Он смахнул лисью шапку и
низко поклонился стругам:
- Никак русские?
- Русские, дедко, - добродушно откликнулся Ермак и приказал грести к
берегу. Он удивленно разглядывал старика. - Каким ветром занесло тебя в
чужедальную сторонушку?
- Искал вольных краев. Шел-брел, утек от бояр-шишиг и тута прижился
среди зверья. Пчелкой тружусь.
- Не тревожат? - пытливо уставился атаман в пустынника.
- Лес без краю, зверья полно, пойди найди меня. Эй, милый, простор
тут для прилежных рук.
- А там что? - кивнул на восток Ермак.
- Дальше, милок, простерлось великое царство сибирское... Кучум-хан,
почитай, аж до Туры протянул свою тяжкую длань.
- Плывем с нами, дедко? - приветливо позвали казаки.
- Куда, родимые? Ужотка я доплаваю: мало-то осталось жить. А вам,
милые, путь-дорога!
Воды Тагила быстро вынесли струги в Туру. Тихие леса прерывались
полянами. Сильно пригревало, на землю из небесной лазури лилась
серебристая песня. В казаке заговорило извечное - крестьянская тоска по
земле. Он сияющими глазами вглядывался в даль, где темные холмы дымились
испариной. Эх, соху бы сюда!
- Жаворонушка! - млея, прошептал Охменя.
И все кругом было так, как на Руси, даже запах прелой земли казался
родным, с юности милым.
- Плывем! - закричал Колесо.
Ермак повелел:
- Плыть тебе, казак, на поиск. Прознай, что за народ, кто хозяин в
краю? Все прознай: и про хозяев, и про коней, и овец...
Вскочил Колесо с двумя казаками в легкий стружок и погнал по струе. У
речных стремнин поднимались белесые яры. И по-прежнему не смолкала
стройная и величавая песня жаворонков. Сердце казачье не находило покоя:
шумел камыш, то и дело поднимались стаи гусей, уток, охотничье сердце
билось, и глаза щурились и сияли, будто впервые увидели они дивный
раздольный мир.
В тихой заводи казаки схватили рыбака. Татарин в островерхой шапке
пал на колени, взвыл.
- Не бойся, говори по душевности, все, как есть! - заговорил с ним
по-татарски Колесо.
Вмиг татарин повеселел, прижал руку к сердцу:
- Салям алейкум...
- Будь здрав, - отозвались казаки. - Что за царство?
Рыбак развел руками:
- Тут и там лес и вода, и земля князя Епанчи. Мы его добытчики, а он
холоп хана Кучума. Велик бог, много воинов у хана! Епанча храбр и хитер!
- Дай шерть, что князьку не донесешь, живым пустим, - дружелюбно
предложил Колесо.
Татарин взял горсть влажной земли, приложил к губам.
- Коран нет, землю целую, - страстно пояснил он. - Земля есть жизнь
всему. Отпусти, батырь!
- Иди с богом! - махнул рукой Колесо.
Ермак похвалил дозорных за осторожность и обхождение с татарином.
- Ныне вступили мы в курень хана Кучума, остереженье, отвагу и
доброжелательность к простому человеку должны держать в думках! - сказал
он на привале казакам. - Не сегодня, так завтра встретим супостата. От
первого шага идти твердо, - враг поймет, кто идет! Не казаки ноне плывут,
- Русь двигается! Не добыча ноне манит нас, с пользой для Отчизны должны
мы схватиться с ханом - потомком Чингиса. Тот, кто забудет русские ратные
обычаи, - тому не место с нами.
Круг молча слушал батьку: знали, куда он вел, во что крепко верил, -
был всему голова, разумная голова. И говорил так, что за каждым литым
словом его чуялась большая правда.
- Ведомо мне, многие тайно корят меня в жесточи. А как жить среди
тревог и врагов без воинского закона? Отсекать потребно вредное, что может
погубить наше войско. Так ли сказываю, браты?
- Так, батько, сказываешь, - одобрительно загудели казаки. - Люб нам
старый донской закон, от него и жесточь правдивая. Хочешь жить, не щади
слабодушного и трухлявого!
Долго еще слышались такие выкрики.
- Вашей волей так и буду делать, браты, - сказал довольный Ермак.
Пылали костры на берегу. Затихла Тура-река. Никто не видел, как в
безмолвной поре из-за деревьев высматривали становище дозорные князька
Епанчи. Они рыскали по берегу, по тальнику, по камышам, прислушивались,
присматривались, вызнавая, сколько плывет русских. На быстрых конях
мчались к Епанче и рассказывали все об увиденном. Князек разослал гонцов
по улусам. Понемногу стекались всадники в Чинигиды (Туринск) - городок
Епанчи.
На закате острый глаз Ивана Кольцо заметил на высоком яру конных в
островерхих шапках, с круглыми щитами в руках и с копьями. Всадники долго
вглядывались в вереницу стругов. В последних солнечных лучах отсвечивали
хоругви, медные пушки.
