Ваш Ермак еще больше его! - остяк приложил руку к сердцу
и поклонился казакам.
Внук его принес "лебедя" - струнный инструмент, отдаленно схожий с
телом большой птицы. Старик потрогал медные струны, - они прозвенели
заунывно. Он предложил.
- Я спою вам про давнишних богатырей. Слушайте!
И он протяжным голосом восславил остяцкого богатыря, жившего в давнее
время в юртах Тонх-хот. Он много охотился и воевал, и столько стрел
улетало из его лука, что две нарты возили их. Он был кузнец и сам ковал
наконечник для стрел, но перья собирали ему лучшие охотники. И только перо
орла и филина годилось для его стрел, а орла и филина не легко добыть...
Старик пел, задумчиво склонив голову. Над лбом у него волосы сбриты,
а позади заплетены в косу. Он растягивал слова, и они звучали в обских
просторах печально-величаво, как вечерний звон сельской церквушки. Певец
коснулся в последний раз струн и пропел:
Подобно болотной морошке, носатый богатырь; Подобно болотной морошке,
сильный богатырь...
Он улыбнулся, морщинки разбежались вокруг сухого рта. На песню
сошлись обитатели всего пауля и принесли сохатины и свежей рыбы. В больших
черных котлах кипело варево, а казаки разглядывали молодых остячек,
наряженных в оленьи парки с узором. Старик сказал Мещеряку:
- Полюбуйся на дочерей наших. У нас каждая - златоглазая, им в мужья
только добрые охотники...
Ветер срывал с деревьев желтый лист, кружил его и уносил в темные
воды Оби. Тихо поскрипывали уключины, по течению струги шли ходко.
Наконец, русская дружина достигла пауля Южный Березов. По унылому берегу
раскиданы малые, низкие избушки - нор-коль. Крыши плоские, в оконцах
натянуты пузыри, внутри - чувал, а в нем раскаленные угли. Подле избушек
высятся чемьи - амбарушки на высоких столбах, чтоб ни зверь, ни мышь не
прогрызли и не растащили сушеной рыбы и шкур. Глядя на низкие тучи, рыбак
оповестил казаков:
- Скоро придет мороз, станут реки...
Приходилось торопиться. Струги свернули в Сосьву-реку. Воды были
глубоки, быстры, плыть стало труднее. Плывя по Сосьве, вышли в реку Манно
и добрались до Лапин-городка. Вдали, на закате, встали темные горы -
Урал-батюшка! За ним Русь - родная земелька! И так сердце затосковало по
русскому говору, по русской песне, что забылось все тяжелое. Воевода
Глухов и писчики не торопились выбираться из Лапина-городка, все
выспрашивали и обо всем писали в книжицу. До всего любопытен был воевода;
узнавал: где и какие реки и куда текут, откуда идут дороги и куда?
На душу Ивана Глухова легла тревога. С каждым днем она усиливалась.
"Что скажет царь, когда прознает, что сбежали из Сибири?" И не так страшен
был государь, как боязно становилось перед боярином Борисом Годуновым. Тот
спуску не даст!
Закручинился и атаман Мещеряк, заскучали казаки.
Пора в путь-дорогу! По утрам на мелких лужицах похрустывал под ногами
прозрачный ледок. Идут первые морозы!
Мещеряк вставал на ранней заре. На краю неба еще лежал розовый
сумрак, и тогда из мглы вырастали Уральские горы. До чего резки их
очертания в прохладном и чистом воздухе!
Пора, пора через переволоку!
Скарб погрузили на узкие длинные нарты, запряженные каждая в собачью
четверку, и каюры-манси погнали их к неприступным скалам. Осень рано
пришла на Камень, - низкорослые, скрюченные березки сбрасывали бронзовые и
бурые листья, дули пронзительные ветры и колючие дожди хлестали в лицо.
Скучен и дик путь! А каюры поют тоскливые бесконечные песни!
Вот и горы! Тяжел подъем на кручу. Казаки и стрельцы тащили за собой
нарты. Собаки не могли взять подъема, путали постромки, озлобленно
дрались.
В скалах сильнее стала стужа, мороз сковал озера. Только горные ручьи
- и откуда только они беруться! - все еще гомонили и спешили в ущелья.
Вода текла в черном лотке и казалась мрачной, но на сердце у казаков
зажглась радость: струя убегала на запад, - значит, скоро встретят другие
реки. В полдень распахнулись просторы. На западе расстиралась широкая
волнистая равнина, блестели озера, и острой щетиной в даль уходили низкие
леса. В синей дымке проступала извилистая серебристая лента реки.
- Шугор! Тут и Пермская землица!
Казаки запели широко-раздольно:
Ой, леса да вы, полянушки, Горы вы круты Уральские Со рекою
многоводною!
И разом подхватили сотни голосов казацкую песнь. Воевода Иван Глухов,
ехавший на косматом коньке, которого провели и через реки и через горы,
подбоченился и подтянул:
Расступитесь, часты лесички,
Расступитесь, буйны травушки,
Укажите путь-дороженьку,
Путь-дороженьку во царствие
Во Кучумово, во татарское...

Дознались мурзаки, что Искер оставлен казаками, и послали гонца к
Кучуму. Возликовал хан. Воздев руки кверху и закатив гнойные глаза, он
воскликнул:
- Велик аллах! Могуча кость Тайбуги, - она вынесла все и разогнала
русских! Алей, сын мой, ты здесь?
Сын покорно подошел к отцу. Хан, чувствуя его присутствие, продолжал
торжественным голосом:
- Горе мое, - меня лишили целительных мазей, сколько месяцев из
Бухары не приходили ко мне караваны! - в голосе хана прозвучали отчаяние и
мука: - Я так страдаю, и очи мои не дают мне сна и покоя... Алей, садись
на коня и скачи по всем нашим волостям, по Иртышу и Барабинской степи, и
оповести всех, что Искер - наш. Зови всех на коней и спеши в наш курень.
Да воссияет над ним слава нашей непобедимости!
Красивое, с темным пушком на губе, молодое лицо тайджи было полно
волнения и душевного трепета. Он крепко сжал рукоятку меча и ответил отцу:
- Я верну, великий хан, твое царство! Я прославлю кость Тайбуги!
- Это знал я и верил в это! - с умилением сказал Кучум и повел
руками. Поймав голову сына, он прижал ее к своей груди, и прозрачная слеза
покрыла его слепые глаза. Все видели, как дрожали сухие, длинные пальцы
старого хана, прижавшие молодую голову. Трепетали они не от радости, от
муки, - сознавал Кучум, что слабо его тело, что нельзя вернуть
невозвратного. Безнадежно махнув рукой, он отпустил сына:
- Иди и садись на лучшего коня!
Алей не медлил и тотчас вынесся с сотнями всадников в степь,
охваченную зноем. Он промчал по аилам, раскинутым во множестве по Иртышу,
и поднял мурзаков в Барабинской степи. Тысячи копыт застучали по сухой
земле - татары спешили к Искеру. Алею сказали, что городок пуст, и
всадники мчались шумно. Рысьи шапки съехали на затылок, пестрые полосатые
халаты развевались, щелкали бичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264