В пути не было ничего вкуснее и сытнее толокна. Берегли
и соль: без нее и пища не в радость.
Гребли казаки от утренней малиновой зари до золотого заката.
На ертаульном струге плыл Ермак, а с ним рядышком сидел смуглый
коренастый татарин Махмед, которого Строгановы отпустили проводником. В
свое время Махмед в орде Маметкула бегал на Русь, да камский казак вышиб
его копьем из седла, и угодил татарин в полон. Строгановы держали его в
колодках в остроге. Знал Махмед свои края: все броды и переходы, дороги и
тропы, плавал по многим рекам. Хорошо говорил он по-русски и по-вогульски.
Выпросил его атаман толмачом и проводником. Глаз не спускали казаки с
Махмеда, хитер, плут, глаза волчьи, злые. Только выбрались на Чусовую,
татарин оживился, заюлил. Чутьем догадался Ермак о тайных помыслах сибирца
и пригрозил ему:
- Гляди, обманешь, - башку долой!
- Ни-ни, - покачал головой Махмед. - Проведу в Сибирь, счастлив
будешь.
На пути вставали скалы - "камни": они теснили Чусовую и закрывали
дали. Расцвеченные накипью красновато-желтого мха, они то отвесно
обрывались в бурлящую воду, то дробились и распадались на причудливые
столбы, нагромождения, и тогда казалось - нет дальше дороги. Тревожно
начинало биться сердце. Но поворот, - и снова раскрывались быстрые светлые
воды. Скалы все выше, мимо них с ревом несется взбешенная стихия. Еще
тяжелее и опаснее стало плыть. Того и гляди, - рванет стремнина и ударит
струг о каменную грудь утеса! Измученные гребцы вечером тяжело валились у
костров и засыпали мертвым сном. Спали под сентябрьским звездным небом,
подложив под себя кошму, а у кого ее не было, - еловые ветви. Выставляли
сторожевые дозоры.
К веселым чусовским струям ночью спускались с гор медведи полакать
свежей водицы. Под утро, когда синие огоньки костров угасали, а над водой
расстилался ночной туман, часто выходили на водопой лоси. Ермак любовался
сохатыми. Давно, поди четверть века тому назад, он по насту охотился за
ними и на лыжах гнал зверя. За эти годы много исхожено и пережито. Атаман
вздыхал: "Эх, ушла-прошумела молодость!". Однажды он, оборотясь к
проводнику, спросил:
- Скоро ли Межевая Утка?
- Угу, скоро, очень скоро! - залопотал татарин. - Еще день плывем,
второй - будет тебе и Утка! - и склонил озаренное пламенем лицо, стараясь
не встретиться взглядом с Ермаком. Костер пылал ярко, и уйти от
пронзительных глаз атамана было невозможно. Они без слов говорили
татарину: "Не юли, все равно не уйдешь от нас!".
Знал Ермак от старых охотников, что с Чусовой можно перебраться в
Туру, а там в Тобол. Тут и откроется бескрайное царство сибирское! Но за
временем забылось, какие речные протоки текут на запад, на Русь, а какие
на восток - в Сибирь. Надо было отыскать сплавную речку, впадавшую в
Чусовую, а истоком проходившую близ Туры...
Утром Махмед, показывая на крутые скалы, на которых шумел лес, бойко
сказал:
- Вот тут дорога! Теперь скоро...
И вправду, - поворот, и сразу открылась неширокая быстрая Утка. Она
бежала с гор, шумела на переборах. Горы стали сумрачнее. Густые ели
темнили воду, цеплялись за мачты стругов, рвали паруса. Пришлось убрать
их. Казаки усердней налегли на весла, но днища стругов все чаще и чаще
ударялись о камни, цеплялись за коряги и застревали на перекатах и мелях.
Казаки полезли в студеную воду, приладили лямки и по-бурлацки стали
тянуть бечеву. Бешеная струя сбивала ладьи, но казаки тащили их, упираясь
ногами в гальку, хватаясь за колючие лапы елей. Поп Савва, в одних портках
и рубахе, повесил на шею кольчугу, чтобы не мешала: он шел коренником.
Натужно, тяжко шли и пели казаки стародавнюю бурлацкую припевку: "Ой, ты
быстрая вода, ой, тянем-потянем!".
Ермак не утерпел, сбросил кафтан, снял кольчугу, разулся и широким
махом перекинулся на берег. Он по-мужицки ловко впрягся в тягло и закричал
озорно:
- Гей, браты, шевели веселей!
- Батька, да куда ты! - сразу окрикнули десятки голосов.
- А я разве ж плох! - Ермак навалился всей силой и посадил ладью на
мель. - Ух ты, леший! - обругал он себя. - Ну, что наробил!
Поп Савва бросил лямку, утер пот.
- Кидай, браты, приехали! - рявкнул он на всю реку, и
раскатисто-угрюмо многократно отозвалось эхо. - Некуда больше, батько,
плыть. Разве это река, коли воду из нее добрым шеломом впору вычерпнуть!
