Полтина!..
- Ой, милый, велики деньжищи! Где их взять нам? - приятным грудным
голосом заговорила женщина. Атаман насторожился: где-то он слышал этот
голос. Он подошел поближе. Большими серыми глазами ребенок молчаливо
уставился на казака. Между тем его мать говорила:
- Слов нет, хороша шубка-по росту, да не по деньгам! - Она стояла,
огорченно склонив голову, не в силах оторвать глаз от мягкого тулупчика.
Казаку вдруг стало жаль и ее и мальчугана, он полез в бездонный карман
свой и вынул кису с рублевиками.
- Плачу! - огромной лапищей Кольцо сгреб шубку, встряхнул ее и,
обратясь к малышу, сказал: - А ну, обряжайся, малый! Ходи на здоровье, да
поминай горемыку-сибирца!
Женщина всплеснула руками:
- Да разве ж это можно? Мужик спросит, где взяла...
Внезапно речь ее оборвалась, она вскрикнула и, к удивлению шубника,
кинулась на грудь бородачу. Обнимая казака, давясь жаркими слезами, она
заголосила:
- Иванушка, братец, да ты как тут оказался? Ой, миленький! Ой,
родненький, пойдем скорее отсюда!
- Никак, Клава! - в свою очередь удивился и вскрикнул Кольцо. Он
бережно обнял сестру и расцеловал.
- Ну вот, и торг состоялся! - ухмыляясь в бороду, насмешливо обронил
купец.
- Ты не скаль зубы! - оборвал его ухмылку атаман. - Погоди, сестра,
дай расчесться за тулупчик. Он со звоном выкинул на прилавок полтину:
- Получай!
С минуту он молча смотрел на сестру, потом спросил:
- Плохо живешь, сестреночка?
Клава опустила глаза, неслышно отзвалась:
- В ладу с Васюткой моим живем. Он плотник, да у него подрядчик не из
добрых.
Кольцо протянул кису:
- Бери, тут все твое!
- Ой, братик, да тут не счесть сколько!
Купец за прилавком зыркнул глазами по сторонам, сметил бороденку
ярыжки из сыскной избы и вдруг завопил:
- Разбойник! Лови его!..
Клава в испуге закрыла глаза, побледнела.
- Ну, Иванушка, пропали теперь, - прошептала она. - Не в добрый час
ты с Волги сюда набрел!..
Казак и не думал бежать. Он бережно обнял сестру за плечи:
- Не бойся, Клава! Старое быльем поросло. Ноне...
За криками толпы Клава не разобрала слов брата. Падкие до зрелищ
московские люди бежали со всей Красной площади и в разноголосье кричали:
- Лови, держи вора!
- Беги, Иванушка! - с мольбою просила Клава.
Через толпу в круг въехали два пристава, а с ними молодой окольничий.
Кольцо срузу узнал его-участника пира во дворце. И окольничий удивился
встрече:
- Кто же вор? - спросил он.
Сняв шапку, низко кланяясь, купец, торопясь, рассказывал о своем
подозрении:
- Много деньжищ ни за что, ни про что бабе бросил!
- Да ты, борода, ведаешь, кто сей казак? Да то сибирский посол. За
бесчестье и смуту получай! - окольничий взмахнул плетью и стал хлестать
шубника.
Словно ветром, переменило настроение толпы. Мужики подзадоривали
бьющего:
- Хлеще бей сутягу!
- Братцы, братцы, гляди, - кто-то закричал в толпе, - вот он,
сибирец. Слыхано, верстает народ на вольные земли! Айда, просить!..
Клава присмирела и ласково разглядывала брата:
Не думала, не гадала...
- А ты все такая же... шальная? - вспомнил прошлое Иванко.
Сестра смутилась, потупилась:
- Нет, шальной я не слыву. Все не забуду Василису. Грех, братец, на
моей душе...
Они незаметно вошли в толпу. Счастливые, радостные, не слыша криков,
шума, никого не видя, они рассказывали друг другу о своей жизни.
- Прибрела я в Москву и тут свое счастье нашла, - поведала Клава. -
Прибилась к плотницкой артели, и заприметил меня молодой плотник-верхолаз
Василий. И говорит мне за ужином: "Все видно мне, - много лепости на
Москве. Но всего краше для меня ты!". И мне по душе его смелость пришлась,
- полюбила. На всю жизнь, на верность, братец, полюбила его. И счастлива
я, Иванушка! - она крепко прижала к себе сына и, улыбаясь своим
сокровенным мыслям, мечтательно призналась:
- Сплю и вижу, что и мой Иванушка отменный мастер будет... В твою
память сынка нарекла, братец.
Кольцо хотелось говорить сестре ласковое, приятное-так был рад, что
жива она. Он улыбнулся и, схватив мальчонку на руки, похвалил:
- Красавец, весь в тебя, Клава!
- Да ты посмотри на его руки! - сказала сестра.
Казак взял крохотную руку мальчика в свою огромную ладонь и
внимательно оглядел ее. Ничего не заметив, он все же весело подтвердил:
- Ну, и руки! Золотые руки. Видать, отец наградил ими мальца! Такой
из него мастер выйдет, что по всей Москве поискать!..
