Из далекого Дамаска везли добрые
булаты, шлемы и кольчуги. Арабы доставляли бесценных коней, быстрых и на
редкость неутомимых, из Ормуза шел лучший жемчуг - "сурмызские зерна", из
Персии - драгоценные камни - сапфиры, рубины, бирюза - и тонкие ткани.
Особенно бойко шла торговля с Персией. В Астрахани персидские купцы
имели особый двор - Гилянский. Были еще дворы армянский, индийский,
бухарский. Каждый день из горячих песков Бухары в город входили караваны.
Черные от знойного солнца, запыленные, купцы в пестрых халатах восседали
на верблюдах и, казалось, приносили с собой жаркое дыхание пустынь Азии.
Персидские парусники выплывали из Хвалынского моря, как белые крылатые
птицы. И весь день тогда кипела торговая суета и толкотня.
Каждую весну по Волге шли караваны. Река была широкой дорогой, но
далеко не безопасной. Русские порубежные городки далеко отстояли друг от
друга, а на берегах пустынных укрывались и жили неспокойные гулевые люди.
Шли сюда из Руси люди, мечтавшие избавиться от векового рабства и найти
волю-волюшку. Бежали сюда боярские холопы, разорившиеся от неурожаев
мужики, штрафные, обедневшие степняки-кочевники и все те, кому со своим
неугомонным характером тесно было на родине. Плыли они по Волге и пешим
ходом шли до самой Астрахани, которую издавна звали "Разгуляем городом".
Без конца брели крепостные и гулящие люди. Так на Волке-реке, на приволье,
исподволь росла и крепла большая и неспокойная народная сила. Время от
времени на просторах прибрежных степей, в прохладе лесов и на самом речном
раздолье эта могучая сила разряжалась в грозе и буре гнева против бояр и
купцов, против всех, кого народ считал своими угнетателями.
Грозна и лиха была низовная вольница. Пелось о ней в песнях:
Мы рукой махнем - караван возьмем!
Боялись этой дерзкой силы и бояре, и купцы, поэтому судовые караваны
ходили по Волге, часто оберегаемые стрельцами и детьми боярскими. Весной и
осенью собирались в Нижний-Новгород с товарами купцы из разных русских
городов: москвичи, ярославцы, кинешемцы, костромичи, юрьевцы, нижегородцы,
арзамасцы и казанцы. Составлялись огромные многолюдные караваны и
отправлялись в далекий водный путь.
Широка и раздольна Волга! Много на ней опасных мест для караванщиков:
и воспетые Жигули, и Казачья гора, что в пятнадцати верстах пониже Самары,
и устье Камышинки. Есть где приються гулебщику, есть где ему силу и удаль
показать. Много о них пелось, немало рассказывалось среди бывалых донских
казаков.
Сюда и потянуло Ермака с ватагой...
Большой Раздольский шлях, что пролег между Доном и Волгой, остался
позади. Издалека казаки и их горбоносые ногайские кони завидели синие воды
Волги. Солнце золотило песчанные отмели, серебристой чешуей играло на
волне, над которой летали крикливые чайки. В синем блеске, среди зеленых
гор и лесов, среди бескрайних заливных лугов бежала полноводная, широкая,
раздольная родимая река.
Пестрая казачья ватажка разом остановила бег коней. Бегунки почуяли
вольный свежий воздух, и веселое ржание огласило тихие, дремавшие в
синеве, дали. Ермак хозяйски оглядел станицу. "Эх, и пообносились, не
приведи Бог, - озабоченно подумал он. - Такой могутной да дружной силе
справу бы богатырскую!"
И впрямь, после длинного пути казаки были одеты и вооружены кто во
что горазд. На одном смурый кафтанишко, на другом латанный и перелатанный
зипунишко, кое у кого на широких плечах пестрые бухарские халаты, - знать
в пути встретились с татарином или ногайцем, волками рыскавшими у русских
городков, чтобы поживиться кровавой добычей. Иные просто в холщевых штанах
и рубахах, а в руках дубины, да за поясом - топоры. Это недавние
российские бегуны, сбежавшие на Дон и приставшие к ватаге Ермака. У
бывалых донцов за пестрыми кушаками пистолеты, кривые широкие ножи в
добрых оправах. У многих булатные сабельки азиатских статей, а за плечами
оружие огневого боя. А есть и такие, у которых на спине болтается лук, да
на боку саадак с оперенными по-татарски стрелами. Есть с рогатинами и
стальными кистенями на длинных воловьих пожилинах.
Играло хмельное солнце, колыхались золотистым морем седые ковыли.
Цвели травы, и над синим простором кружил плавно орел, высматривая добычу.
Ермак расправил плечи, глубоко вздохнул. Он стоял на бугре и перед
ним расстилалась великая сверкающая река, над которой синело бескрайнее
небо, и ветер с широких просторов доносил пряный запах пахучих трав.
- Волга! - восторженно прошептал Ермак.
Солнце слало на землю золотые потоки. Атаман на миг закрыл глаза и
подумал: "Сколько народов прошло волжской дорожкой! Сколько вражьей силы
полегло! Сгибли царство Булгарское и Золотая Орда, нет больше царств
Казанского и Астраханского! Много крови пролилось тут! А ныне Русь лежит
на Волге!" Ермак снял шлем и радостно выкрикнул:
- Здравствуй, Волга-мать! Кланяются тебе вольные донские люди!
На его призыв отликнулась вся ватажка, одной грудью выдохнула:
- Волга...