Не пройти нам с грузом, батька! Обманул нас ирод! Обманул Махметка!
- Сюда его! - гневно крикнул Ермак, - пусть ответ держит!
Хватились толмача, а его и след простыл. В суматохе он спрыгнул вслед
за атаманом на берег, подался в чащу, и был таков.
- Догнать по следу, да выслать казаков вперед, прознать - далеко ли
Тагил-река! - приказал Ермак. - Ну, дьявол, все равно достигну!
Раздосадованный, он вернулся на ертаульный струг и задумался.
Надвигалась осень. В елях порывисто шумел ветер, на воду сыпались
золотые листья берез и багряные - осин. На полдень тянули последние утиные
косяки. Торопился Ермак до зимы перевалить горы. На душе его было
тревожно. Вместе с Матвеем Мещеряком он снова пересчитал кладь:
прикидывал, на сколько хватит.
К вечеру вернулись разведчики и рассказали атаману:
- По Межевой Утке, батько, ходу дальше нет. Камни да переборы. Берега
дикие и недоступные, - волоком ладьи не перетащишь. До Тагил-реки далеко,
не добраться нам. Одна утеха в этом краю - рыбы тьма: на переборах хариусы
плещут, шибко резвятся...
- Выходит, утром отплывать надо! - в раздумье вымолвил Ермак. - К той
поре, даст бог, вернутся из погони...
Серые сумерки стали укутывать реку, замерцали первые звезды. Где-то в
глухой заводи перекликались перелетные гуси. Пора бы спать, но Ермак
сторожил у костра. В небе ярко пылали стожары, затаенно шумел лес. Вскоре
чуткий слух атамана уловил треск сухого валежника под тяжелыми шагами.
Ермак окликнул:
- Эй, кто тут бродит!
- Свои, - отозвался хриплый голос казака, посланного в погоню за
беглецом. В освещенный круг вошли трое, измученные и удрученные.
Здоровенный казак Колесо чесал озабоченно затылок и переминался перед
атаманом с ноги на ногу.
- Сбег? - злым голосом спросил Ермак и почувствовал, как кровь
прилила к темени. - Сбег окаянец!
- Нет, батько, не сбег он! - смущенно ответил Колесо.
- Казнили? Саблей зарубили?
- Ни-ни, и пальцем не тронули, - устало сказал другой.
- Тогда что же не довели сюда?
- Не сердись, батько, опоздали мы: медведь задрал татарина!
Атаман пытливо поглядел в глаза каждому:
- Верю, не врете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
и соль: без нее и пища не в радость.
Гребли казаки от утренней малиновой зари до золотого заката.
На ертаульном струге плыл Ермак, а с ним рядышком сидел смуглый
коренастый татарин Махмед, которого Строгановы отпустили проводником. В
свое время Махмед в орде Маметкула бегал на Русь, да камский казак вышиб
его копьем из седла, и угодил татарин в полон. Строгановы держали его в
колодках в остроге. Знал Махмед свои края: все броды и переходы, дороги и
тропы, плавал по многим рекам. Хорошо говорил он по-русски и по-вогульски.
Выпросил его атаман толмачом и проводником. Глаз не спускали казаки с
Махмеда, хитер, плут, глаза волчьи, злые. Только выбрались на Чусовую,
татарин оживился, заюлил. Чутьем догадался Ермак о тайных помыслах сибирца
и пригрозил ему:
- Гляди, обманешь, - башку долой!
- Ни-ни, - покачал головой Махмед. - Проведу в Сибирь, счастлив
будешь.
На пути вставали скалы - "камни": они теснили Чусовую и закрывали
дали. Расцвеченные накипью красновато-желтого мха, они то отвесно
обрывались в бурлящую воду, то дробились и распадались на причудливые
столбы, нагромождения, и тогда казалось - нет дальше дороги. Тревожно
начинало биться сердце. Но поворот, - и снова раскрывались быстрые светлые
воды. Скалы все выше, мимо них с ревом несется взбешенная стихия. Еще
тяжелее и опаснее стало плыть. Того и гляди, - рванет стремнина и ударит
струг о каменную грудь утеса! Измученные гребцы вечером тяжело валились у
костров и засыпали мертвым сном. Спали под сентябрьским звездным небом,
подложив под себя кошму, а у кого ее не было, - еловые ветви. Выставляли
сторожевые дозоры.
К веселым чусовским струям ночью спускались с гор медведи полакать
свежей водицы. Под утро, когда синие огоньки костров угасали, а над водой
расстилался ночной туман, часто выходили на водопой лоси. Ермак любовался
сохатыми. Давно, поди четверть века тому назад, он по насту охотился за
ними и на лыжах гнал зверя. За эти годы много исхожено и пережито. Атаман
вздыхал: "Эх, ушла-прошумела молодость!". Однажды он, оборотясь к
проводнику, спросил:
- Скоро ли Межевая Утка?