Пошел снежок. Мягкие звездочки его запорошили густые ресницы женщины;
она раскраснелась и еще больше похорошела.
Иванко шел рядом с ней и все думал: "Надо ж, родную душу нашел! Жива
и весела! И слава богу, угомонилась сестричка, нашла свою стезю. А я вот
тронут уже сединой, а все угомону нет! Эх, казак, казак!".
Клава привела брата на Арбат. Хоромина из пахучего соснового леса
смотрела открыто и весело. Не менее добродушно выглядел и хозяин ее - муж
Клавы! Он по-родственному обнял Иванку и сказал:
- Вот не ждал такой радости!
Плотник был статен, молодецкого роста, широк плечами. Лицо светлое,
честное, в окладистой русой бородке.
- Может любовался храмом Василия Блаженного - говорил он. - Так и моя
доля работенки в нем есть. Юнцом был, вместе с наставником-верхолазом
ладил грани главного шатра. Высоко, ой высоко поднимались на лесах, только
ветер гудел в ушах. А Москва вся внизу, - широка и пестра! Глянешь в
сторону-извивы Москвы-реки и притоков лентами вьются среди просторов. Ныне
шапцы на храме сверкаю изразцами, глаз веселят. Довелось мне и строителей
сего дива видеть: Барму и Постника...
Верхолаз улыбнулся, глаза сияли голубизной.
- Бывало, старик кликнет меня, продолжал он. - Эй, Жучок, ползи
вверх. Это прозвище мне, а по-настоящему Осилок зовусь. А может то
батькина была кличка... Ну, и лезу под самое небо-ладить основы куполу...
Веселая работка, на свете нет милей такой!..
Василий влюбленно говорил о своем мастерстве. Клава не сводила
почтительно-ласковых глаз с его лица.
- А ты покажи Иванушке, какую лепость немудрыми инструментами ладишь!
- попросила она.
Осилок охотно снял с полатей доски со сложной резьбой. Узор на диво
был приятный.
- Руки у тебя, вижу, золотые, - похвалил Кольцо верхолаза. - Талант
великий! Однако простор ему нужен. Айда, Василек, с нами в Сибирь-хоромы и
храмы строить!
Лицо женки зарделось, вспомнила Ермака, так и хотелось спросить
брата: "Все так же недоступен он? Суров!". Но смолчала и, подумав,
ответила за мужа:
Погодить нам придется, братец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
- Ой, милый, велики деньжищи! Где их взять нам? - приятным грудным
голосом заговорила женщина. Атаман насторожился: где-то он слышал этот
голос. Он подошел поближе. Большими серыми глазами ребенок молчаливо
уставился на казака. Между тем его мать говорила:
- Слов нет, хороша шубка-по росту, да не по деньгам! - Она стояла,
огорченно склонив голову, не в силах оторвать глаз от мягкого тулупчика.
Казаку вдруг стало жаль и ее и мальчугана, он полез в бездонный карман
свой и вынул кису с рублевиками.
- Плачу! - огромной лапищей Кольцо сгреб шубку, встряхнул ее и,
обратясь к малышу, сказал: - А ну, обряжайся, малый! Ходи на здоровье, да
поминай горемыку-сибирца!
Женщина всплеснула руками:
- Да разве ж это можно? Мужик спросит, где взяла...
Внезапно речь ее оборвалась, она вскрикнула и, к удивлению шубника,
кинулась на грудь бородачу. Обнимая казака, давясь жаркими слезами, она
заголосила:
- Иванушка, братец, да ты как тут оказался? Ой, миленький! Ой,
родненький, пойдем скорее отсюда!
- Никак, Клава! - в свою очередь удивился и вскрикнул Кольцо. Он
бережно обнял сестру и расцеловал.
- Ну вот, и торг состоялся! - ухмыляясь в бороду, насмешливо обронил
купец.
- Ты не скаль зубы! - оборвал его ухмылку атаман. - Погоди, сестра,
дай расчесться за тулупчик. Он со звоном выкинул на прилавок полтину:
- Получай!
С минуту он молча смотрел на сестру, потом спросил:
- Плохо живешь, сестреночка?
Клава опустила глаза, неслышно отзвалась:
- В ладу с Васюткой моим живем. Он плотник, да у него подрядчик не из
добрых.
Кольцо протянул кису:
- Бери, тут все твое!
- Ой, братик, да тут не счесть сколько!
Купец за прилавком зыркнул глазами по сторонам, сметил бороденку
ярыжки из сыскной избы и вдруг завопил:
- Разбойник! Лови его!..
Клава в испуге закрыла глаза, побледнела.
- Ну, Иванушка, пропали теперь, - прошептала она. - Не в добрый час
ты с Волги сюда набрел!..
Казак и не думал бежать. Он бережно обнял сестру за плечи:
- Не бойся, Клава! Старое быльем поросло. Ноне...
