— Ну живете! — удивился Глеб. — Откуда богатства?
— Начальника тыла возил. Запасливый он был,— светлая память.
Гогоберидзе пояснил:
— Вчера едем, а навстречу вездеход. «Гони!» — начальник кричит. А фрыцы, панимаешь, из пулемэта, из пулемэта. Лобовое стекло — как сыр голландский. «Прорвались!» — кричу я. А полковник молчит. Едем, а он молчит. Молчит, панимаешь? Убит, панимаешь?
— Не ори, панимаешь, — сказал Базанов.
По очереди они подползали к большаку и дежурили там в надежде увидеть своих. Но час за часом по шоссе двигались немцы: проехала колонна мотоциклистов и бронетранспортеров с пехотой, несколько танков с крестами на башнях, грузовики со снарядами в желтых и зеленых ящиках, конный обоз, растянувшийся чуть ли не на километр. В обоих направлениях шныряли камуфлированные, как плащ-палатки, штабные машины. Провели группу пленных — большин-
ство босиком, в кровавых бинтах и разорванных гимнастерках. Их конвоировали мордастые, как на подбор, солдаты в серо-зеленых мундирах с закатанными по локоть рукавами, в низко срезанных — раструбом — сапогах. Сзади на лошади ехал офицер в очках и наигрывал что-то грустное на губной гармошке. Гитлеровцы двигались без всякой предосторожности. Похоже, фронт откатился уже далеко на восток.
За дорогой начиналось большое картофельное поле. Дальше виднелась деревня, домов тридцать — сорок. А еще дальше, на востоке,— снова зеленый массив. Ба-занов всматривался до рези в глазах: нужно было запомнить ориентиры, чтобы не сбиться ночью, — деревню обойти, опасный участок километра два всего, а там спасительный лес. Глеб попробовал уговорить Сойме-нова.
— Ну, а машина, машина? — не сдавался тот.
— Взорвем гранатой.
— Немец услышит.
— Подожги.
— Увидят.
Их спор прервал сухой щелчок пистолетного выстрела. Они бросились к дороге.Гогоберидзе, тяжело дыша, затаскивал в кусты убитого немца, его велосипед лежал в кювете.
— Идиот, — прошипел Базанов. — Давай и велосипед, быстро!
— Гады, ненавижу! — темпераментно зашептал писарь. — Катаются, как дома, панимаешь!
— Уходить надо,— сказал Базанов. — Хватятся своего связиста — крышка нам.
— И так крышка, и так,— рассудительно заметил Сойменов. — Темнота — одно наше спасение.
Солнце село, но было еще светло. Время тянулось медленно.Высоко прошла эскадрилья бомбардировщиков, удаляясь на восток, в чернеющий свод неба. «На Вязьму, наверное», — подумал Базанов. Гогоберидзе смазывал автомат, взятый у немца. Сойменов копался в моторе. Опустив боковую крышку капота, он сказал:
— Сон видел интересный, в самый канун войны. Будто еду на своем «корабле» напрямки — по огородам, по полям. Потом по лесу — по пням, средь молодых березок. Гляжу, дорога. Жму на газ, и вдруг человек на повороте стоит, руку поднял. Сажаю его, а он мне наган ко лбу: гони! Летим в темноте, только столбики верстовые мелькают. Час ли, два ли — не знаю. Пассажир молчит. И вдруг хвать меня за плечо: здесь! Повернули в лес и опять по пням да корягам, аж сознание теряю. А он: гони! гони! Потом, чувствую, остановились. Окружили нас люди, не по-русски говорят. И пассажир мой командует по-ихнему. Приносят гроб ко мне в кузов. Поехали, и опять наган к виску. Дорога по равнине идет, а горизонт весь в огне. И мы туда, в огонь мчимся... Проснулся, а день солнечный, умытый. А по радио Молотов говорит. К чему бы это?
— Совсем глупый сон. Зачем вспаминаешь? — нервно воскликнул Гогоберидзе. — Идти надо, а ты пугаешь.
— И то правда,— спокойно согласился Сойменов.— Давайте, хлопцы, присядем перед трудным путем. Так А теперь выпьем, есть у меня немного спиртика заветного.
— А бензин есть? — поинтересовался Базанов.
— Хоть триста километров езжай, если немец пустит.
«Эмка», переваливаясь, как утка, осторожно выехала на большак. Дорога была пуста.
— Газуй, Сойменов, газуй, дарагой! — азартно крикнул писарь.
С полчаса они мчались, тревожно вглядываясь в темноту. Проскочили деревянный мост, обогнали несколько фургонов. Из-за леса поднималась полная желто-красная луна, высвечивала окрестности. Впереди что-то чернело, выступали неясные очертания непонятных больших предметов.
— Все. Танки, — сказал Сойменов и, сбросив скорость, пытливо взглянул на Базанова.
«Рискнем, — ответил ему Глеб взглядом, — выхода нет».
Шофер прижал до упора педаль газа. Мотор на миг будто захлебнулся, взревел, машину рвануло и понесло Базанова кинуло на спинку сиденья.
Поравнявшись с колонной, Сойменов включил дальний свет, и это спасло их. Немцы, ослепленные, замешкались. Они не сразу разглядели «эмку», не сообразили, кто едет. И поздно открыли беспорядочную стрельбу: машина уходила уже за поворот.
Стремительно приближалась деревня, она казалась темной, словно вымершей, — ни огонька.
— Может, разведаем? — предложил Глеб.
— Некогда, — отрубил шофер. — Одно у нас, браток, и осталось — скорость.
Справа мелькнули скотный двор и силосная башня.
Избы стояли по обе стороны дороги, несколько поодаль, заслоненные от проезжей части молодыми посадками. Открывшаяся справа незамещенная площадь была забита немецкими войсками. В окнах длинного одноэтажного здания, похоже — школы, горел спет. Четко выделялись фигуры двух часовых на крыльце. На «эмку» никто не обратил внимания.
Снова темнота, безглазые домишки. Большое село, и нет ему конца.
Сойменов съехал вдруг на обочину и затормозил: впереди, метрах в ста, на развилке дорог, у полосатого шлагбаума с привешенным к нему керосиновым фонарем, прохаживались немецкие патрули. Шлагбаум был опущен. По другую сторону его стоял широченный крупповский грузовик, занимая большую часть дороги.
— Так что? — одними губами спросил Глеб.
— Будут пропускать «круппа», и мы с ним.
— А заночует?
— Подождем пока.
— Лучше огородами, а? — просительно произнес писарь. — Уйдем, а?
— Не держу, говорил.
— Пропадать, так вместе.
— Поднимают.
— Ну!
Хороший водитель был Сойменов, и машина у него была хорошая, только не рассчитал он немного — самую малость, полминуты всего-то и не хватило. «Эмка» резко взяла с места, но, разъезжаясь с грузовиком, чуть-чуть задела его крылом. Их отбросило в сторону. Сойменов вывернул руль, но было уже поздно. Солдаты в кузове закричали: «Рус! Рус-машина! Хальт!» Ярко вспыхнул из-за деревьев прожектор. Шлагбаум упал.
Гогоберидзе полоснул очередью по часовым. Ударили автоматы «крупповцев». Раздался треск, «эмка» встала, как конь, присевший на задние ноги на всем скаку. Мотор заглох. Сойменов с залитым кровью лицом рвал скорость. Это было последнее, что заметил Базанов...
А когда очнулся, увидел он нацеленное ему в глаза дуло. Рядом со связанными проволокой руками сидел Сойменов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218