаб, республиканская контора» занимало всего две избы на восточной, противоположной от дома Базанова, окраине Чебоксар. В первой из-бе управляющий и его квартира, во второй - бухгалтерия, плановый отдел и разнос начальство поменьше.
Заря, к которому, несмотря на отчаянное противодействие секретарши, пробился Базанов, оказался высоким, плечистым мужиком лет сорока, с белым, начинающим рыхлеть красивым лицом, высоким лбом, обрамленным живописными льняными кудрями, похожий на Алешу Поповича из иллюстраций к русским былинам. А одет он был в стиле тыловых учреждений того времени: френч цвета хаки, лихой линией наглаженные галифе, щегольски приспущенные па полных икрах хромовые сапоги гармошкой. Заря излучал уверенность. Он был твердым руководителем, судя по всему — могущественный бог с доброй, чуть-чуть покровительственной улыбкой. Он быстро вспомнил, кто такой Базанов, вопросов не задавал, размашисто написал на его заявлении «зачислить», крепко пожал руку и направил на беседу с главным бухгалтером.
Базанов пролез через порушенный забор и оказался возле второй избы.Большая горница была заставлена канцелярскими столами — один к одному впритык.
За столами, склонившись, сидели женщины — старые и молодые. Писали что-то, кидали костяшки на счетах, крутили ручки арифмометров. Арифмометры позванивали, позвякивали, будто в мясорубках перемалывали гвозди. Бревенчатые стены были увешаны военными плакатами. «А ты записался добровольцем?» — пальцем показывал на Базанова грозный солдат.
У окна, за столом под табличкой «главный бухгалтер», большеголовый старик с гладким лицом, крупным торсом, обтянутым серой косовороткой, в черных нарукавниках отчитывал сотрудницу, стоявшую перед ним с пачкой бумаг.
Базанов несмело приблизился.
— Козел отпущения! Вечный козел отпущения! — с пафосом восклицал главбух. Глядя куда-то в сторону, он подписывал счета, накладные, ведомости, бухая по столу тяжелым пресс-папье.
Базанов ждал, скромно стоя рядом.
— Еще что?! — старик поднял очки па лоб. — Заявление! «Прошу выдать мне две тысячи рублей»? Опять выдать — опять урвать!
— Это от Чирикова, с резолюцией Зари, — сотрудница, наклонившись, показала пальцем.
— Две тысячи, хм! — Старик мотнул головой, и его очки сели на переносицу. — Что насочинял — корову ? Хм. Ссуда. Вникнем. — Главбух с укором по'смотрел на сотрудницу, а потом на Глеба, словно ища у него поддержки. — Где это Чириков купит корону за две тысячи? — и вдруг опять взъярился: — Безграмотность какая! Всем деньги давай! Давай — государство богатое! И Заря богат! Заря добр! А я — козел отпущения, я обижать всех должен. Нахальство какое! Заберите! — и оттолкнул бумагу.
Глеб встретил его взгляд, но промолчал.
— Вы ко мне? Что — заявление? И вам небось деньги? — Старик выслушал Глеба невнимательно, вполуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218