- Погоди, враз башку долой!
- Стой! - приказал Брязга: - Такого грех рубить. Ермаком наказано
брать целехоньким!
- Ну коли так, - деловито отозвался казак, - накину аркан! - Он
отвязал от седла аркан и ловким, сильным движением забросил. - Ага,
попался серый в петлю! - радостно заорал он и погнал коня.
Маметкул схватился за аркан, рвал его, но быстрый конь свалил
пленники и потащил по режущему насту. Тут набежали казаки, навалились на
Маметкула и сыромятными ремнями прикрутили руки за спину. Брязга
приторочил аркан к седлу и, настегивая коня, погнал по дороге к Искеру.
Маметкул в быстром беге потерял рысью шапку.
- Ты не смеешь так! - закричал он властно и зло Богдану: - Я - кость
ханов, а ты казак - черная кость. Стой! Я сам пойду.
Брязга хмуро оглянулся на пленника и сердито ответил:
- А мне хошь сам хан, - потопчу, коли по-вражьи живет. За коварство
надо бы тебя на первую осину! Ну да ладно, пес с тобой!
Брязга осадил коня и поехал шагом. Казаки нагнали сотника.
- Браты, посадите его в седло! Пусть почванится. Да гляди в оба! -
предупредил Богдан.
Маметкул побледнел; стиснув зубы, ехал молча. Ремни врезались в тело
и терзали, но он терпел, сохраняя неприступный вид.
В синем позднем рассвете впереди показалась темная вершина Искерского
холма. Маметкул на минуту закрыл глаза, потом внезапно торопливо-страстно
обратился к Брязге:
- Послушай ты, возвращай мне саблю! Сейчас.
Богдашка хитро прищурил глаз на пленника. Тот горячо продолжал:
- Аллах видит, не убегу. Нельзя в Искер племяннику хана вступать без
сабли! Позор мне! - в его просьбе прозвучала тоска, и Брязга на мгновение
поколебался, сам хорошо понимая, как, на самом деле, унизительно воину
вступать в Искер без оружия. Однако он решительно осилил эту слабость и
ответил царевичу:
- Сумел воровать, сумей и ответ держать!
Перед воротами крепостцы Маметкула ссадили с коня и освободили от
ремней. Он вскинул голову и с гордым видом вступил в Искер.
Как только примчал передовой казак с вестью о пленении Маметкула,
Ермак поднял казаков. Донцы обрядились в цветные жупаны, кто привесил к
боку турецкий ятаган, кто сабельку, - выглядели все браво, весело.
Нарядился и Ермак. Был он в кафтане тонкого синего сукна, на поясе -
сабля, которую добыл атаман в бою с персами, и клинок, который, сказывали,
стоил когда-то табуна резвых коней. Казаки выстроились в линию, и Ермак
двинулся навстречу Маметкулу, держа в руках вторую саблю. Маметкул не ждал
подобного приема. Сабля, которую нес атаман, только что принадлежала ему.
Когда только Брязга успел переслать ее Ермаку?
Татарскому полководцу по душе пришлась воинская честь, оказанная ему
в Искере. Только шаг ступил, - в крепостце грянули три пушки, приветствуя
знатного пленника.
А Ермак все ближе, добродушно лицо его улыбалось.
Легко ступая в ичигах, Маметкул горделиво нес ястребиную голову. Не
думал он склонить ее перед казаками, но, завидя атамана - широкого в
плечах, крепкого и веселоглазого, пленился его мощью и улыбкой прижал руку
к сердцу и склонил голову в учтивом поклоне.
- Ты бился, как воин, и вот твоя сабля, пусть будет при тебе! -
дружески сказал атаман.
Казаки переглянулись: "Ловок, ой ловок батька! Знает, как обойтись!".
Маметкул бережно взял из рук Ермака свой клинок и поцеловал его.
- Ты мой друг ныне, не подниму на тебя сей меч! - сказал он
дрогнувшим голосом так громко, что услышали все казаки и даже дозорный на
башенке.
- Знай, не пленник ты, а гость дорогой! - ответил Ермак. - Жалуй за
стол с дальнего бранного поля!
Маметкул и победитель пошли рядом, плечо в плечо. Казаки опять дались
диву: "Вот это батько! В бою - храбрый воин, с побежденными - добрый
управитель! Ай да батько! Ай да умница! Жалко, что нет при нем войсковых
регалий: булавы и пернача! Сам отказался от казацкого царства!".
На башне реяло по ветру войсковое знамя, в казачьих рядах колебались
хоругви, во многих местах пробитые стрелами, посеченные вражьими саблями и
оттого еще более дорогие сердцу.
Атаман и Маметкул вошли в большой белый шатер, крытый войлоком.
Пленник с любопытством огляделся. Знакомое кучумово пристанище! Все
сохранялось здесь, как и при хане. Только обширный мангал покрылся пеплом.
