— Ну пусть, бог с ними: республиканский Госстрой! Мы же союзная стройка.
— Не скажи! Они по своей линии на союзный Госстрой запросто выходят. Морозова говорит: ох, некстати! Они институту и без того сложные отношения С Госстроем осложнят, увидите. Но она, оказывается, и полемист, и дипломат гибкий, — будь здоров! Просто молодец! Не ожидал, признаться...
«Действительно, только милешкинской комиссии сейчас недоставало», — с неудовольствием подумал Глеб.
В тот же вечер Базанов встретился с Милешкиным.Алексей Алексеевич явился с некоторым, небольшим, правда, опозданием. Слушал внимательно, но несколько расслабленно, как-то лениво, отвалясь на спинку кресла. Все время принимал величественные и одновременно усталые позы, чуть снисходительно улыбался, скучал, поглядывая в окно.
Да, это был тот самый и уже совсем иной Милешкин — независимый, Глеб понял: Милешкин первым делом и подчеркивает свою от Базанова независимость. И в то же время зависимость Базанова от него, от их отношений. Зависимость от того, что скажет Алексей Алексеевич членам комиссии и что решит эта комиссия, в которой он пользуется большим весом.
Действительно, сегодня роли Базанова и Милеш-кина переменились. Беспринципный человек выдавал себя за принципиального, понимал, что ему не верят, но, не стыдясь, играл свою роль до конца. И даже позволил себе обрушиться на ленинградских архитекторов, действия которых назвал «партизанским самоуправством».
— Но ведь на коллегии министерства вы сами, помнится, восхищались проектом галерейного дома? — заметил Глеб.
— Тогда это была лишь идея, — лениво парировал, улыбаясь очаровательно, как кардинал Мазарини,
Алексей Алексеевич. — Идея в чистом виде. А как только она стала материализовываться, воплощаться в кирпич, бетон и рубли, выяснилась, как бы сказать вам помягче, ее малая состоятельность.
— Простите, но ведь проект дома уже утверждали и в Москве все инстанции. Вы что же, и им не верите?
— Проект проектом, дело делом. Тут всегда, знаете ли, ножницы, — победно и снисходительно улыбнулся архитектор. — Поэтому и мы здесь — проверить, что происходит на деле.
— И что же происходит?
— До выводов еще далеко. Комиссия работает, знакомится с состоянием дел, изучает большой комплекс вопросов.
В этот момент в партком стремительно вошел Богин. Кивнул Милешкину, сознательно не заметив трансформации, происшедшей в нем. Впрочем, Алексей Алексеевич тут же, на глазах Глеба стал опять чудесным образом меняться — как-то подобрался, подтянулся, стал серьезнеть, ерзать и пугаться и через миг превратился в прежнего милого Милешкипа, которого они знали. Перемена произошла моментально: страх перед Бо-гиным он, видно, так и не сумел преодолеть в себе, хотя теперь не подчинялся ему и даже никак не был связан с ним... Впрочем, и обратной трансформации Ми-лешкина Богин тоже не заметил.
— Вот вы где, - сказал он озабоченно. — Я тебя, Ба-занов, ищу, а ты, оказывается, члена комиссии обрабатываешь. Это полезно. Я вот тоже с председателем вашим успел мнениями обменяться.
— И что же? — пришибленно спросил Милешкин, ерзая в кресле.
— Темнит, как любой председатель комиссии. Но где-то и восторгается: «Интересный эксперимент, интересный эксперимент!» — Богин нетерпеливо прошелся по кабинету. — Ну что у вас, Глеб Семенович, все ?
— Собственно, да,— опередил с ответом Милешкин.
— Пожалуй,- согласился и Глеб.
— Тогда ты уж иди, Алексей Алексеевич. И учти: чтоб с выводами твоя комиссия нас не закрутила. Чтоб порядок был. А, Милешкин?
— Я постараюсь, Степан Иванович.
— Постарайся уж, постарайся по старой дружбе. Надеюсь!
Милешкин встал, попрощался и понуро пошел из кабинета. Плечи его обвисли, походка стала неуверенной.
— Нет, ты силен, Степан! — восхитился Базанов.— Как удав с кроликом: посмотрел — раз! — и начисто лишил воли.
— Тоже мне фигура Милешкин! — отмахнулся начальник строительства. — Вот вызывают меня в Мо-скву срочно.
— Чего это?
— Ничего особенного, слава аллаху! Комплектация оборудования для обогатительных фабрик. Представителей заводов-поставщиков министр собирает. На пару дней, но лечу с Глонти. Так что тебе покомандовать придется.
— Придется, покомандую. Вот с комиссией этой морока. Они ведь со своими устоявшимися взглядами приехали, а у нас на практике совсем иные взгляды на архитектуру рождаются. Тут обязательно будут высекаться молнии, и гроза, того гляди, начнется.
Богин, довольный, засмеялся:
— Не бойся: все равно комиссию я замкнул бы на тебя. Ты этот город выдумал, давай и разбирайся, расхлебывай!
...Через день Базанов узнал: Алексей Алексеевич Милешкин, внезапно заболев, вынужден был срочно улететь из Солнечного...
В тот же вечер в партком позвонила Морозова.
— Глеб Семенович, — очень официально сказала она, — из нашей группы архитектурного надзора отбывает Иван Олегович Яновский. Возвращается в Ленинград.
Это была новость!
— По вашему приказу или по собственному желанию? — спросил Глеб.
— По обоюдному решению и согласию.
— И все же меня это удивляет.
— Мы невозможно надоели друг другу, поймите, — раздраженно сказала Морозова. — Я недовольна им, он привязывается ко мне. Перегрелись! Вот!.. Эх вы, че-ловековед! — сказала она насмешливо и одновременно грустно и кинула трубку.
Наталья Петровна что-то явно недоговаривала. Что-то произошло между ней и Яновским: глупо было ехать за четыре тысячи; километров из Ленинграда, чтобы работать вместе, и быть вместе, и так быстро расстаться. Но если сам Яновский сознательно пошел на это, потому что Морозова как-то изменилась?
Глеб вспомнил, что видел Наталью Петровну всего несколько дней назад. Она была, как всегда, уверенно-спокойна, рассказывала ему, что комиссия после отъезда Милешкина поутихла, что Бакулевы отпраздновали новоселье, хотели позвать и его, но он, как нарочно, допоздна не возвращался в Солнечный. Толя несколько раз бегал к базановскому вагончику и в партком, но все безуспешно, и они жалели, конечно, и она пожалела, потому что был прекрасный вечер и они хорошо провели его... Нет, тогда Морозова была спокойна, как всегда. То, что произошло между ней и Яновским, произошло позднее. Когда же? Может, он должен вмешаться и хоть как-то помочь им? Может, она принимает сейчас решение, о котором будет жалеть?
Почувствовав, что очень устал, Глеб закрыл сейф, сложил дела в стол и отправился к своему вагончику на улице Первомайской...
Было темно и прохладно. Дул ветерок. Работала третья смена. Ярко горели прожекторы на башенных кранах, ревели бульдозеры, сновали автомашины. Где-то совсем рядом молотил компрессор. И, усиленный мощным динамиком, низкий женский голос монотонно повторял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218