..
Еще ожесточеннее сопротивлялись татарские всадники, завидя упавшего с
коня Асманака. Но все усилия их были напрасны, - казаки, ярясь все больше
и больше, теснили врага. На зеленой луговине, еще недавно ласково
блестевшей крупной росой под восходящим солнцем, а теперь густо политой
кровью, под копытами коней копошились искалеченные тела и бегали
обезумевшие, вышебленные из седла люди.
Было за полдень, когда группы разрозненных татарских всадников
стайками потянулись к Оби. Некоторые сорвались с крутого яра и вскоре
вынурнули на серой обской волне. За татарами гнались казаки...
Сейчас осмелели и ясачные люди; короткими копьями и бердышами они
прокладывали себе дорогу к шатрам. У коновязей рвались оседланные кони.
Высокие арбы на огромных колесах стояли нагруженные домашним скарбом,
озлобленно лаяли псы, и с пастбищ внезапно ворвались в становище табуны
испуганных коней. Они топтали и ломали все на своем пути. Перепуганные
женщины, прижимая к груди детей, плакали.
Воейков был уже у шатров и кричал ясычным и казакам:
- Баб и ребят малых не трогать! В полон всех брать! Выходи, которые
целы! - Он бросился к шатрам. И оттуда на крик его вышли бледные,
склоненные мурзы, прижав к груди руки. С ними были ханские сыновья и
кюряганы; озлобленно и непримиримо они рассматривали русского воеводу.
- Где хан ваш? - гневно спросил Воейков.
- Его нет! - низко кланясь, ответил самый старый седобородый мурзак.
- Его нет, боярин!
- Достать мне его из-под земли! За ним пришел! - кричал воевода.
Но кучумовичи и мурзы стояли со склоненными головами и молчали.
Среди полонян ни Кучума, ни его сына Алея не оказалось. С десятком
своих ближних хан сбежал. С частью казаков Воейков бросился в погоню и
гнался до Оби, но у реки след татарских коней потерялся. Тогда воевода
устроил плоты, и казаки пустились в плавание по широкой сибирской реке. Ни
на реке, ни в прибрежном тальнике, ни в камышах не отыскались беглецы.
Целую неделю кружил воевода по окрестным лесам, но так и вернулся ни с
чем, мрачный и суровый. К этому времени подьячие, бывшие при войске
Воейкова, составили роспись пленным и добру. По той поименованной росписи
значилась захваченной в полон вся семья Кучума: пять царевичей, восемь
цариц - кучумовых жен, восемь царевен, жена, сын и дочь царевича Алея и
жена другого царавича - Каная... Кроме того, в числе пленных оказались
дочь и две внучки нагайского князя, пять татарских князей и мурз да полста
простых татар.
Подьячий по указке воеводы написал весть о победе царю Борису.
"Божьим милосердием и твоим государевым счастьем, - сообщал Воейков,
- Кучума царя побил, детей и его цариц поймал".
В грамоте были подробно перечислены все пленники, доводилось также до
сведения царя, что в бою погибло более двадцати князей и мурз, пять
"аталыков" и в их числе тесть Кучума, три царевича, брат Кучума - Итилек и
сто пятьдесят ратных людей, да во время бегства потонуло в Оби-реке до ста
татар. С горьким сожалением воевода заключал донесение: "Плавал я на
плотах по Оби и за Обью рекою, по лесам искал Кучума и нигде не нашел".
Дальнейший путь был бесцелен, и, по приказу воеводы, стрельцы уложили
на арбы все, что можно было увезти, а остальное сожгли. Со знатными
пленниками Воейков возвратился в Тару.
"Куда же скрылся Кучум?" - Долго не мог успокоиться воевода и жадно
ловил каждый слух о нем. Но Кучум словно в воду канул.
Между тем хан жил и думал о продолжении борьбы. Двое преданных слуг в
самый разгар последнего боя усадили его в лодку и сплыли с ним вниз по
Оби, в землю Читскую...
Донесение воеводы Воейкова обрадовало царя Бориса. Получил он его
поздним вечером и, несмотря на полуночный час, приказал заложить колымагу
и отправился в Новодевичий монастырь поделиться вестью со своей сестрицей
Ириной, с которой он жил в большой дружбе. На утро по всей Москве загудели
колокола, возвещая победу над Кучумом. В тот же день в Сибирь отправился
гонец с золотой медалью для Воейкова и наградами для его сподвижников. В
указе предлагалось воеводе - доставить в Москву знатных пленников.
Велика русская земля! Многие месяцы ехали на санях и верхами
полоняне, пока перевалили Каменный пояс и по льду пересекли Волгу-реку.
Далеко-далеко до Москвы!