Из шатра тайджи провели в войсковую избу; в ней обширные тесовые
столы были изобильно уставлены блюдами.
Кругом за столами расселись атаманы и старые казаки, лица которых
были исполосованы рубцами, - не в одной сече рубились отчаянные головы, не
из одного плена убежали проворные и удалые повольники. Рядом сидели и
молодые, выпустив чубы птичьим крылом. Эти только силу опробовали,
перелетев через скалистую Камень, через леса дремучие - тайгу
непроходимую.
Первый ковш поднял Ермак. Все знали, - не жалует батько хмельного, но
на этот раз, видно, надо было для почета.
- Заслужили наши казаки богу и Руси! - вымолвил он. - Помянет нас
русский человек, когда придет в сибирскую землицу. За воинство, живот свой
тут положившее, поднимаю чашу.
- Да будет так, батько - дружно откликнулись казаки и приложились к
меду.
Маметкул поколебался мгновение, но встал и поднял ковш:
- За всех вас и за Ермака!
Вскорости казаки запели, и каждый, кто чем мог, хвалиться начал. Не
доводилось Маметкулу пить русских крепких медов, и теперь он немного
захмелел и тоже похваляться стал:
- Где найдешь лучших лучников? Только в наших улусах! Стрела, как
иглой, пронижет дуб.
- Верно, добры твои лучники, царевич, - охотно согласился Ермак. -
Много побили они храбрых казаков, помяни господи их души, немало наших
перекалечили. Но дозволь сказать, - не пронизать стреле дуба, а вот
свинцовой пчелкой глубоко врежешь! Глянь, царевич! - За цветным поясом
атамана две пищали с чеканными стволами. Взглянул на них Маметкул,
потемнел, но сразу нашелся - положил руку на крыж своей сабли и ответил:
- Для храбреца милее сабельный бой. Нет на свете лучше сибирских
клинков!
- Погоди! - протянул мускулистую руку Ермак и предложил: - Уж коли на
то пошло, в деле испытаем это. Айда на простор!
Они вышли на площадку, осиянную февральским солнцем. Стали друг
напротив друга.
- Моя сабелька честной работенки. Не солжет против себя! - уверенно
вымолвил Ермак, подкинул серебряный ефимок и налету рассек его пополам.
Маметкул просиял, но сейчас же крикнул:
- Моя лучше! Гляди!
Он засучил широкие рукава бешмета, подбросил деревянный шар,
услужливо поданный ему казаком, и мгновенно, на лету, прошел через него
острием сабли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
- Стой! - приказал Брязга: - Такого грех рубить. Ермаком наказано
брать целехоньким!
- Ну коли так, - деловито отозвался казак, - накину аркан! - Он
отвязал от седла аркан и ловким, сильным движением забросил. - Ага,
попался серый в петлю! - радостно заорал он и погнал коня.
Маметкул схватился за аркан, рвал его, но быстрый конь свалил
пленники и потащил по режущему насту. Тут набежали казаки, навалились на
Маметкула и сыромятными ремнями прикрутили руки за спину. Брязга
приторочил аркан к седлу и, настегивая коня, погнал по дороге к Искеру.
Маметкул в быстром беге потерял рысью шапку.
- Ты не смеешь так! - закричал он властно и зло Богдану: - Я - кость
ханов, а ты казак - черная кость. Стой! Я сам пойду.
Брязга хмуро оглянулся на пленника и сердито ответил:
- А мне хошь сам хан, - потопчу, коли по-вражьи живет. За коварство
надо бы тебя на первую осину! Ну да ладно, пес с тобой!
Брязга осадил коня и поехал шагом. Казаки нагнали сотника.
- Браты, посадите его в седло! Пусть почванится. Да гляди в оба! -
предупредил Богдан.
Маметкул побледнел; стиснув зубы, ехал молча. Ремни врезались в тело
и терзали, но он терпел, сохраняя неприступный вид.
В синем позднем рассвете впереди показалась темная вершина Искерского
холма. Маметкул на минуту закрыл глаза, потом внезапно торопливо-страстно
обратился к Брязге:
- Послушай ты, возвращай мне саблю! Сейчас.
Богдашка хитро прищурил глаз на пленника. Тот горячо продолжал:
- Аллах видит, не убегу. Нельзя в Искер племяннику хана вступать без
сабли! Позор мне! - в его просьбе прозвучала тоска, и Брязга на мгновение
поколебался, сам хорошо понимая, как, на самом деле, унизительно воину
вступать в Искер без оружия. Однако он решительно осилил эту слабость и
ответил царевичу:
- Сумел воровать, сумей и ответ держать!
Перед воротами крепостцы Маметкула ссадили с коня и освободили от
ремней. Он вскинул голову и с гордым видом вступил в Искер.
Как только примчал передовой казак с вестью о пленении Маметкула,
Ермак поднял казаков. Донцы обрядились в цветные жупаны, кто привесил к
боку турецкий ятаган, кто сабельку, - выглядели все браво, весело.