- Угу, скоро, очень скоро! - залопотал татарин. - Еще день плывем,
второй - будет тебе и Утка! - и склонил озаренное пламенем лицо, стараясь
не встретиться взглядом с Ермаком. Костер пылал ярко, и уйти от
пронзительных глаз атамана было невозможно. Они без слов говорили
татарину: "Не юли, все равно не уйдешь от нас!".
Знал Ермак от старых охотников, что с Чусовой можно перебраться в
Туру, а там в Тобол. Тут и откроется бескрайное царство сибирское! Но за
временем забылось, какие речные протоки текут на запад, на Русь, а какие
на восток - в Сибирь. Надо было отыскать сплавную речку, впадавшую в
Чусовую, а истоком проходившую близ Туры...
Утром Махмед, показывая на крутые скалы, на которых шумел лес, бойко
сказал:
- Вот тут дорога! Теперь скоро...
И вправду, - поворот, и сразу открылась неширокая быстрая Утка. Она
бежала с гор, шумела на переборах. Горы стали сумрачнее. Густые ели
темнили воду, цеплялись за мачты стругов, рвали паруса. Пришлось убрать
их. Казаки усердней налегли на весла, но днища стругов все чаще и чаще
ударялись о камни, цеплялись за коряги и застревали на перекатах и мелях.
Казаки полезли в студеную воду, приладили лямки и по-бурлацки стали
тянуть бечеву. Бешеная струя сбивала ладьи, но казаки тащили их, упираясь
ногами в гальку, хватаясь за колючие лапы елей. Поп Савва, в одних портках
и рубахе, повесил на шею кольчугу, чтобы не мешала: он шел коренником.
Натужно, тяжко шли и пели казаки стародавнюю бурлацкую припевку: "Ой, ты
быстрая вода, ой, тянем-потянем!".
Ермак не утерпел, сбросил кафтан, снял кольчугу, разулся и широким
махом перекинулся на берег. Он по-мужицки ловко впрягся в тягло и закричал
озорно:
- Гей, браты, шевели веселей!
- Батька, да куда ты! - сразу окрикнули десятки голосов.
- А я разве ж плох! - Ермак навалился всей силой и посадил ладью на
мель. - Ух ты, леший! - обругал он себя. - Ну, что наробил!
Поп Савва бросил лямку, утер пот.
- Кидай, браты, приехали! - рявкнул он на всю реку, и
раскатисто-угрюмо многократно отозвалось эхо. - Некуда больше, батько,
плыть. Разве это река, коли воду из нее добрым шеломом впору вычерпнуть!
Не пройти нам с грузом, батька! Обманул нас ирод! Обманул Махметка!
- Сюда его! - гневно крикнул Ермак, - пусть ответ держит!
Хватились толмача, а его и след простыл. В суматохе он спрыгнул вслед
за атаманом на берег, подался в чащу, и был таков.
- Догнать по следу, да выслать казаков вперед, прознать - далеко ли
Тагил-река! - приказал Ермак. - Ну, дьявол, все равно достигну!
Раздосадованный, он вернулся на ертаульный струг и задумался.
Надвигалась осень. В елях порывисто шумел ветер, на воду сыпались
золотые листья берез и багряные - осин. На полдень тянули последние утиные
косяки. Торопился Ермак до зимы перевалить горы. На душе его было
тревожно. Вместе с Матвеем Мещеряком он снова пересчитал кладь:
прикидывал, на сколько хватит.
К вечеру вернулись разведчики и рассказали атаману:
- По Межевой Утке, батько, ходу дальше нет. Камни да переборы. Берега
дикие и недоступные, - волоком ладьи не перетащишь. До Тагил-реки далеко,
не добраться нам. Одна утеха в этом краю - рыбы тьма: на переборах хариусы
плещут, шибко резвятся...
- Выходит, утром отплывать надо! - в раздумье вымолвил Ермак. - К той
поре, даст бог, вернутся из погони...
Серые сумерки стали укутывать реку, замерцали первые звезды. Где-то в
глухой заводи перекликались перелетные гуси. Пора бы спать, но Ермак
сторожил у костра. В небе ярко пылали стожары, затаенно шумел лес. Вскоре
чуткий слух атамана уловил треск сухого валежника под тяжелыми шагами.
Ермак окликнул:
- Эй, кто тут бродит!
- Свои, - отозвался хриплый голос казака, посланного в погоню за
беглецом. В освещенный круг вошли трое, измученные и удрученные.
Здоровенный казак Колесо чесал озабоченно затылок и переминался перед
атаманом с ноги на ногу.
- Сбег? - злым голосом спросил Ермак и почувствовал, как кровь
прилила к темени. - Сбег окаянец!
- Нет, батько, не сбег он! - смущенно ответил Колесо.
- Казнили? Саблей зарубили?
- Ни-ни, и пальцем не тронули, - устало сказал другой.
- Тогда что же не довели сюда?
- Не сердись, батько, опоздали мы: медведь задрал татарина!
Атаман пытливо поглядел в глаза каждому:
- Верю, не врете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264