Как торопились их кони! И вдруг с
тонким посвистом прилетела ногайская стрела и ударила тайджи в грудь. Он
пошатнулся, схватился за крепкое древко и рванул. Кровь заалела на пестром
халате. Прижав одну руку к ране, а другой нащупав дверь, Алей ввалился в
покой и упал на бухарский ковер. Жены подбежали к нему:
- Стрела Сейдяка! - слабеющим голосом сказал он. - Где Карача?
- Он оставил твоего отца и покинул тебя. Шелудивый пес ускакал к
Сейдяку, - с волнением сказала Жамиль. - Сюда смерть идет, Али! Надо
бежать!
Верные слуги перевязали рану, уложили тайджи на перину и хотели
нести. Он глазами приказал не трогать его.
- Я обожду братьев, они ушли на Сейдяка! - глухо сказал он и закрыл
глаза. Лицо Алея стало мертвенно-бледным, на лбу выступила мелкая
испарина.
Месяц очертил кривую над городищем и скрылся за рощами. Ветер доносил
крики и конский топот. Алей прислушивался к шуму. На площади стояли пять
белых верблюдов, и в теплый мешок упряталась большеокая Жамиль. Она
умоляла слуг:
- Увезти, увезти Алея. За позор его отплатит отец, старый хан Кучум!
Четверо татар бережно перенесли ханского сына к верблюду и уложили в
мягкий вьюк.
- Пока темно, надо уходить! - властно распоряжалась Жамиль.
Перед беглецами распахнули ворота. Навстречу на высоком коне мчал
лучник.
Куда торопишься? - окрикнул его карамбаши.
- В Искер. Горе нашим головам! - вскричал он: - Семь братьев тайджи
нашли смерть!
В глазах Алея потемнело. "В Искер идет смерть!" - подумал он и впал в
забытье. Когда очнулся, над головой увидел звезды, услышал знакомые звуки
степи и ровный храп верблюдов.
Караван уходил на восток. Занималась робкая заря. Жамиль наклонилась
над мужем и успокаивающе сказала:
- Они не догонят нас. Мы идем к твоему отцу. Кучум еще силен!
Синие звезды мерцали над степью, постепенно позади умолкли шум и
крики, и на землю опустилась тишина, нарушаемая изредка окриком карамбаши.

6
Ни в Москве, ни чердынский воевода Перепелицын, ни Строгановы не
знали, что казаки покинули Сибирь. В эту пору на Руси произошли большие
события, которые на время отвлекли внимание от нового края. В один год с
Ермаком отошел в вечность царь Иван Васильевич. В начале тысяча пятьсот
восемьдесят четвертого года у царя обнаружилась страшная болезнь:
появилась большая опухоль снаружи и гниение внутренностей. Смрад от
царского тела разносился по горнице и очень омрачал государя. Силы
оставляли его, и он понимал, что дело идет к роковой развязке.
Весной, по указу Ивана Васильевича, по всем монастырям разослали
грамоты. А в них было написано: "В великую и пречестную обитель, святым и
преподобным инокам, священникам, дьяконам, старцам соборным, служебникам,
клирошанам, лежням и по кельям всему братству: преподобию ног ваших
касаясь, князь великий Иван Васильевич челом бьет, молясь и препадая
преподобию вашему, чтоб вы пожаловали о моем окаянстве соборно и по кельям
молили бога и пречистую богородицу, чтоб господь бог и пречистая
богородица, ваших ради святых молитв, моему окаянству отпущение грехов
даровали, от настоящие смертные болезни освободили и здравие дали..."
Грозный повелел выпустить из темниц заключенных. От его имени
выдавали нищим, божедомам и юродивым щедрые милостыни.
И в эти же самые дни, тревожась за свою судьбу, царь зазвал к себе во
дворец до шестидесяти знахарей и знахарок. Их привезли со всех концов
русской земли - и с далекого севера, и с Волги. Ходили смутные слухи, что
прибывшие старцы-волхвы предрекли ему день смерти. Ошеломленный мрачным
прорицанием, царь задумался о судьбе государства и долгие часы проводил в
беседе с царевичем Федором, указывая ему, что делать. Слабоумный сын
юродиво улыбался и беспомощно спрашивал:
- А как же мы будем без тебя жить, батюшка?
У Ивана Васильевича темнели глаза, и он сокрушенно вздыхал:
- Как жаль, нет нашего Иванушки!..
Он все чаще и чаще в последние минуты своей жизни вспоминал убиенного
им сына...
Прошла половина марта. Царь передвигался с большим трудом, - его
носили в креслах. Пятнадцатого марта он приказал нести себя в тайники
кремлевского дворца, где хранились его сокровища. Вместе с придворными
царя сопровождал англичанин Горсей. Сидя в глубоком кресле, государь
перебирал драгоценные камни, рассказывая их таинственные свойства и
влияния на судьбу человека. Горсей почтительно выслушивал царя. Перед ними
всеми цветами радуги переливались разложенные на черном бархате редкой
красоты самоцветы. Показывая на них вспыхнувшим взором, Иван Васильевич
огорченно сказал Горсею:
- Посмотри на этот чудесный изумруд и на это бирюзу. Возьми их. Они
сохраняют природную ясность своего цвета. Положи мне теперь их на руку. Я
заражен болезнью! Видишь, они тускнеют. Они предвещают мне смерть!
Горсей протестующе выкрикнул:
- Нет, они говорят вам о долгой жизни, государь!
Царь грустно улыбнулся и ответил:
- Я не хочу обманывать себя. Разве ты не видишь, чем я стал!..
Наступило солнечное утро семнадцатого марта. За окном звучала капель.
Царь проснулась в бодром настроении. Он вызвао боярина Бельского и
повелел:
- Пойди и скажи волхвам: день наступил, а я жив и радостен. Я прикажу
зарыть их живьем в землю... Нет, стой, может быть их лучше сжечь на
костре?...
Устрашенный гневным взглядом, Бельский поторопился к заключенным в
темнице волхвам. Войдя в подземелье, он передал царское слово.
С отсыревшей соломы поднялся седой старик и ответил за всех:
- Не гневайся, боярин, понапрасну: день только что наступил, а
кончается он солнечным закатом...
Придворный не передал царю своей беседы с волхвами. Между тем Иван
Васильевич с удовольствием помылся в бане. Его распарили, растерли дряблое
тело, и он оживился, почувствовал себя свежее.
Царя бережно одели в широкий мягкий халат и усадили на постели. Он
велел подать шахматы и перешучивался с Бельским, раставляя фигуры. И вдруг
Иван Васильевич почувствовал внезапную слабость и никак не мог поставить
шахматного короля на свое место.
Он хотел что-то выкрикнуть и... упал.
- Батюшки! - заорал перепуганный боярин. - С государем худо!
По дворцу забегали слуги: кто сломя голову мчался за водкой, кто
торопился за розовой водой, иной стремительно спешил к попу...
Пришел врач Бомелий со своими снадобьями и стал растирать безвольное
парализованное тело. Поспешил митрополит и наскоро совершил над
полумертвым обряд пострижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264