- И пусть эта ширь будет русской до скончания века. А наши холопы
этой дорожкой пойдут встречь солнца и настроят городков, сел, струги по
рекам пустят, пашню подымут. А пока... - Иван Васильевич подался вперед и,
протянув костлявую руку к фигуре, вдруг перескочил конем через свободное
поле и сказал сердито: - Что ж ты, не видишь, Яков? Мат королю!
Строганов виновато опустил голову и тихо отетил:
- Не моему уму состязаться в столь мудрой игре...
- Истинно, игра мудрая, учит многому, - согласился царь. - Все время
мысли направляй на то, как исподволь подготовить разящий удар, подобный
молнии!
Яков залюбовался тонко, ажурно вырезанными шахматными фигурами.
- Узнаешь? - улыбнулся Грозный. - Это поморское мастерство. Никто
лучше не режет по кости. Глянь, как дивно вырезана конская голова!
Непревзойденные умельцы - холмогорские косторезы! - с гордостью заметил
Грозный. - Ну, на сегодня хватит... Недомогаю ныне, пора и на покой.
Когда Строгановы, уходя, низко поклонились государю, он посоветовал:
- Вы к думному дьяку толкнитесь... Он уже знает, ведом ему мой
замысел...
Два месяца Строгановы прожили в Москве и в Александровской слободе,
не раз бывали во дворце царя. Наконец, в конце мая Висковатов вручил им
жалованную грамоту.
В этой царской грамоте Строгановым отводились новые земли не только
на самом Камне, но и за ним, в сибирской стороне. Дивно братьям было
читать такие строки: жалованы им земли "по обе стороны Тобола реки и по
рекам и по озерам и до вершин".
На прощанье Иван Васильевич сказал Строгановым:
- Не отступайте перед сибирским салтаном! Земли наши, и дарю вам.
Ставьте городки и острожки, собирайте охочих людей - и остяков, и вогулич,
и югричь, и самоедь - и со своими наемными казаками и с народом своим
посылайте воевать и в полон сибирцев имати, и в дань за нас приводить.
Братья упали в ноги Грозному:
- Спасибо, милостливый отец наш...
Вернувшись на подворье, Строгановы позвали писца Мулдышку и наказали
ему прочесть громогласно царскую грамоту. И писец до пота и хрипоты много
раз вычитывал особо понравившиеся хозяевам места грамоты. Он нараспев
произносил:
- "Также есми Якова и Григория пожаловал: на Иртыше и на Оке и на
иных реках, где пригодица, для береженья и охотчим на опочив крепости
поделать и сторожей с вогняным нарядом держати. И из крепости рыба и зверь
ловити безоброчно".
Было в той грамоте особое царское указание, и его зачитал Мулдышка:
- "А которые будут и поворовали, а ныне похотят нам прямить и правду
всю покажут, и вы б им велели говорити и приказывати наше слово, что мы их
пожалуем, пени им отдадим, да и во всем им полегчим, а они бы нам тем
правду свою показали, чтоб своими головами собрався, с охочими ходили
вместе воевати наших изменников"...
Уразумев до буквочки смысл грамоты, старший брат сказал младшему:
- Умен царь, не глуп и думный дьяк. Так, думается мне, и Строгановым
не выходит быть полуумками...
- Вот верно сказано! - обрадовался младший. - Твоими устами, братец,
да мед пить!
На полях в Ярославщине колосилась рожь, когда камские владетили
выехали в свои вотчины. Дорога тянулась долго, а мысль была одна - как бы
укрепиться на сибирской земле. Но кто поможет этому делу и откуда звать
охочих людей?
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. У СТРОГАНОВЫХ
1
Зима встретила волжскую повольницу на Каме. Дикие леса, пустынно
кругом, мороз сковал быструю речную струю так скоро и внезапно, - одним
могучим дыханием - что казаки еле успели отвести струги в затон подле
безлюдного островка, одетого косматым ельником. Наскоро вырыли глубокие
землянки, и закурился синий дымок над чащобой. Посыпал густой снег, и все
уснуло под пушистым парчовым одеялом. Уснула Кама, впали в забытье в
речных омутах осетры, залегли в долгую спячку звери. Мороз стал хозяином
прикамского приволья: рвал старые дуплистые деревья, убивал птицу на лету,
выжимал из полыньи туманы, обжигал дыхание людей.
Но в белой безмолвной пустыне шла своя скрытая жизнь, которую не мог
прервать и жестокий холод. Стаями бегали оголодавшие волки, на остров
забегали лоси, в ельнике спасались зайчишки, и много мелкого зверья
ютилось под буреломом, в ямах, под корневищами. Жилось казакам глухо, но
сытно. Ловили рыбу, били зверя, ставили ловушки с наговорным словом.
Ходили на медведей, - поднимали с теплых берлог и вступали в единоборство.
Казак Колесо на левую руку накрутил лохмотье, в правой - острый нож, и
вышел на рассерженного зверя. Долго они кружили по снегу. Медведище ревел
на всю лесную глухомань, а человек проворно увертывался, пока не всадил
ему нож в самое сердце. Казаки и те дивились смелости товарища, - медведь
оказался неимоверно велик, вчетвером еле дотащили на санках до зимовья...
Ели досыта, - выручали волжские запасы: и хлебушко, и меды, и крупа.
Но и сытость не спасала от тяжелой тоски, которая томила все длинные
зимние ночи, терзала в короткие мутные дни. И часто хотелось подвывать
метели, выскочить из землянки и бежать, бежать вместе с поземкой до
последних сил...
Днепровский казак Бочкарь до полуночи охал, кряхтел, ворочался, а в
самую глухомань, когда за дверью выл и бесновался буран, вскочил с нар и
выбежал в черную бездну. Так и пропал с той поры.
"Это худо, когда человека морок подстерегает", - подумал поп Савва и
предложил казакам:
- Ночи темны, глухи, айда сказки да бывальщины рассказывать!
- Дело! - одобрил Ермак.
И ночь сразу посветлела, и короче стала. Под завыванье хлещущей вьюги
сколько сказов и бывальщин пересказали! В землянке посредине горит,
краснеет камелек, а вокруг него бородатые, лохматые люди тесно сбились,
жарко дышат и боятся упустить хотя бы словечко. У иных рты раскрыты, у
других глаза блестят, - мысли унеслись далеко от заваленного сугробами
пустынного острова. Сказку сошлись послушать все.
Днепровские казаки ходили и в Литву, и к ляхам, и в Венгрию. Донские
и в Крыму побывали, и в Туретчине, и в Астрахани. Были и такие, которых в
Кафе продали рабами в жаркие страны, и видели они Египет и Нил-реку,
другие отстрадали свое в Алжире, горевали и в Персии, в Бухаре, и так
крепок дух человеческий, что не сломили его ни рабство, ни унижения, ни
голод, ни горе, - нашли силы, хитрость, уловки и сбежали в свою землю. И
теперь под треск огонька в камельке рассказывали о пережитом, а сами
улыбались минувшему, будто все как в сказке промелькнуло.
Казаки слушали затаив дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264