В синем шатре Карачи резвились семь
молодых жен. Быстроглазые, они насмешливо взывали к мужу:
- Козлик, наш козлик, поди сюда!
Всего вволю имелось у Карачи, но одно волновало его, - незаметно
подкралась старость и ушли силы, как вода из обмелевшего пруда. Только
лукавство и вероломство росли с каждым годом, и все надменнее становился
Карача. Бежавшие с верховьев Тобола татары с изумлением и страхом
рассказывали мурзаку о пришельцах из-за Каменного Пояса. Он посмеивался в
бороденку; не верлось ему, чтобы несколько сот казаков могли дерзко пройти
до Иртыша. Но когда вечером на взмыленном коне прискакал гонец и оповестил
о разгроме Маметкула под Бабасанскими юртами, Карача упал на колени,
простер к небу руки и, потрясая ими, завопил:
- Аллах всемогущий, отведи ханский гнев! Что скажу я сильнейшему и
мудрому Кучуму в свое оправдание?
Гонец злобно сказал:
- Ничего не скажешь, твою голову он наденет на острый кол, а тело
бросит псам. Ты проглядел врага!
Карача обернулся к гонцу.
- Я могу за такие слова отрубить тебе голову раньше, но я не
кровожаден. Скачи в Искер к хану и скажи ему: "Пока жив Карача, русские не
пройдут к Иртышу".
Вечером в городище закрыли все ворота, завалили их камнями и дерном.
Мурзак с муллой взобрался на минарет и оповестил:
- Аллах, сам аллах и Магомет пророк его повелели нам покарать
неверных! Смерть нечестивым! Они идут сюда, готовьтесь их достойно
встретить мечом и стрелами!
Из-за рощи выкатился ущербленный месяц. Над башней бесшумно пролетела
сова. Карача стоял у каменного парапета и всматривался в зеленый сумрак,
простершийся над землей. Серебристой рябью морщинились озерные воды, и
лунная дорожка бежала к другому берегу. Шумит камыш, из него черной тенью
выкатился волк и, крадучись, трусливо побежал к лесу.
Внизу, в маленьком дворике, там, где воды близко подходят к стенам,
ржали оседланные кони. "Лучше иметь трех скакунов, чем покорно ждать
смерти!" - подумал Карача и вспомнил о женах.
В полночь их усадили в ладью, и суденышко уплыло в камыши. Самая
младшая и красивая из жен - Зулейка большими темными глазами взирала на
своего повелителя.
- Неужели ты останешься здесь умирать? - встревоженно шептала она. -
Боюсь, что ты всех нас обманешь...
Мурза так и не дознался, о чем хотела сказать Зулейка, так как ладья
отплыла от берега.
К утру, когда все тонуло в зыбком тумане, под стенами появились
изнуренные, голодные и оттого злые казаки. Вдали в солнечном озарении
ослепительно белели тугие паруса на стругах. Они показались татарам
крыльями неведомых птиц.
Казаки пошли на приступ сомкнутым строем. Над ними развевались
сверкающие хоругви. В напряженной тишине гулко раздавались грузные шаги. С
тяжелыми топорами бросились ермаковцы на тыны. Каждого из них донимали
раны и у каждого кипело сердце. Столько плыли, шли, бились, поливая кровью
сибирские просторы, оставляя под курганами тела товарищей! Теперь все это
сразу вспомнилось и всколыхнуло кровь.
- На слом, браты! - потрясая мечом, загремел Ермак. С башенок и тынов
навстречу летели камни, но он шел прямо, грозно, а за ним спешили казаки.
Карача явственно видел их суровые, загорелые лица, полные решимости.
Правее, впереди горсти воинов, с кривой саблей бежал проворный казак. Он
выкрикивал что-то озорное.
Карача схватил лук, пустил стрелу. Озорной казак завидел мурзу и
пригрозил ему саблей:
- Доберусь до тебя, тогда - молись, сукин сын!
Мурзе стало страшно: он вдруг понял, что перед этими людьми не устоит
его городок. Незаметно покинув тын, Карача выбрался тайной калиткой к
озеру. Верный слуга ждал его на утлой душегубке. Над озером все еще
колебались холодные седые космы тумана, когда мурза уплывал в густой
камыш... Позади все громче становились крики...
В ранний час казаки ворвались в городок. С плоских крыш на них лили
кипяток, бросали камни, песок в глаза. Шли в последнюю битву старики,
давно не державшие оружие. Даже женщины и подростки, подобрав подле трупов
копья и мечи, вступили в бой.
На площади перед мечетью собрались последние защитники - оплот
ислама, которых до решающей минуты берег Карача. Они не молили о пощаде,
сбились в плотные ряды и пошли навстречу казакам, без криков, не спеша.
Это были отборные воины, молодец к молодцу, - рослые, сильные, многие из
них в кольчугах и начищенных латах, блестевших на утреннем солнце. С
кривыми ятаганами они бросились на казаков.