Пристава бережно охраняли высоких пленников, остерегали от обид и
бесчестья, на становищах хорошо кормили и поили вином и медом. Разрешено
было питье брать в придорожных царских кабаках, а там, где их не было,
приставам дозволялось заглядывать в попутные монастырские подвалы. Немало
было брани от монастырской братии, которая грудью отстаивала дубовые бочки
с добрым старым медом. Но пристава и казаки не уступали монахам и
добивались своего, стараясь и сами хлебнуть хмельного.
В дороге, однако, доводилось плоховато. Простолюдины много
натерпелись в свое время от татар и неохотно отпускали корма, а купцы,
прознав о кучумовской семье, заламывали неимоверные деньги, коих у
приставов нехватало. Бывало и так: враз исчезали во встречном селе мед и
пиво, до которых татарские царевичи и царевны были очень лакомы. Бывали и
другие неприятности - ссоры пленных и охраной. В придорожном селе, в
котором остановились на ночлег почетные полоняне, вышли запасы хмельного,
а царевичу Асманаку захотелось потешиться русским вином. Изнемог царевич
от этой кручины и позвал приставленного к нему стража. На зов явился казак
Пятуня. Он был пьян и, шатаясь и угрожая, непристойно обругал всех.
Царевны со страхом попрятались от буяна, а Пятунька, упершись в бока,
усмехался:
- Я еще подумаю, которую из вас в жены брать. Небось, ни стирать, ни
хлеба замесить не можете! Ей-ей!..
Приставы еле увели под руки Пятуньку. Они и сами непрочь были выпить,
и все догадывались у казака:
- И где это ты промыслил меду?
- О том не скажу! - чванился Пятунька...
Приставленные к семейству Кучума не стеснялись, - когда хотели, тогда
и входили бесчинно к царицам, чем вызывали у них возмущение и великий
переполох. Только подъезжая к Москве, пристава и казаки притихли, низко
кланялись кучумовичам и просили:
- Не помните зла на нас! Того боле не будет!..
Вот и Москва! Издалека заблестели золотые маковки церквей. Сибирцы и
изумлением разглядывали раскинувшийся на холмах великий город с башнями.
Обоз остановился в Подмосковье для отдыха и подготовки к вступлению в
стольный город. Годунов выслал пленникам цветные платья, шубы, бархатные
салопы и шелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
Еще ожесточеннее сопротивлялись татарские всадники, завидя упавшего с
коня Асманака. Но все усилия их были напрасны, - казаки, ярясь все больше
и больше, теснили врага. На зеленой луговине, еще недавно ласково
блестевшей крупной росой под восходящим солнцем, а теперь густо политой
кровью, под копытами коней копошились искалеченные тела и бегали
обезумевшие, вышебленные из седла люди.
Было за полдень, когда группы разрозненных татарских всадников
стайками потянулись к Оби. Некоторые сорвались с крутого яра и вскоре
вынурнули на серой обской волне. За татарами гнались казаки...
Сейчас осмелели и ясачные люди; короткими копьями и бердышами они
прокладывали себе дорогу к шатрам. У коновязей рвались оседланные кони.
Высокие арбы на огромных колесах стояли нагруженные домашним скарбом,
озлобленно лаяли псы, и с пастбищ внезапно ворвались в становище табуны
испуганных коней. Они топтали и ломали все на своем пути. Перепуганные
женщины, прижимая к груди детей, плакали.
Воейков был уже у шатров и кричал ясычным и казакам:
- Баб и ребят малых не трогать! В полон всех брать! Выходи, которые
целы! - Он бросился к шатрам. И оттуда на крик его вышли бледные,
склоненные мурзы, прижав к груди руки. С ними были ханские сыновья и
кюряганы; озлобленно и непримиримо они рассматривали русского воеводу.
- Где хан ваш? - гневно спросил Воейков.
- Его нет! - низко кланясь, ответил самый старый седобородый мурзак.
- Его нет, боярин!
- Достать мне его из-под земли! За ним пришел! - кричал воевода.
Но кучумовичи и мурзы стояли со склоненными головами и молчали.
Среди полонян ни Кучума, ни его сына Алея не оказалось. С десятком
своих ближних хан сбежал. С частью казаков Воейков бросился в погоню и
гнался до Оби, но у реки след татарских коней потерялся. Тогда воевода
устроил плоты, и казаки пустились в плавание по широкой сибирской реке. Ни
на реке, ни в прибрежном тальнике, ни в камышах не отыскались беглецы.
