Иван Кольцо
похвалил его:
- Все-то ты знаешь, расстрига. Хоть с неба и не валится рухлядь, но
соболей там, видать, бесчисленно. И выходит, браты, стоим мы у врат
Лукоморья. Эх, Сибирь-матушка, Кучуму ли тобой владеть? Тут нужен хозяин
умный, зоркий, смелый. Браты, нам ли унывать? На верной дорожке стоим...
Все осознавалось смутно, в тумане еще лежала неведомая страна, но
сердце к ней тянулось неодолимо. Чего только о ней не сказывалось!
Выходит, нет дыму без огня.
- Батька, - поднялся со скамьи Колесо. - Прошли, переведали мы много,
не отрекемся от своего. Пойдем в заветную землю, может там жаркое счастье
для русского человека схоронено! - Голос казака звучал душевно, и чуялось
что идет его слово от сердца. Манит его думка о Лукоморье, не дает покоя.
В избе стало душно, по бородатым лицам катился обильный пот. Хотелось
долго слушать о Лукоморье, но давно угасло сказочное сияние и установилась
глубокая тьма. С легким шорохом за стенами падал густой снег. Казаки
разошлись по землянкам, и каждый унес свою заветную думку.
Хантазей, лежа на полатях, вспомнил Алгу:
Вот поплосу батыря и выкуп за нее дам. Заживу с бабой! - Здоровый сон
смежил ему глаза, а он все еще улыбался - чудилась ему крепкая, проворная
Алга с ожерельем из волчьих зубов.

Ермак сидел у оконца, затянутого рыбьим пузырем, и услышал шепоток.
Сразу он узнал голосок Мулдышки. Слова текли слюнявые, клейкие:
- Незачем брести нам в Лукоморье, коли оно тут рядом. Бегал в пауль,
у вогуличей рухляди - завались: соболь к соболю. А бабы, ух, и грязнущие!
А ядренные, не ущипнешь!
Двое других покашливали, молчали. Под ногами заскрипел снег, и все
сразу затихло.
"О чем думает Песья Морда! - покачал головой Ермак. - Но кто же с ним
уговаривался?"
Ермак пытался догадаться, но так и не нашел, на ком остановиться.
С утра серое небо стало ниже, задул пронзительный сиверко, началась
пурга. Три дня выла, бесновалась метель, глухо шумела тайга. С треском
валились старые лесины. К заплоту казачьего зимовника пришел поднятый
незадачливым охотником медведь, закинул лапы и заревел. Дозорный казак
Охменя долбанул зверя обухом по башке и сразу уложил его.
Три дня не было Хантазея, - ушел в тайгу и не вернулся. Горевал
Ермак: не погиб ли добрый охотник?
На четвертый день улеглась пурга, засинели снега, и неподвижно стояли
вековые кедры Кокуй-городка. Ермак вышел на вал и от яркого снежного
сияния жмурил глаза. И все же заметил он - по реке спешит охотник к
зимовью.
- Хантазей! - обрадовался атаман.
Вогул шел тяжелым шагом. Не дойдя до тына, он упал.
- Эй, друг, что с тобой? - Ермак сбежал с тына, заглянул в лицо
вогулича и весь вскипел: - Да кто тебя так окровянил?
- Сибко казаки вогулич пограбили... Ох, какое горе! Алга, Алга моя! -
горестно покачал головой Хантазей.
- Кто душегубы, сказывай, я им глотки перерву! Иуды! - атаман
скрипнул зубами.
Хантазей сомкнул глаза, ослабел. Дозорный ударил в колокол, со всего
зимовья сбежались казаки. Вогула внесли в избу, омыли. Он открыл глаза.
- Сказывай, кто? - настойчиво потребовал Ермак. - Судить будем за
измену рыцарству.
- Сбегли, - прошептал Хантазей. - Они и тебя хотели убить, батырь.
Пурга мешала... Дорога сбилась...
