- Почему так? - еле сдерживаясь от гнева, спросил Ермак.
- Будет тебе ведомо, что поклялись мы азовцам в мире жить! - с
важностью вымолвил Бзыга. - На всю осень и зиму порешили казаки держать
покой и за зипунами не ходить!
- Ныне не о зипунах идет речь, а о русской земле! - резко ответил
Ермак. - Какой мир, если Касим-паша да крымчаки ходили под Астрахань!
- Не твоего ума дело, замолчи! - схватился за саблю Бзыга, но казаки
из его ватаги закричали:
- Погоди, не горячись, атаман! Мы со своими станичниками не согласны
рубаться!
Бзыга побагровел, нелюдимо огляделся и повернул коня прочь. Все
внутри его кипело: "И откуда только взялся этот беглый холоп? И как только
я проглядел его? Видать, голова его по петле соскучилась!"
Касим-паша с головными сотнями своей орды вступил в Азов. Высокие
дубовые ворота крепости, окованные медью, распахнулись и пропустили
остатки турецкого войска. На причалах стояли каторги, и турки, не ожидая
приказа, кинулись к судам. Они торопились убраться с негостеприимных
берегов у Суражского моря. В мечтах они уже видели Стамбул...
Девлет-Гирей все еще кружил в степи. Чтобы досадить Касим-паше, он не
щадил своих ордынцев, губя их тысячами в солончаковой пустыне. Мечтал хан
захватить Ермака, особенно досаждавшего орде.
"Пошлю московскому царю Ивану Семена Мальцева да казака, и расскажут
они, как помог я русским погубить турецкое войско. Поверит мне Русь, что
турок обманул!"
Однако не Девлет-Гирею удалось захватить Ермака. Темной ночью в
казачий стан пробрался юркий ногаец в лисьей шапке. Пряча в землю
воровские глаза, он потайности сказал казаку:
- Тут в овражке совсем неподалеку от Азова остановился Девлет-Гирей с
царевичами. И всего их десять конников. Если сейчас ехать, можно в полон
взять!
Поверил Ермак вороватому ногайцу и, повязав мешковиной копыта коням,
со своей станицей поспешил в балочку. Не доехал Ермак до намеченного
места: внезапно со свистом взвился аркан, и не успел казак понять, что
случилось, как его свалили с седла и скрутили руки. Ермак с досады
заскрипел зубами. Слышал он, как звенели сабли, - казаки лихо отбивались
от засады.
- Руби, братцы, погань!
- Замолчи! - крикнул на него ногаец и дубиной огрел казака по голове.
Помутнело в голове Ермака, ничего не узнал он больше. Не слышал, как
его, бесчувственного, перекинули через седло и повезли его в Азов-крепость
и за ним с ржавым скрипом закрылись тяжелые ворота.
Турки отнесли покорное тело в сырой подвал и бросили на холодные
каменные плиты...
5
Ермак очнулся от пронизывающего холода и жажды.
Попробовал расправить руки и ноги, - связан. Где он? Кругом -
кромешный мрак и тишина. Прислушался, - словно в могиле. Время от времени,
где-то во тьме изредка падала капля за каплей, срываясь с каменного свода.
Постепенно прояснилось сознание: все ярко встало перед глазами. Он
вспомнил, как ногайцы схватили его и как станичники бились, чтобы вырвать
его из неволи. Ермак слышал голос каждого из казаков: "Где Хавраль?" -
"Убили! Разом смолк, выходит, навек уложили!" - "Что с Зуйком?" - "Пал под
ятаганом!" - "А Моргунок?" - "Убили. В сердце нож воткнул ногаец". - "Где
Кондря, Аругей, Ироха?" - "Убили!"
Ермак повернулся на бок, застонал от душевной боли.
"Какие казаки храбрейшие были! Взяты предательством. И
Габуня-весельчак, и Стрепук улеглись в поле, на перепутье. Что с Брязгой?
Кто же предал нас? Ах! - внезапно, как искра, казака прожгла догадка. -
Бзыга! Вот кто порушил самое заветное, - продал родное. Змей!" - Ермак
скрипнул зубами, напряг свои мускулы, но отсыревшие веревки еще глубже
врезались в онемевшее тело.
С великим трудом пленник поднялся с тяжелых плит и, как стреноженный
конь, прыгая, двинулся в тьму. Уперся лбом в стену. Влажные камни, по ним
ползают мокрицы. Он долго продвигался вдоль глухой стены.
"Да, крепко попался Ермак-Ермачишко! - сокрушенно подумал он о себе.
- Не уйдешь теперь отсюда!"
Он прислушался к редкому звучанию капели и побрел на нее. Долго
пристраивался, и вот, словно холодная горошина ударила его по щеке. Он
стал ловить ртом каплю за каплей, и долго стоял с раскрытым ртом, до
ломоты в челюстях. Смочил лишь рот, а не напился.
Мрак, как омут, застыл густо и неподвижно. Время тянулось бесконечно.
Ныла голова, затекли связанные члены, томил голод.
"Когда же вспомнят обо мне? - с тоской подумал Ермак. - А может и не
вспомнят: решили живьем похоронить среди немого камня..."
Вспомнили о Ермаке лишь на четвертый день. Распахнулась дверь и вошли
двое: турок с мрачными глазами - тюремщик с мечем на бедре, второй -
низкорослый, весь перемазанный сажей кузнец. В руках последний держал
клещи, молотки, через шею свешивались цепи. Кузнец все сбросил с грохотом
на каменные плиты.
В распахнутые двери прорвался солнечный луч. Ермак зажмурился.
- Ты, рус, не бегай! - сердито сказал тюремщик по-русски. - Кругом
янычар. Бегишь, - секим башка!
А Ермак думал, прикидывал:
"В кедолы пришли ковать, развяжут ноги и руки, можно ударить ногой в
чрево, вырвать меч и в бега! - Он мельком взглянул на свои грузные,
подкованные сапоги: - Крепки, и силы еще хватит, - но сейчас же вздохнул:
- Разве сбежишь, если кругом стены до неба!"
Он поднял голову и ответил тюремщику:
- Зачем убегать? Мне и тут хорошо, только бы хлеба да воды вволю!
"Терпелив казак!" - про себя отметил турок и крикнул по-своему
кузнецу. Тот склонился к ногам Ермака и стал крепить цепи. Надел такие же
и на руки станичника.
"Проворен и хитер! - похвалил турка Ермак. - Не снял вервий, а
заковал прежде!"
Только после этого тюремщик распутал веревки и пытливо взглянул на
казака.
- Работать будешь, кормить стану!
- Буду! - охотно согласился Ермак и оглядел кедолы. Он изо всех сил
понатужился, напрягся - стальные кольца вытянулись, зазвенели.
Турок с изумлением и страхом глядел на пленника. Ермак рванул цепи, -
цепи погнулись, но выдержали.
- Добро кованы! - сказал он. - Эх, жаль, силушка ослабла!..
- Батырь! Карош казак! - не скрывая восхищения, сказал тюремщик. -
Такой нам и надо! Кормить буду!..
В тот же день пленнику принесли в корыте вареную кукурузу, и Ермак
досыта наелся.
На другое утро стражники подняли Ермака и погнали на пристань. Толпы
худых, оборванных невольников выгружали с корабля бочки с зельем,
доставленным в Азов из Стамбула. Над Доном, над морским берегом висел
разноязычный говор. На рейде все еще стояли каторги с остатками войска
Касим-паши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264