- Добры вояки! - похвалил Ермак. - Живьем бы взять!
- Да нешто их, чертей, возьмешь, батька! - огорченно вскрикнул
Брязга. - Гляди, как режутся!
Под их ятаганами падали посеченные тела.
- Не можно терпеть, батько! - кричали казаки, и жесточь овладела ими.
Они били топорами, палицами, рубили мечами идущих на смерть фанатиков.
Быстро редела толпа храбрецов, и, наконец, остался один. Брязга ловким
ударом выбил из его рук ятаган. Казаки навалились скопом и повязали
удальцу-татарину руки. Его подвели к Ермаку.
- Хвалю, джигит! Иди ко мне! - сказал он по-татарски.
Изумленный татарин упал на колени, и крупные слезы потекли по его
лицу.
- Вели рубить мою голову! - взмолился он и склонился перед атаманом.
- Да зачем же рубить ее, коли ты еще молод и в честном бою взят? -
удивился Ермак.
- Секи, рус! Не могу в неволе жить! - горячо вымолвил татарин.
- Коли не можешь жить в неволе, иди куда глаза глядят! Браты,
освободи его! - усмехнувшись, взглянул на пленника Ермак.
Татарин с недоумением разглядывал казаков. Бородатые, кряжистые, злые
в сечи, сейчас они добродушно кивали ему:
- Айда, джигит, уходи!
Пленник закрыл руками лицо и в неподвижности простоял с минуту, потом
встрепенулся, опустил ладони. Глаза его блестели радостью. И вдруг он
рассмеялся.
- Можно? - переспросил он.
- Айда! - махнул Ермак.
Татарин сделал два-три неуверенных шага вперед, потом сорвался,
подпрыгнул и легко понесся к озеру. С размаха он бросился с зеленого
обрыва в воду и ушел в глубь.
- Никак утоп? - вздохнули казаки, но в тот же миг просияли: на
озерной глади появилась бритая голова и стала быстро удаляться к
противоположному берегу.
Выплывшие из-за мыса два лебедя, завидя человека, шумно захлопали
крыльями, побежали по воде, поднялись ввысь и вскоре исчезли, как дивное
видение. В вслед за ними растаял в синеватом мареве и пловец.
В амбарах Карачи сберегалось много добра. Была и ячменная мука, и
арпа-толкан - неизменная еда бедняков, хранились бочки меду, вяленое мясо
и рыба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
молодых жен. Быстроглазые, они насмешливо взывали к мужу:
- Козлик, наш козлик, поди сюда!
Всего вволю имелось у Карачи, но одно волновало его, - незаметно
подкралась старость и ушли силы, как вода из обмелевшего пруда. Только
лукавство и вероломство росли с каждым годом, и все надменнее становился
Карача. Бежавшие с верховьев Тобола татары с изумлением и страхом
рассказывали мурзаку о пришельцах из-за Каменного Пояса. Он посмеивался в
бороденку; не верлось ему, чтобы несколько сот казаков могли дерзко пройти
до Иртыша. Но когда вечером на взмыленном коне прискакал гонец и оповестил
о разгроме Маметкула под Бабасанскими юртами, Карача упал на колени,
простер к небу руки и, потрясая ими, завопил:
- Аллах всемогущий, отведи ханский гнев! Что скажу я сильнейшему и
мудрому Кучуму в свое оправдание?
Гонец злобно сказал:
- Ничего не скажешь, твою голову он наденет на острый кол, а тело
бросит псам. Ты проглядел врага!
Карача обернулся к гонцу.
- Я могу за такие слова отрубить тебе голову раньше, но я не
кровожаден. Скачи в Искер к хану и скажи ему: "Пока жив Карача, русские не
пройдут к Иртышу".
Вечером в городище закрыли все ворота, завалили их камнями и дерном.
Мурзак с муллой взобрался на минарет и оповестил:
- Аллах, сам аллах и Магомет пророк его повелели нам покарать
неверных! Смерть нечестивым! Они идут сюда, готовьтесь их достойно
встретить мечом и стрелами!
Из-за рощи выкатился ущербленный месяц. Над башней бесшумно пролетела
сова. Карача стоял у каменного парапета и всматривался в зеленый сумрак,
простершийся над землей. Серебристой рябью морщинились озерные воды, и
лунная дорожка бежала к другому берегу. Шумит камыш, из него черной тенью
выкатился волк и, крадучись, трусливо побежал к лесу.
Внизу, в маленьком дворике, там, где воды близко подходят к стенам,
ржали оседланные кони. "Лучше иметь трех скакунов, чем покорно ждать
смерти!" - подумал Карача и вспомнил о женах.
В полночь их усадили в ладью, и суденышко уплыло в камыши. Самая
младшая и красивая из жен - Зулейка большими темными глазами взирала на
своего повелителя.