- Браты, глядите! - сорвался Иван Кольцо. - Батько, дозволь пугнуть!
- Ни тебе, ни другому не дозволю зелье тратить. Придет пора, тогда и
пугнем! - ответил Ермак.
И только вымолвил это, над рекой со свистом пронеслась стрела, за ней
другая, третья...
- Эко, черти, не стерпело сердце, - выругались казаки и стали сильнее
грести. Струги быстро уходили прочь, темные фигуры всадников стали
отставать и вскоре исчезли в синеве теплого вечера.
Окруженный всадниками, Епанча подъехал к отвесному яру. Тура -
веселая река - петляла по заливным лугам, над которыми сокол острым крылом
чертил небесный простор. Над синим ельником клубился утренний туман, и от
свежести в тело вливалась бодрость. В другое время князь со своими
всадниками-уланами ринулся бы в реку, переплыл ее, и пошла бы соколиная
охота! Но сегодня он гневно и со страхом глядел на знакомую стремнину и не
узнавал ее. "Аллах велик, что за люди плывут? Русь!" - встревожено думал
он.
По Туре вниз бежали десятки стругов, за ними плыли большие
ладьи-насады, быстрые щитики неслись, как щуки в погоне за добычей, а
позади шумного и пестрого каравана, поблескивая смолистыми кряжами,
тянулся плот. Ржали кони, ревели быки, блеяли овцы, огороженные жердями.
Белели мучные кули. У кормового весла, сбитого из трех лесин, стоял
бородатый, до пояса голый, могучий, с косматой шерстью на груди, кормщик.
Вцепившись бугристыми руками в бревно - потесь, он по-хозяйски кричал:
- Молодцы, держись стремнины!
Трое других бородачей в посконных штанах, напрягаясь, направляли плот
подальше от яра.
На берег выбежали ребята, за ними татарки, - заголосили:
- Плывут неверные, беду везут. Горе головам нашим!
- Русь!.. Русь!..
Хотелось князьку пустить стрелу, ой, как хотелось! Сдержал себя и
уланам пригрозил:
- Затаиться пока надо! - глаза его блеснули решимостью. - Пусть наша
сила сольется...
До ночи крутил он по ярам, не мог оторваться от реки, а с
наступлением сумерек князек ускакал в Чинигиды. Малый городок стоял над
яром, со степи был окопан валом, обнесен острокольем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
низко поклонился стругам:
- Никак русские?
- Русские, дедко, - добродушно откликнулся Ермак и приказал грести к
берегу. Он удивленно разглядывал старика. - Каким ветром занесло тебя в
чужедальную сторонушку?
- Искал вольных краев. Шел-брел, утек от бояр-шишиг и тута прижился
среди зверья. Пчелкой тружусь.
- Не тревожат? - пытливо уставился атаман в пустынника.
- Лес без краю, зверья полно, пойди найди меня. Эй, милый, простор
тут для прилежных рук.
- А там что? - кивнул на восток Ермак.
- Дальше, милок, простерлось великое царство сибирское... Кучум-хан,
почитай, аж до Туры протянул свою тяжкую длань.
- Плывем с нами, дедко? - приветливо позвали казаки.
- Куда, родимые? Ужотка я доплаваю: мало-то осталось жить. А вам,
милые, путь-дорога!
Воды Тагила быстро вынесли струги в Туру. Тихие леса прерывались
полянами. Сильно пригревало, на землю из небесной лазури лилась
серебристая песня. В казаке заговорило извечное - крестьянская тоска по
земле. Он сияющими глазами вглядывался в даль, где темные холмы дымились
испариной. Эх, соху бы сюда!
- Жаворонушка! - млея, прошептал Охменя.
И все кругом было так, как на Руси, даже запах прелой земли казался
родным, с юности милым.
- Плывем! - закричал Колесо.
Ермак повелел:
- Плыть тебе, казак, на поиск. Прознай, что за народ, кто хозяин в
краю? Все прознай: и про хозяев, и про коней, и овец...
Вскочил Колесо с двумя казаками в легкий стружок и погнал по струе. У
речных стремнин поднимались белесые яры. И по-прежнему не смолкала
стройная и величавая песня жаворонков. Сердце казачье не находило покоя:
шумел камыш, то и дело поднимались стаи гусей, уток, охотничье сердце
билось, и глаза щурились и сияли, будто впервые увидели они дивный
раздольный мир.
В тихой заводи казаки схватили рыбака. Татарин в островерхой шапке
пал на колени, взвыл.
- Не бойся, говори по душевности, все, как есть! - заговорил с ним
по-татарски Колесо.
Вмиг татарин повеселел, прижал руку к сердцу:
- Салям алейкум...
- Будь здрав, - отозвались казаки. - Что за царство?
