Дородный дьяк прошел через широкие сени и ступил в большую светлицу.
Завидев боярина, сидевшие здесь казаки разом подскочили, сняли с гостя
горлатную шапку, сволокли шубу и усадили на скамью, покрытую густой
медвежьей шкурой. Висковатов внимательно оглядел горницу. В углу, пред
образами, переливаются цветными огнями лампады, теплится свеча ярого
воска. Тишина и полумрак. Дьяк остался доволен осмотром, но для прилику
спросил:
- Всем ли ублаготворены, казаки?
Вместо ответа Иванко Кольцо выставил перед гостем короб и стал
выкладывать рухлядь-нежных соболей, будто подернутых по хребту серебристой
изморосью, чернобурых лис и горностаюшек. "Что за чудо-меха!" - у дьяка
захватило дух. Он протянул руку и погладил мягкую и пушистую соболью
шкурку. Из под широкой ладони с нежного меха заструились синеватые
искорки.
- Хороша рухлядь! - после долгого любования, с завистливым вздохом
вымолвил боярин. - Ай, хороша!
- Коли так, гость желанный, боярин наибольший, бери, все тут твое! -
весело предложил Кольцо.
Думный дьяк запустил руку в бороду, задумался.
- Не знаю чем отблагодарить за такой дар. - Он снова загляделся на
мягкую рухлядь, провел по ней ладонью, теплота меха передалась его сердцу.
- Спасибо, милый, спасибо, храбрый воин, - поблагодарил он Иванку. - Я
первая твоя заступа перед государем.
Сибирские меха опять уложили в короб, боярина обрядили и угодливо
усадили в колымагу, а в ноги положили дар.
И снова вершник закричал:
- Эй, люди, дорогу. Боярин едет. Э-гей!..
Дьяк покачивался на ухабах. Сладко прикрыв глаза и протянув руку в
короб, ворошил соболей: "Ай и рухлядь, ну и радость боярыне будет..."
На другой день казаки чинно и благолепно двинулись в Кремль. По
правде сказать, у Иванки Кольцо засосало под ложечкой от сомнений. В
Кремле жили царь, митрополит, разместились приказы, и невольный страх
закрадывался в душу. Однако атаман овладел собой и горделиво нес голову.
Внезапно сердце его обдало теплом: в перламутровой мгле зимнего
московского утра по мосту через Неглинную навстречу сибирцам на быстром
коне проскакал свой брат - донской казак. В синем кафтане, в шапке с
красным верхом, на боку-кривая турецкая сабля; станичник промчался лихо.
- Ах ты, чертушка! Ах ты, ухарь! - зависливо похвалил Кольцо.
По взвихренной конником струе снега засеребрились искры...
В небе только-только заалело, из предутренней синевы выступали
зубчатые стены Кремля. Сумеречно, того и гляди оступишься. Несмотря на
январскую стужу, река еще не замерзла, чернела среди снегов. От речки
Неглинки валил пар, на берегу - кучи навоза. Глубокий, широкий ров пролег
между Кремлем и Красной площадью. Над Москвой разносился благовест. Густым
медным басом гудит колокол на соборной звоннице, ему вторят на разные
голоса колокола других церквей.
Кольцо и казаки по мосту беспрепятственно вступили в Кремль. На
Ивановской площади говорливая толпа. У рундука - деревянного тротуара -
сидит нищая братия-божедомы, юродивые. Вокруг все затихло. С красного
крыльца узорчатого терема сошел царь. Казаки с нескрываемым любопытством
разглядывали государя и свиту. "Так вот он каков, грозный царь!" - с
волнением подумал Иванко. Царь был высокий, худощавый; стан погнулся,
бороденка реденькая. Парчевая ферязь на нем сияла алмазными пуговицами и
драгоценными камнями на бортах. На голове государя-круглая, отороченная
соболем и усыпанная сверкающими лалами и смарагдами шапка Мономаха. Лицо
царя хмуро, глаза пронзительны. Он медленно вышагивал по рундуку,
покрытому сукнами, постукивая высоким посохом, отделанным золотом и
самоцветами. Четверо румяных, совсем юных рынд в высоких шапках белого
бархата, шитых жемчугом и серебром, окружали его. Всходило солнце, и в
лучах его засверкало серебро длинных опашней, блеснули длинные топорики,
вскинутые на плечи. Позади царя в торжественном молчании следовали бояре в
тяжелых парчевых шубах, опричники. Впереди, на приличиствующем расстоянии
от государя, несли "царское место", обитое красным сукном и атласом,
оттененным золотыми галунами. Ближние опричники царя держали над его
головой большой алый "солношник", который ослепительно сверкал золотым
шитьем. Во главе шествия, с выпяченным животом, пыхтя выступал дородный
боярин, одетый в яркую алую ферязь с жемчужным воротом и собольей
оторочкой. Подобно соборному протодьякону, боярин басил на всю Ивановскую
площадь:
- Крещеные народы, колпаки долой! Великий государь шествует. Эй-ей,
шапки долой! Кто не снимет, кнутом того!
Толпа покорно обнажила головы. Молча, неторопливо царь прошел мимо.
Впереди широко распахнута тяжелая дверь в собор, из которого доносится
стройное пенье и видны мерцающие в полумраке огоньки лампад и свечей.
Царь торжественно вошел в собор и стал на подножье, возле своего
кресла. Придворные окружили его. Казаков поставили недалеко. Кольцо в
собольей шубе держался важно, степенно. Глядя на своего атамана,
подтянулись и казаки.
В сводчатом высоком соборе полумрак, в холодном воздухе густыми
витками поднимается сизый пахучий дымок росного ладана.
Иванко не слышал ни возгласов митрополита, облаченного в дорогие
ризы, ни песнопения хора, - мысли его унеслись далеко. Казак думал о
Сибири. "Как там батько Ермак Тимофеевич? Знал бы он, как привечают нас на
Москве, возрадовался. А то ли еще будет!".
Церковная служба длилась долго, обо всем можно было передумать. Царь
устало сидел на горнем месте и, полузакрыв глаза, слушал пение. Кольцо
незаметно подвинулся вперед и стал разглядывать Грозного. Иван Васильевич,
которому было пятьдесят с небольшим лет, выглядел старцем: под глазами -
большие дряблые мешки, все лицо избороздили морщины, редкая седая борода
висела клочьями. Держался царь надменно. Внезапно Кольцо встретился с
устремленным на него взором Грозного. Не выдержал казак, под страшным
взглядом царя потупился, и невольный страх охватил его. "Вот откуда идет
его сила! - с трепетом подумал казак. - Очи сказывают, сколь силен он в
неистовствах!"
Вдруг кто-то толкнул Кольцо в бок и сердито прошептал:
- Ты, казак, не больно заглядывайся на пресветлый царский лик. Молись
богу да кланяйся!
"Уши и око государево, - хмуро покосился на шептуна Иванко, и вся
кровь заходила в нем ходуном. - Эк, сколько этой нечисти расплодилось на
Руси. В другое время он поучил бы шпыня, а ноне терпи!" - вздохнул с
сокрушением и стал неистово креститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264