Низенько
поклонился и ответил ласково:
- Из Камышенки, родимый.
- Тихо там?
- Ни боярина, ни опричника, ни служивых людей. Да и кого мне,
старому, бояться? - Слепец выпрямил спину, поднял на казака невидящие
глаза. Был он древен, седые с желтизной волосы облепили его голову и лицо,
густо изборожденное морщинами. Незрячами глазами он так смотрел на Ермака,
словно видел позади него судьбу казака.
- Крепок дуб, силен ты, степной корень, - сказал старец. - Чую,
человече, доверять тебе можно, идешь ты правду искать. Не щади ни боярина,
ни воеводы, сынок!
- Отчего так зол на них? - полюбопытствовал откровенному признанию
атаман.
Слепец вздохнул горько и ответил:
- Запомни сынок: белые руки чужие труды любят. Бояре да воеводы нас
не поят, не кормят, а спину порют! По какому божьему и христианскому
обычаю? И не спрашивай. Жизнь простолюдину невмоготу пошла. Единова
богатей меня ударил, бесчестие нанес, - я к тиуну. А что вышло? Меня же
избили, да виру на князя присудили. Если бояре и тиуны не грабежники, то
кто же тогда грабежники?
Казаки шумно задвигались, одобрили:
- Мудрый дед, садись отдохни! - и спросили: - Куда торопишься?
- Спешу в степь, на Дон иду, - отозвался старик. - За правдой гонюсь.
- Была на Дону правда, да ноне ржа изъела, - внушительно сказал
Ермак. - Ты нам лучше бывальщину спой, пока кони отдохнут!
Слепец уселся у края дороги под густой ракитой, вскинул голову,
неторопливо перебрал по струнам. Казаки притихли. Среди благостной тишины
раздался мягкий, ласкающий голос. Перебирая струны проворными пальцами,
гусляр пел:
Встань, пробудись, мое дитятко,
Сними со стены сабельку,
И все-то мечи булатные.
Ты коли, руби сабельками
Богачей, лиходеев татар,
Ты секи, круши губителей
Все мечами да булатными...
Окружавшие гусляра ватажники молча слушали. В деревянную чашку слепца
посыпались семишники, сухари.
- Не ходи, старик, на Дон, там и без тебя лихо развеселят, - в
раздумье сказал Ермак. - Иди ты на Русь и воспой холопам, всему русскому
люду правду. Слово твое - искра, затлеет от него огонек...
- Слушай атамана, дед, - заговорили казаки. - Ничто так простому
человеку не любо, как добрая песня. Она и боль утишает, и сердце зажигает.
Дед внимательно слушал, опустив седую лохматую голову.
- Чует сердце, говорите вы, сынки, сущую правду, - после глубоко
раздумья, наконец согласился он. - Вставай, малец! - сказал он, подымаясь,
поводырю. - Скушно, видать, на Дону, коль казак с него ушел. Да и на Руси
хмуро: лют царь-государь, хитер...
- Как звать, дед? - приветливо спросил Ермак.
- Власием кличут!
- Айда, дед, с нами на Волгу! - предложил атаман.
- Слепец я, что робить буду там, - жалостливо отозвался нищеброд.
- Песни петь, душу радовать. Айда! Казаки подхватили Ермака: - Айда,
душа праведная, вертай в Камышинку! Будем поджигать.
- Коли так, будь по вашему, молодцы, - согласился слепец. - Следом
дойду.
Ермак махнул рукой, казаки посели на коней. Поводырь со слепцом
свернули на тропку, ведущую к овражине, в которой ютилось селение.
Вот и глухое устье Камышинки-реки, на воде покачиваются струги. Над
речкой - мазанки, крытые соломой. Посреди них высится крохотная посеревшая
колоколенка. А рядом распахнулась сияющая Волга-река.
На берегу толпится народ, на улице ряды телег, ржут кони. И где-то на
дальнем дворе трогательно блеет козленок. В черной кузнице ворота
распахнуты настежь. Покрывая голоса людей, из нее доносится перезвон
наковален.
Ватага пропылила под угорье. И казалось, навстречу казакам
приближалось торжище. Откуда столько народа? Ермак обеспокоенно
разглядывал встречное. Рука его плотно лежала на крыже сабли. Оглянулся на
ватажку:
- Братцы, коли чего - не зевай!
Иван Гроза серьезно посмотрел вперед, построжал и сказал Ермаку:
- Не стрельцы и опричники тут. По всему видать, гулевые люди.
Ермак нахмурился, подумал: "И гулевые люди бывают разные. Не обманул
ли нас гусляр?"
Кони поровнялись с первой мазанкой; в окно мелькнуло румяное женское
лицо.
- Ахти, радость моя! - вскрикнула баба и выбежала на улицу.
Ермак взглянул на нее и что-то знакомое мелькнуло в чертах молодки.
Не успел он и слова вымолвить, как она ухватилась за стремя и, вся сияя
женским счастьем, заговорила:
- Желанный мой, вот где довелось свидеться. Вот коли удача!
Атаман сурово оглядел бабу:
- Никак обозналась ты, женка!
- Эх душа-казак, скоро запамятвовал, - сокрушенно отозвалась женщина.
- Да я же Василиса! Может, и вспомнишь меня, голубь, как я поставила тебя
на астраханскую дорогу?
- Браты, - весело оповестил Брязга. - Да ведь это и впрямь Василиса.
- Э-ге-гей, здравствуй, красавица! - шумно приветствовал ее казак.
Василиса опять засияла. Уставясь радушно в Ермака, она сказала теплым
грудным голосом:
- Ну, сейчас, поди, узнал меня?
Теперь и атаман вспомнил встречу в лесном углу, и суровое лицо его
осветилось улыбкой.
- Ты, Василиса, - добрая баба, спасибо тебе за прежнюю послугу! -
ласково сказал он. - Откуда же ты взялась, и что за люди на берегу?
- И, милый! - живо отозвалась женщина. - Народ тут гулевой,
брательники мои. Рады будут, айда, казаки, за мной!
- Стой, не торопи, красавица! - остановил женку Ермак. - Кто у тех
гулебщиков атаман?
Василиса блеснула карими глазами и охотно ответила:
- Атаманят двое. Яшка Михайлов, брат мой... из Руси бежал от
боярина-лиходея...
- Аль мы будто сейчас не на Руси? - недовольно перебил Ермак.
- На Руси, это верно, - согласилась женка, - только Русь тут беглая,
гулевая. Айда-те за мной!
- Стой, а кто же второй атаман?
- Иванко Кольцо! Ух, и провора, и молодец! - оповестила Василиса.
Ермак сразу повеселел.
- Иванушко, вот где ты! Ах, милый, как совпало. Ну, женка, спасибо за
утеху. Веди, родимая, к Иванко Кольцо!
Она пошла рядом со стременем, заглядывая в лицо Ермака. Он крепко
сидел в седле, широкоплечий, строгий богатырь. Чувствовалась в нем
покоряющая сила, и Василиса - счастливая и гордая - не могла отвести от
него своих глаз.
Навстречу из избенки выбежал ладный молодец с озорным лицом и широким
вздернутым носом. Яркий румянец на лице оттенялся золотистой бородкой. На
бегу он вымахнул из ножен кривую сабельку и задиристо закричал:
- Стой, кто такие?
Брязга захохотал:
- Откуда только налетел такой петушок?
Ермак направил коня на ватажника, тот удивленно разинул рот и опустил
саблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264