- Неужели ты останешься здесь умирать? - встревоженно шептала она. -
Боюсь, что ты всех нас обманешь...
Мурза так и не дознался, о чем хотела сказать Зулейка, так как ладья
отплыла от берега.
К утру, когда все тонуло в зыбком тумане, под стенами появились
изнуренные, голодные и оттого злые казаки. Вдали в солнечном озарении
ослепительно белели тугие паруса на стругах. Они показались татарам
крыльями неведомых птиц.
Казаки пошли на приступ сомкнутым строем. Над ними развевались
сверкающие хоругви. В напряженной тишине гулко раздавались грузные шаги. С
тяжелыми топорами бросились ермаковцы на тыны. Каждого из них донимали
раны и у каждого кипело сердце. Столько плыли, шли, бились, поливая кровью
сибирские просторы, оставляя под курганами тела товарищей! Теперь все это
сразу вспомнилось и всколыхнуло кровь.
- На слом, браты! - потрясая мечом, загремел Ермак. С башенок и тынов
навстречу летели камни, но он шел прямо, грозно, а за ним спешили казаки.
Карача явственно видел их суровые, загорелые лица, полные решимости.
Правее, впереди горсти воинов, с кривой саблей бежал проворный казак. Он
выкрикивал что-то озорное.
Карача схватил лук, пустил стрелу. Озорной казак завидел мурзу и
пригрозил ему саблей:
- Доберусь до тебя, тогда - молись, сукин сын!
Мурзе стало страшно: он вдруг понял, что перед этими людьми не устоит
его городок. Незаметно покинув тын, Карача выбрался тайной калиткой к
озеру. Верный слуга ждал его на утлой душегубке. Над озером все еще
колебались холодные седые космы тумана, когда мурза уплывал в густой
камыш... Позади все громче становились крики...
В ранний час казаки ворвались в городок. С плоских крыш на них лили
кипяток, бросали камни, песок в глаза. Шли в последнюю битву старики,
давно не державшие оружие. Даже женщины и подростки, подобрав подле трупов
копья и мечи, вступили в бой.
На площади перед мечетью собрались последние защитники - оплот
ислама, которых до решающей минуты берег Карача. Они не молили о пощаде,
сбились в плотные ряды и пошли навстречу казакам, без криков, не спеша.
Это были отборные воины, молодец к молодцу, - рослые, сильные, многие из
них в кольчугах и начищенных латах, блестевших на утреннем солнце. С
кривыми ятаганами они бросились на казаков.
- Добры вояки! - похвалил Ермак. - Живьем бы взять!
- Да нешто их, чертей, возьмешь, батька! - огорченно вскрикнул
Брязга. - Гляди, как режутся!
Под их ятаганами падали посеченные тела.
- Не можно терпеть, батько! - кричали казаки, и жесточь овладела ими.
Они били топорами, палицами, рубили мечами идущих на смерть фанатиков.
Быстро редела толпа храбрецов, и, наконец, остался один. Брязга ловким
ударом выбил из его рук ятаган. Казаки навалились скопом и повязали
удальцу-татарину руки. Его подвели к Ермаку.
- Хвалю, джигит! Иди ко мне! - сказал он по-татарски.
Изумленный татарин упал на колени, и крупные слезы потекли по его
лицу.
- Вели рубить мою голову! - взмолился он и склонился перед атаманом.
- Да зачем же рубить ее, коли ты еще молод и в честном бою взят? -
удивился Ермак.
- Секи, рус! Не могу в неволе жить! - горячо вымолвил татарин.
- Коли не можешь жить в неволе, иди куда глаза глядят! Браты,
освободи его! - усмехнувшись, взглянул на пленника Ермак.
Татарин с недоумением разглядывал казаков. Бородатые, кряжистые, злые
в сечи, сейчас они добродушно кивали ему:
- Айда, джигит, уходи!
Пленник закрыл руками лицо и в неподвижности простоял с минуту, потом
встрепенулся, опустил ладони. Глаза его блестели радостью. И вдруг он
рассмеялся.
- Можно? - переспросил он.
- Айда! - махнул Ермак.
Татарин сделал два-три неуверенных шага вперед, потом сорвался,
подпрыгнул и легко понесся к озеру. С размаха он бросился с зеленого
обрыва в воду и ушел в глубь.
- Никак утоп? - вздохнули казаки, но в тот же миг просияли: на
озерной глади появилась бритая голова и стала быстро удаляться к
противоположному берегу.
Выплывшие из-за мыса два лебедя, завидя человека, шумно захлопали
крыльями, побежали по воде, поднялись ввысь и вскоре исчезли, как дивное
видение. В вслед за ними растаял в синеватом мареве и пловец.
В амбарах Карачи сберегалось много добра. Была и ячменная мука, и
арпа-толкан - неизменная еда бедняков, хранились бочки меду, вяленое мясо
и рыба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264