Нарядился и Ермак. Был он в кафтане тонкого синего сукна, на поясе -
сабля, которую добыл атаман в бою с персами, и клинок, который, сказывали,
стоил когда-то табуна резвых коней. Казаки выстроились в линию, и Ермак
двинулся навстречу Маметкулу, держа в руках вторую саблю. Маметкул не ждал
подобного приема. Сабля, которую нес атаман, только что принадлежала ему.
Когда только Брязга успел переслать ее Ермаку?
Татарскому полководцу по душе пришлась воинская честь, оказанная ему
в Искере. Только шаг ступил, - в крепостце грянули три пушки, приветствуя
знатного пленника.
А Ермак все ближе, добродушно лицо его улыбалось.
Легко ступая в ичигах, Маметкул горделиво нес ястребиную голову. Не
думал он склонить ее перед казаками, но, завидя атамана - широкого в
плечах, крепкого и веселоглазого, пленился его мощью и улыбкой прижал руку
к сердцу и склонил голову в учтивом поклоне.
- Ты бился, как воин, и вот твоя сабля, пусть будет при тебе! -
дружески сказал атаман.
Казаки переглянулись: "Ловок, ой ловок батька! Знает, как обойтись!".
Маметкул бережно взял из рук Ермака свой клинок и поцеловал его.
- Ты мой друг ныне, не подниму на тебя сей меч! - сказал он
дрогнувшим голосом так громко, что услышали все казаки и даже дозорный на
башенке.
- Знай, не пленник ты, а гость дорогой! - ответил Ермак. - Жалуй за
стол с дальнего бранного поля!
Маметкул и победитель пошли рядом, плечо в плечо. Казаки опять дались
диву: "Вот это батько! В бою - храбрый воин, с побежденными - добрый
управитель! Ай да батько! Ай да умница! Жалко, что нет при нем войсковых
регалий: булавы и пернача! Сам отказался от казацкого царства!".
На башне реяло по ветру войсковое знамя, в казачьих рядах колебались
хоругви, во многих местах пробитые стрелами, посеченные вражьими саблями и
оттого еще более дорогие сердцу.
Атаман и Маметкул вошли в большой белый шатер, крытый войлоком.
Пленник с любопытством огляделся. Знакомое кучумово пристанище! Все
сохранялось здесь, как и при хане. Только обширный мангал покрылся пеплом.
Из шатра тайджи провели в войсковую избу; в ней обширные тесовые
столы были изобильно уставлены блюдами.
Кругом за столами расселись атаманы и старые казаки, лица которых
были исполосованы рубцами, - не в одной сече рубились отчаянные головы, не
из одного плена убежали проворные и удалые повольники. Рядом сидели и
молодые, выпустив чубы птичьим крылом. Эти только силу опробовали,
перелетев через скалистую Камень, через леса дремучие - тайгу
непроходимую.
Первый ковш поднял Ермак. Все знали, - не жалует батько хмельного, но
на этот раз, видно, надо было для почета.
- Заслужили наши казаки богу и Руси! - вымолвил он. - Помянет нас
русский человек, когда придет в сибирскую землицу. За воинство, живот свой
тут положившее, поднимаю чашу.
- Да будет так, батько - дружно откликнулись казаки и приложились к
меду.
Маметкул поколебался мгновение, но встал и поднял ковш:
- За всех вас и за Ермака!
Вскорости казаки запели, и каждый, кто чем мог, хвалиться начал. Не
доводилось Маметкулу пить русских крепких медов, и теперь он немного
захмелел и тоже похваляться стал:
- Где найдешь лучших лучников? Только в наших улусах! Стрела, как
иглой, пронижет дуб.
- Верно, добры твои лучники, царевич, - охотно согласился Ермак. -
Много побили они храбрых казаков, помяни господи их души, немало наших
перекалечили. Но дозволь сказать, - не пронизать стреле дуба, а вот
свинцовой пчелкой глубоко врежешь! Глянь, царевич! - За цветным поясом
атамана две пищали с чеканными стволами. Взглянул на них Маметкул,
потемнел, но сразу нашелся - положил руку на крыж своей сабли и ответил:
- Для храбреца милее сабельный бой. Нет на свете лучше сибирских
клинков!
- Погоди! - протянул мускулистую руку Ермак и предложил: - Уж коли на
то пошло, в деле испытаем это. Айда на простор!
Они вышли на площадку, осиянную февральским солнцем. Стали друг
напротив друга.
- Моя сабелька честной работенки. Не солжет против себя! - уверенно
вымолвил Ермак, подкинул серебряный ефимок и налету рассек его пополам.
Маметкул просиял, но сейчас же крикнул:
- Моя лучше! Гляди!
Он засучил широкие рукава бешмета, подбросил деревянный шар,
услужливо поданный ему казаком, и мгновенно, на лету, прошел через него
острием сабли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264