- По сотням скликать, кто сбег! - приказал Ермак.
- Ужо прознали, - отозвался Иванко Кольцо: - Песья Морда всему
коновод, Яшка Тухлый - в Жигулях пристал, и трех донских дуроломов
сманили.
- Догнать!
К вечеру беглецов настигли под утесом Серебрянки. Мулдышка пустил
стрелу в своих, промахнулся. Выхватил саблю и заорал:
- Браты, выручай... Пируют атаманы нашей кровью. Не желаем в
Лукоморье. Бей их!..
Беглецы обнажили сабли.
- Все равно умирать, - мрачно сказал маленький корявый Прокоп. В
былые годы служил он во Владимире приставом, проворовался и сбежал на
Волгу. Был неимоверно кровожаден. "Я тебе пошлю смерть скорую, враз
удавочку дерну, и душенька твоя прямо в рай рванется к престолу, господа
бога!" - елейно говорил он своей жертве, отводя ее в сторону, чтобы
задушить.
Со старшими и сильными был подобострастен. Но сейчас, зная, что дело
плохо, заорал Ильину:
- Эй, чего тебе надобно? Казнить нас удумали? А за что казнить? За
чумазых вогулишек, за кусок медвежьего сала? Дешево нас ценишь! Тронь
только! Лучше уходи с нами! Ну, что ты выгадаешь у Ермачишки? Эх,
трень-брень, уходи отсель! Атаманы добра нахапали, а ты что?
- Он, орясина, осина-дерево, перед атаманом дрожит, - насмешливо
подхватил Мулдышка. - Ему царство лукоморское Ермачишко обещал, а в жены
сулил царевну. Эй, кручина, уходи отсель, а то беги с нами!
Ильин скрипнул зубами:
- Не по пути мне с тобой, Песья Морда! - ответил он. - Клади саблю да
винись!
- Дурак! - выкрикнул Прокоп. - Дуролом! Кровь изо рта идет, десны
гниют, а Сибирь ищет!
Ильин надвинулся, и не успел третий беглец - Яшка Козел - крикнуть
Мулдышке: "Остерегись!" - свистнула сабля, и голова изменника покатилась в
сугроб.
Казаки крикнули:
- Корись, а то всех порубаем! Эй, жаба! - пригрозили Прокопу. -
Пакостить сумел, умей и ответ держать!
Прокоп перетрусил, побледнел.
- Братцы, братцы, это все Мулдышка натворил и нас на окаянство
подманул. Только не бейте! - он пал на колени. Казаки мигом скрутили ему
руки. Яшка Козел и дружки молчаливо отдали сабли и саадаки.
- Мы не задирщики, духом ослабели. На бабу загляделись, и грех
настиг, - оправдывались они. - Замолви слово пред атаманом, службу тебе
сослужим.
- Другов предали, за таких язык не повернется! - резко ответил Ильин.
- Гони, казаки, всю эту погань на зимовье! Батька сам там рассудит!
- А того... Песью Морду захоронить надо бы, - заикнулся один из
вязавших казаков.
- Собаке и смерть собачья! - отрезал Ильин.
Беглецов пригнали в Кокуй-город, вывели на казачий круг, сбили с них
шапки. Повольники окружили изменников, безмолвно взирая на них. И куда ни
поворачивались злодеи, везде встречали колючие злые глаза. Только
некоторые растерянно смотрели на недавних товарищей, боялись за себя, за
свои мысли, которые терзали их в глухие таежные ночи. Были и такие,
которые трепетали от думки, как бы Яшка Козел не выкрикнул: "Эй ты,
Завихруй, что молчишь? Не ты ли уговаривал потопить струги и малым гуртом
бежать на Русь?"
Над городищем простиралась глубокая тишина, а кругом - чистые
сверкающие снега. Среди наступившего безмолвия раздался властный голос
Ермака:
- Браты, нашлись среди нас трусы и подлые души, которые всю рать
опозорили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264