Рыбак развел руками:
- Тут и там лес и вода, и земля князя Епанчи. Мы его добытчики, а он
холоп хана Кучума. Велик бог, много воинов у хана! Епанча храбр и хитер!
- Дай шерть, что князьку не донесешь, живым пустим, - дружелюбно
предложил Колесо.
Татарин взял горсть влажной земли, приложил к губам.
- Коран нет, землю целую, - страстно пояснил он. - Земля есть жизнь
всему. Отпусти, батырь!
- Иди с богом! - махнул рукой Колесо.
Ермак похвалил дозорных за осторожность и обхождение с татарином.
- Ныне вступили мы в курень хана Кучума, остереженье, отвагу и
доброжелательность к простому человеку должны держать в думках! - сказал
он на привале казакам. - Не сегодня, так завтра встретим супостата. От
первого шага идти твердо, - враг поймет, кто идет! Не казаки ноне плывут,
- Русь двигается! Не добыча ноне манит нас, с пользой для Отчизны должны
мы схватиться с ханом - потомком Чингиса. Тот, кто забудет русские ратные
обычаи, - тому не место с нами.
Круг молча слушал батьку: знали, куда он вел, во что крепко верил, -
был всему голова, разумная голова. И говорил так, что за каждым литым
словом его чуялась большая правда.
- Ведомо мне, многие тайно корят меня в жесточи. А как жить среди
тревог и врагов без воинского закона? Отсекать потребно вредное, что может
погубить наше войско. Так ли сказываю, браты?
- Так, батько, сказываешь, - одобрительно загудели казаки. - Люб нам
старый донской закон, от него и жесточь правдивая. Хочешь жить, не щади
слабодушного и трухлявого!
Долго еще слышались такие выкрики.
- Вашей волей так и буду делать, браты, - сказал довольный Ермак.
Пылали костры на берегу. Затихла Тура-река. Никто не видел, как в
безмолвной поре из-за деревьев высматривали становище дозорные князька
Епанчи. Они рыскали по берегу, по тальнику, по камышам, прислушивались,
присматривались, вызнавая, сколько плывет русских. На быстрых конях
мчались к Епанче и рассказывали все об увиденном. Князек разослал гонцов
по улусам. Понемногу стекались всадники в Чинигиды (Туринск) - городок
Епанчи.
На закате острый глаз Ивана Кольцо заметил на высоком яру конных в
островерхих шапках, с круглыми щитами в руках и с копьями. Всадники долго
вглядывались в вереницу стругов. В последних солнечных лучах отсвечивали
хоругви, медные пушки.
- Браты, глядите! - сорвался Иван Кольцо. - Батько, дозволь пугнуть!
- Ни тебе, ни другому не дозволю зелье тратить. Придет пора, тогда и
пугнем! - ответил Ермак.
И только вымолвил это, над рекой со свистом пронеслась стрела, за ней
другая, третья...
- Эко, черти, не стерпело сердце, - выругались казаки и стали сильнее
грести. Струги быстро уходили прочь, темные фигуры всадников стали
отставать и вскоре исчезли в синеве теплого вечера.
Окруженный всадниками, Епанча подъехал к отвесному яру. Тура -
веселая река - петляла по заливным лугам, над которыми сокол острым крылом
чертил небесный простор. Над синим ельником клубился утренний туман, и от
свежести в тело вливалась бодрость. В другое время князь со своими
всадниками-уланами ринулся бы в реку, переплыл ее, и пошла бы соколиная
охота! Но сегодня он гневно и со страхом глядел на знакомую стремнину и не
узнавал ее. "Аллах велик, что за люди плывут? Русь!" - встревожено думал
он.
По Туре вниз бежали десятки стругов, за ними плыли большие
ладьи-насады, быстрые щитики неслись, как щуки в погоне за добычей, а
позади шумного и пестрого каравана, поблескивая смолистыми кряжами,
тянулся плот. Ржали кони, ревели быки, блеяли овцы, огороженные жердями.
Белели мучные кули. У кормового весла, сбитого из трех лесин, стоял
бородатый, до пояса голый, могучий, с косматой шерстью на груди, кормщик.
Вцепившись бугристыми руками в бревно - потесь, он по-хозяйски кричал:
- Молодцы, держись стремнины!
Трое других бородачей в посконных штанах, напрягаясь, направляли плот
подальше от яра.
На берег выбежали ребята, за ними татарки, - заголосили:
- Плывут неверные, беду везут. Горе головам нашим!
- Русь!.. Русь!..
Хотелось князьку пустить стрелу, ой, как хотелось! Сдержал себя и
уланам пригрозил:
- Затаиться пока надо! - глаза его блеснули решимостью. - Пусть наша
сила сольется...
До ночи крутил он по ярам, не мог оторваться от реки, а с
наступлением сумерек князек ускакал в Чинигиды. Малый городок стоял над
яром, со степи был окопан валом, обнесен острокольем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264