За криками толпы Клава не разобрала слов брата. Падкие до зрелищ
московские люди бежали со всей Красной площади и в разноголосье кричали:
- Лови, держи вора!
- Беги, Иванушка! - с мольбою просила Клава.
Через толпу в круг въехали два пристава, а с ними молодой окольничий.
Кольцо срузу узнал его-участника пира во дворце. И окольничий удивился
встрече:
- Кто же вор? - спросил он.
Сняв шапку, низко кланяясь, купец, торопясь, рассказывал о своем
подозрении:
- Много деньжищ ни за что, ни про что бабе бросил!
- Да ты, борода, ведаешь, кто сей казак? Да то сибирский посол. За
бесчестье и смуту получай! - окольничий взмахнул плетью и стал хлестать
шубника.
Словно ветром, переменило настроение толпы. Мужики подзадоривали
бьющего:
- Хлеще бей сутягу!
- Братцы, братцы, гляди, - кто-то закричал в толпе, - вот он,
сибирец. Слыхано, верстает народ на вольные земли! Айда, просить!..
Клава присмирела и ласково разглядывала брата:
Не думала, не гадала...
- А ты все такая же... шальная? - вспомнил прошлое Иванко.
Сестра смутилась, потупилась:
- Нет, шальной я не слыву. Все не забуду Василису. Грех, братец, на
моей душе...
Они незаметно вошли в толпу. Счастливые, радостные, не слыша криков,
шума, никого не видя, они рассказывали друг другу о своей жизни.
- Прибрела я в Москву и тут свое счастье нашла, - поведала Клава. -
Прибилась к плотницкой артели, и заприметил меня молодой плотник-верхолаз
Василий. И говорит мне за ужином: "Все видно мне, - много лепости на
Москве. Но всего краше для меня ты!". И мне по душе его смелость пришлась,
- полюбила. На всю жизнь, на верность, братец, полюбила его. И счастлива
я, Иванушка! - она крепко прижала к себе сына и, улыбаясь своим
сокровенным мыслям, мечтательно призналась:
- Сплю и вижу, что и мой Иванушка отменный мастер будет... В твою
память сынка нарекла, братец.
Кольцо хотелось говорить сестре ласковое, приятное-так был рад, что
жива она. Он улыбнулся и, схватив мальчонку на руки, похвалил:
- Красавец, весь в тебя, Клава!
- Да ты посмотри на его руки! - сказала сестра.
Казак взял крохотную руку мальчика в свою огромную ладонь и
внимательно оглядел ее. Ничего не заметив, он все же весело подтвердил:
- Ну, и руки! Золотые руки. Видать, отец наградил ими мальца! Такой
из него мастер выйдет, что по всей Москве поискать!..
Пошел снежок. Мягкие звездочки его запорошили густые ресницы женщины;
она раскраснелась и еще больше похорошела.
Иванко шел рядом с ней и все думал: "Надо ж, родную душу нашел! Жива
и весела! И слава богу, угомонилась сестричка, нашла свою стезю. А я вот
тронут уже сединой, а все угомону нет! Эх, казак, казак!".
Клава привела брата на Арбат. Хоромина из пахучего соснового леса
смотрела открыто и весело. Не менее добродушно выглядел и хозяин ее - муж
Клавы! Он по-родственному обнял Иванку и сказал:
- Вот не ждал такой радости!
Плотник был статен, молодецкого роста, широк плечами. Лицо светлое,
честное, в окладистой русой бородке.
- Может любовался храмом Василия Блаженного - говорил он. - Так и моя
доля работенки в нем есть. Юнцом был, вместе с наставником-верхолазом
ладил грани главного шатра. Высоко, ой высоко поднимались на лесах, только
ветер гудел в ушах. А Москва вся внизу, - широка и пестра! Глянешь в
сторону-извивы Москвы-реки и притоков лентами вьются среди просторов. Ныне
шапцы на храме сверкаю изразцами, глаз веселят. Довелось мне и строителей
сего дива видеть: Барму и Постника...
Верхолаз улыбнулся, глаза сияли голубизной.
- Бывало, старик кликнет меня, продолжал он. - Эй, Жучок, ползи
вверх. Это прозвище мне, а по-настоящему Осилок зовусь. А может то
батькина была кличка... Ну, и лезу под самое небо-ладить основы куполу...
Веселая работка, на свете нет милей такой!..
Василий влюбленно говорил о своем мастерстве. Клава не сводила
почтительно-ласковых глаз с его лица.
- А ты покажи Иванушке, какую лепость немудрыми инструментами ладишь!
- попросила она.
Осилок охотно снял с полатей доски со сложной резьбой. Узор на диво
был приятный.
- Руки у тебя, вижу, золотые, - похвалил Кольцо верхолаза. - Талант
великий! Однако простор ему нужен. Айда, Василек, с нами в Сибирь-хоромы и
храмы строить!
Лицо женки зарделось, вспомнила Ермака, так и хотелось спросить
брата: "Все так же недоступен он? Суров!". Но смолчала и, подумав,
ответила за мужа:
Погодить нам придется, братец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264