Целую неделю кружил воевода по окрестным лесам, но так и вернулся ни с
чем, мрачный и суровый. К этому времени подьячие, бывшие при войске
Воейкова, составили роспись пленным и добру. По той поименованной росписи
значилась захваченной в полон вся семья Кучума: пять царевичей, восемь
цариц - кучумовых жен, восемь царевен, жена, сын и дочь царевича Алея и
жена другого царавича - Каная... Кроме того, в числе пленных оказались
дочь и две внучки нагайского князя, пять татарских князей и мурз да полста
простых татар.
Подьячий по указке воеводы написал весть о победе царю Борису.
"Божьим милосердием и твоим государевым счастьем, - сообщал Воейков,
- Кучума царя побил, детей и его цариц поймал".
В грамоте были подробно перечислены все пленники, доводилось также до
сведения царя, что в бою погибло более двадцати князей и мурз, пять
"аталыков" и в их числе тесть Кучума, три царевича, брат Кучума - Итилек и
сто пятьдесят ратных людей, да во время бегства потонуло в Оби-реке до ста
татар. С горьким сожалением воевода заключал донесение: "Плавал я на
плотах по Оби и за Обью рекою, по лесам искал Кучума и нигде не нашел".
Дальнейший путь был бесцелен, и, по приказу воеводы, стрельцы уложили
на арбы все, что можно было увезти, а остальное сожгли. Со знатными
пленниками Воейков возвратился в Тару.
"Куда же скрылся Кучум?" - Долго не мог успокоиться воевода и жадно
ловил каждый слух о нем. Но Кучум словно в воду канул.
Между тем хан жил и думал о продолжении борьбы. Двое преданных слуг в
самый разгар последнего боя усадили его в лодку и сплыли с ним вниз по
Оби, в землю Читскую...
Донесение воеводы Воейкова обрадовало царя Бориса. Получил он его
поздним вечером и, несмотря на полуночный час, приказал заложить колымагу
и отправился в Новодевичий монастырь поделиться вестью со своей сестрицей
Ириной, с которой он жил в большой дружбе. На утро по всей Москве загудели
колокола, возвещая победу над Кучумом. В тот же день в Сибирь отправился
гонец с золотой медалью для Воейкова и наградами для его сподвижников. В
указе предлагалось воеводе - доставить в Москву знатных пленников.
Велика русская земля! Многие месяцы ехали на санях и верхами
полоняне, пока перевалили Каменный пояс и по льду пересекли Волгу-реку.
Далеко-далеко до Москвы!
Пристава бережно охраняли высоких пленников, остерегали от обид и
бесчестья, на становищах хорошо кормили и поили вином и медом. Разрешено
было питье брать в придорожных царских кабаках, а там, где их не было,
приставам дозволялось заглядывать в попутные монастырские подвалы. Немало
было брани от монастырской братии, которая грудью отстаивала дубовые бочки
с добрым старым медом. Но пристава и казаки не уступали монахам и
добивались своего, стараясь и сами хлебнуть хмельного.
В дороге, однако, доводилось плоховато. Простолюдины много
натерпелись в свое время от татар и неохотно отпускали корма, а купцы,
прознав о кучумовской семье, заламывали неимоверные деньги, коих у
приставов нехватало. Бывало и так: враз исчезали во встречном селе мед и
пиво, до которых татарские царевичи и царевны были очень лакомы. Бывали и
другие неприятности - ссоры пленных и охраной. В придорожном селе, в
котором остановились на ночлег почетные полоняне, вышли запасы хмельного,
а царевичу Асманаку захотелось потешиться русским вином. Изнемог царевич
от этой кручины и позвал приставленного к нему стража. На зов явился казак
Пятуня. Он был пьян и, шатаясь и угрожая, непристойно обругал всех.
Царевны со страхом попрятались от буяна, а Пятунька, упершись в бока,
усмехался:
- Я еще подумаю, которую из вас в жены брать. Небось, ни стирать, ни
хлеба замесить не можете! Ей-ей!..
Приставы еле увели под руки Пятуньку. Они и сами непрочь были выпить,
и все догадывались у казака:
- И где это ты промыслил меду?
- О том не скажу! - чванился Пятунька...
Приставленные к семейству Кучума не стеснялись, - когда хотели, тогда
и входили бесчинно к царицам, чем вызывали у них возмущение и великий
переполох. Только подъезжая к Москве, пристава и казаки притихли, низко
кланялись кучумовичам и просили:
- Не помните зла на нас! Того боле не будет!..
Вот и Москва! Издалека заблестели золотые маковки церквей. Сибирцы и
изумлением разглядывали раскинувшийся на холмах великий город с башнями.
Обоз остановился в Подмосковье для отдыха и подготовки к вступлению в
стольный город. Годунов выслал пленникам цветные платья, шубы, бархатные
салопы и шелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264