".
Углежог ловко, на скаку, подхватил Анютку, бросил поперек седла и
заорал диким голосом:
- Татары! Татары!
И сразу зашевелилось, задвигалось кругом. На высокой белой колокольне
ударили сполох. Из приречных лугов, сколько было прыти, бежали девки, из
посада и приселков торопились солевары, строгановские смерды, женки с
детишками. Гнали за острожные тыны скот - коров и овец. С реки хлопотливая
девка хворостиной торопила уток, а сама тревожно поглядывала на восток.
Куземка вскочил и побежал к городку. За лесом уже поднимались клубы
черного дыма: татары жгли русские деревеньки-починки, стога сена, несжатые
хлеба.
"Ох, горе, скоро ворота запрут. Как тогда?" - взволнованно подумал
солевар.
Все новые и новые толпы строгановских трудяг спешили укрыться за
валами крепости. На веревках тащили упиравшихся, ревущих коров. Чтобы
поторопить беглецов, Куземка закричал, сколько было мочи:
- Татары!..
Он последним вбежал по узкому мосту, и за ним медленно, со скрипом
закрылись тяжелые, окованные железом ворота.
С восточной рубленной башни дозорный лучник увидел, как из леса на
дорогу на быстроногих выносливых конях ватажка за ватажкой вылетали
татарские всадники. Они, как река в вешнее половодье, разлились вокруг
земляного вала и высоких тынов. Дозорный - старый вятич Олекса - знал этих
свирепых сибирцев и неустрашимо выглядывал, как бы ловчее ударить. На
первый взгляд все казались на одно лицо: оскаленные, воющее по-звериному,
рты под редкими черными усами, узкие косые глаза, наполненные волчьей
злобой. Но Олекса хорошо разбирался в званиях диких всадников.
- Вот этот - мурзак. А ну-тка! - сильные руки дозорного медленно,
туго натянули тетиву. Стрела со свистом прорезала воздух и угодила
скуластому всаднику в грудь; он покачнулся и свалился с коня.
- Вот оно как! - удовлетворенно вымолвил Олекса и стал выбирать
нового ордынца для своей меткой стрелы.
А в эту пору за оградой из смолистых бревен, на клетях, срубленных из
доброго леса и наполненных землей и камнями, появились строгановские
наемные дружинники - стрельцы. Один из них поднялся на башенку и хотел
оттуда бить по орде, но тяжелый, как медведь, Олекса посмотрел на него
из-под густых нависших бровей и решительно сказал:
- Уходи, сам управлюсь!
Стрельцу пришлось уйти.
Наружный вал, который опоясывал городище, оставался брошенным. По
верху его густо шел чеснок - заостренные колья; и как только татарские
всадники, разогнав коней, пытались перескочить вал, распарывали скакунам
животы или сами падали под пищалью стрельца. Те, которым удалось
перескочить вал, скатывались в глубокий ров, и кони ломали ноги. Град
камней и котлы с варом опрокидывались на головы татар...
Куземка захватил у знакомых топор и поспешил к тыну, где все
окуталось пороховым дымом и раздавался беспрестанный вой татар и крики
дружинников.
В небольшой крепости-сторожке, в которой размещались хоромы
Строгановых, службы для дворовых людей, клети для хранения хлеба и соли,
имелась всего небольшая площадка, которая теперь была сплошь забита людьми
и скотиной. Плакали перепуганные ребята, голосили женщины, ревели коровы,
ржали кони, но все эти голоса заглушал дикий вой татар, которые рвались в
городище. И откуда их столько взялось? Верная рука Олексы неутомимо слала
стрелу за стрелой, безотказно били из пищалей стрельцы, дворовые холопы с
яростью скидывали на вражьи головы тяжелые булыги, обливали кипятком, а
орда все лезла и лезла. Казалось, никогда не будет конца этому элому
наводнению...
Олекса давно заметил рослого всадника на черном аргамаке. Его
воинские доспехи сверкали, как рыбья чешуя: от головы до пят он был
обтянут синеватой кольчугой. Он ловко правил конем, увертываясь от стрел и
камней, а сам на скаку отпускал тетиву, и стрела его летела с
пронзительным воем. Рядом с ним скакал великанище, одетый в тигилей, с
копьем в одной руке и медным щитом в другой.
"Непременно царевич, а скуластый разбойник с широченными плечами и
есть его телохранитель, - решил лучник и сокрушенно вздохнул: - Эх, кабы у
моей стрелы да стальной наконечник, я бы ему показал Кузькину мать!".
И все же не утерпел старый Олекса, натянул тетиву и нацелился прямо в
сердце Маметкула. С визгом понеслась стрела и, как того хотел лучник,
ударила в грудь татарина. Он слегка покачнулся, но удержался в седле, -
кольчуга сберегла его. Скакавший рядом великанище-телохранитель задрал
вверх голову и загоготал, заржал, как стоялый жеребец. С досады Олекса
опять до отказа натянул тетеву, долго водил острием, отыскивая верное
место, и, наконец, пустил стрелу. Она со страшной силой угодила татарину в
горло, и он упал под копыта коня своего господина. Вятич вимательно
оглядел свой лук, на котором все еще, как натянутая струна, дрожала
тетива:
- Не выдал-таки. Хорош!
Не укрылся во-время старый опытный лучник, забыл о татарском
коварстве. Царевич мгновенно натянул тетиву, и предательская стрела
вонзилась в грудь Олексы. Побледнел он, изо рта хлынула кровь; слабея,
старик опустился на бревенчатый настил башни. Потускнели его серые суровые
глаза. Только и успел прошептать:
- Ну вот и отслужил русской земле!..
Солевар Куземка все это видел, и, когда пал старый Олекса, он
выскочил из лаза на башню и взял из его холодеющих рук верное оружие.
Таясь меж остроколья, он стал посылать меткие стрелы. И чем больше ярости
при наступлении на городище проявляли татары, тем спокойнее и увереннее
становился солевар.
Куземке все было видно как на ладони: и тыны, и клети, на которых
лежали груды камней, стояли котлы с кипятком, и стрельцы, и внутренний
двор острожка, на котором терпеливо ждали приступа мужики, вооруженные
топорами и вилами.
Вой стал истошнее. Куземка осторожно выглянул и увидел то, от чего
стало страшно за всех. Толпа спешенных татар с гиком и воем тащила тяжелое
бревно. Прошла минута и раздался сильный грохот...
"Ворота ломят! - сообразил Куземка и заметался. - Что же делать?"
Он не знал, что с верхней воротной площадки на татар сыпались камни,
лились кипяток, жгучая расплавленная смола. Но одни ордынцы гибли, другие
лезли им на смену. Кругом валялись трупы и покалеченные люди...
Солевар давно заметил на площади хозяина. Дородный, в малиновом
кафтане, Яков Строганов медленно продвигался среди возов и взволнованной
толпы. Тут были лесорубы, углежоги, привезшие в городище уголь, смерды,
пахавшие на господина пашню, косцы с косами-горбушами, прибежавшие
укрыться за крепкий тын от лихой беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264