На обширном дворе - строгановские хоромы, высокие, двухэтажные, с
резными коньками крыш и оконными наличниками. В оконницах в свинцовых
переплетах вставлена слюда. Вокруг господского жила десятки пристроек -
повалуш, крытых переходов с лестницами, черных и белых горниц, теремков,
соединенных многочисленными сенями и чердачками. У тына - амбары, набитые
добром: пушниной и солью. И прямо в ряд поставлены смолистого теса избы.
Указывая на них, Семен Аникиевич по-хозяйски оповестил:
- Вот и жило для казаков спроворили! Тут и отдых...
Казаки грелись на солнышке, под которым жаром отсвечивали слюдяные
оконца. Любо размяться после водной дорожки на тесных стругах, а еще
заманчивее на людей поглядеть. Вокруг - людские избы, из распахнутых окон
выглядывают любопытные лица; поварни, - от них заманчивым духом дразнит;
вон погреба, хлевы, конюшни, птичий двор, на жерди на все городище поет
рыжий петухан.
Казак Колесо усмехнулся:
- Поет с хрипотцой, как астраханский пропойца-протодьякон!
Старший Строганов сказал:
- По древнему обычаю прошу, казачки, в храм божий. Иерей Антип
молебен отслужит...
Повольники давно от бога отвыкли и вспоминали о нем только при нужде.
Но в церковь вошли чинно и стали благолепно. Закатились казаки на край
света, а такого дива даже на Волге не видели. Куда ни взгляни, везде виден
труд великих искусников-мастеров. Кто проковал такие решетки с нежными
тонкими узорами? А в иконостасе легкого и светлого письма глядят живыми
одухотворенные лики. Не один год миновал, и немало горя испили
строгановские иконописцы, пока довели свое мастерство до совершенства. А
вот плоды стараний мастеров-ювелиров, которые отчеканили затейливые,
радующие глаз рисунки на церковных чашах и паникадилах. Это их умными
руками изготовлены басманные иконные оклады. Везде волнами спускаются
златотканные пелены и завесы, - все это работа похолопленных золотошвеек.
Семен Аникиевич, с гордостью поглядывая на атамана, зашептал:
- Вот какие у нас руки - до всего доходят, все могут сотворить; и
соль добудем, коей рады в Лондоне, и Ганза просит нашей соли и соболей!
Ермак тихо отозвался:
- То верно, у русского трудяги руки золотые, ум светлый и мастерство
его оттого ясное, радует сердце...
Стоявшие позади Максим и Никита Строгановы переглянулись, и первый из
них вступился за дядю.
- Без хозяина и двор сирота. Без подсказки и мастер не спроворит! -
сказал он на ухо атаману.
Ермак не отозвался, поднял глаза на иконостас и стал слушать иерея,
который слабым голосом подпевал клирошанам. Пение стройное, но слабое и
заунывное, - не понравилось атаману. Поморщился он, когда священник
дребезжащим голосом стал выводить:
- Многие лета...
Поп Савва не смог стерпеть, протянул руку и тронул Ермака за локоть:
- Дозволь, батько?
И, видя по глазам Ермака безмолвное согласие, выпрямился, набрал во
всю грудь воздуха и вдруг так рявкнул многолетие, что слюда в оконцах
задрожала, а в хрустальных паникадилах зазвенели подвески. Голоса иерея и
певчих потонули в мощном, ревущем потоке невиданно богатырского баса.
Семен Аникиевич недоуменно глядел в широченный рот Саввы. А казацкий
поп все выше и выше поднимал голос; казалось, бурные морские волны
ворвались в храм и затопили все.
Громадный, ликующий, сияя веселыми глазами, Савва поверг Строганова в
умиление.
- Вот это трубный глас! Этакий вестник мертвых поднимет! - с
восторгом вымолвил он и шепотом предложил Ермаку.
- Продай попа, Атаман! Амбар соли выдам, золотом отплачу. Продай
только!
Батько нахмурился и вполголоса ответил учтиво, но строго:
- У меня люди вольные. И поп - не продажный. Он всем им слуга!
- Дозволь мне с ним поговорить?
- В этом отказать не могу! - согласился Ермак.
И когда отстояли молебен, Строганов поманил к себе Савву.
- Голос твой безмерен, - похвалил он попа: - Иди ко мне служить, - и
ризы дам из золотой парчи, и сыт будешь, и дом отстрою. И попадью отыщу
ядреную, сочную. Наш иерей ветхим стал. Ну, как?
Поп поклонился и ответил:
- Не надо мне ризы из золотой парчи, и терема красного, и попадьи
ядреной, не пойду к тебе служить, господин! Ни на что на свете не променяю
свое кумпанство, казацкое лыцарство. Куда батько поведет, туда и пойду я,
сирый, убогий поп!
Так Савва и отказался от посулов Строганова, отвернулся от него и
затерялся в казацких рядах...
Казаков разместили в новых избах, кому не хватило места, приютили
среди дворни. Атаманов Строганов пригласил в хоромы. В доме хозяином был
Максим Яковлевич. Он уже успел переодеться в бархатный кафтан с собольей
отрочкой, который туго обтягивал его рано огрузшее тело. На голове хозяина
мурмолка малинового шелка, изукрашенная жемчугом. Разведя руками,
Строганов приветливо звал:
- Шагайте, милые, разговор будет большой...
Из сеней отлого поднималась широкая лестница в верхние горницы. Через
высокие слюдяные окна вливались золотые солнечные разливы, разноцветными
огнями переливались изразцы печей, подвески хрустальных люстр, горки,
уставленнные драгоценным фафором и серебром. Иванко Кольцо загляделся на
сверкающее богатство. Тут и большие кованные из золота братины и кубки,
украшеенные резьбой и чеканкой. Среди цветов повешены клетки с певчими
птицами, которые прыгали по тонким жердочкам и напевали. И были среди птиц
невиданные, заморские, - пестрые, с крепкими клювами, они бормотали злое.
Вдруг одна повернула голову и внятно выкрикнула: "Раз-бой-ник-и!.."
Атаманы суеверно покосились на птицу. Ермак осилил внезапное смущение
и, подойдя к клетке, спросил:
- Ты чего орешь, как подьячий? Не гоже так встречать гостей!
- У-м-е-н!.. У-м-е-н! - прокричала птица и захлопала крыльями.
Атаман покраснел от удовольствия, повернулся и зашагал по ковровой
дорожке, котороя тянулась из покоя в покой.
И чего только не было в этих просторных светлых горницах! Вдоль стен
стояли витые шандалы с огромными восковыми свечами, а меж окон -
веницейские зеркала; они отражали многократно и увеличивали роскошь. На
полах всюду раскиданы пушистые медвежьи шкуры, в которых неслышно тонули
тяжелые шаги казаков. Стены расписаны, а по граням пущены золотые кромки.
Атаманы в своих набегах на Орду видели многое и не щадили богатств;
шелка, сукно, кувшины цветные, запястья и ожерелья, шубы парчовые -
топтали ногами, с презрением относясь к роскоши. Но здесь, в светлых
горницах, они присмирели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264