Богдашка Брязга разудало тряхнул серьгой и голосисто завел:
Ты прими меня, Волга-матушка,
Утопи в синих волнах тоску мою,
Что тоску ли злую кручинушку,
Неустанную привередницу...
Станица подхватила, и понеслась, зазвенела песня, полная грусти и
призыва, над плесами, над ковыльными волнами, над широким простором.
Ермак надел шелом и направил коня на торную дорожку, что вилась по
крутым волжким ярам, к устью реки Камышинки. По степи струилось марево,
шептались травы, кричали над камышами чибисы. А далеко за Волгой, в
заливных лугах, как зеркальца-глядельца, сверкали озера и синяя даль.
Долго легким наметом бежали кони. Несколько раз делали привалы,
хлебали жидкое толокно, уминали черствые овсяные лепешки. И, как дорогое
яство, жевали-смаковали вяленую баранину, нарезаную тонкими ломтями и
пропахшую лошадиным потом.
С нетерпением ждали знакомых, прошлогодних мест. И вот в овражине
показалась зеленая маковка церквушки. Сельцо упрятолось среди зарослей у
теплой воды. На тропку вышел согбенный слепец-гусляр. Держась за плечо
поводыря, он осторожно подвигался, шевеля сухими губами. Заслышав конский
топот, старец остановился, вслушался.
- Иванушко, свои иль боярин с холопами? - шепотком спросил он.
- Свои, казаки.
Тут наехал Ермак, здоровый, черный, - в смоле вываренный.
- Здоров, дед? - окликнул он гусляра. - Издалече бредешь?
По крепкому голосу слепец догадался, что перед ним богатырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
булаты, шлемы и кольчуги. Арабы доставляли бесценных коней, быстрых и на
редкость неутомимых, из Ормуза шел лучший жемчуг - "сурмызские зерна", из
Персии - драгоценные камни - сапфиры, рубины, бирюза - и тонкие ткани.
Особенно бойко шла торговля с Персией. В Астрахани персидские купцы
имели особый двор - Гилянский. Были еще дворы армянский, индийский,
бухарский. Каждый день из горячих песков Бухары в город входили караваны.
Черные от знойного солнца, запыленные, купцы в пестрых халатах восседали
на верблюдах и, казалось, приносили с собой жаркое дыхание пустынь Азии.
Персидские парусники выплывали из Хвалынского моря, как белые крылатые
птицы. И весь день тогда кипела торговая суета и толкотня.
Каждую весну по Волге шли караваны. Река была широкой дорогой, но
далеко не безопасной. Русские порубежные городки далеко отстояли друг от
друга, а на берегах пустынных укрывались и жили неспокойные гулевые люди.
Шли сюда из Руси люди, мечтавшие избавиться от векового рабства и найти
волю-волюшку. Бежали сюда боярские холопы, разорившиеся от неурожаев
мужики, штрафные, обедневшие степняки-кочевники и все те, кому со своим
неугомонным характером тесно было на родине. Плыли они по Волге и пешим
ходом шли до самой Астрахани, которую издавна звали "Разгуляем городом".
Без конца брели крепостные и гулящие люди. Так на Волке-реке, на приволье,
исподволь росла и крепла большая и неспокойная народная сила. Время от
времени на просторах прибрежных степей, в прохладе лесов и на самом речном
раздолье эта могучая сила разряжалась в грозе и буре гнева против бояр и
купцов, против всех, кого народ считал своими угнетателями.
Грозна и лиха была низовная вольница. Пелось о ней в песнях:
Мы рукой махнем - караван возьмем!
Боялись этой дерзкой силы и бояре, и купцы, поэтому судовые караваны
ходили по Волге, часто оберегаемые стрельцами и детьми боярскими. Весной и
осенью собирались в Нижний-Новгород с товарами купцы из разных русских
городов: москвичи, ярославцы, кинешемцы, костромичи, юрьевцы, нижегородцы,
арзамасцы и казанцы. Составлялись огромные многолюдные караваны и
отправлялись в далекий водный путь.
Широка и раздольна Волга! Много на ней опасных мест для караванщиков:
и воспетые Жигули, и Казачья гора, что в пятнадцати верстах пониже Самары,
и устье Камышинки. Есть где приються гулебщику, есть где ему силу и удаль
показать. Много о них пелось, немало рассказывалось среди бывалых донских
казаков.
Сюда и потянуло Ермака с ватагой...
Большой Раздольский шлях, что пролег между Доном и Волгой, остался
позади. Издалека казаки и их горбоносые ногайские кони завидели синие воды
Волги. Солнце золотило песчанные отмели, серебристой чешуей играло на
волне, над которой летали крикливые чайки. В синем блеске, среди зеленых
гор и лесов, среди бескрайних заливных лугов бежала полноводная, широкая,
раздольная родимая река.
Пестрая казачья ватажка разом остановила бег коней. Бегунки почуяли
вольный свежий воздух, и веселое ржание огласило тихие, дремавшие в
синеве, дали. Ермак хозяйски оглядел станицу. "Эх, и пообносились, не
приведи Бог, - озабоченно подумал он. - Такой могутной да дружной силе
справу бы богатырскую!"
И впрямь, после длинного пути казаки были одеты и вооружены кто во
что горазд. На одном смурый кафтанишко, на другом латанный и перелатанный
зипунишко, кое у кого на широких плечах пестрые бухарские халаты, - знать
в пути встретились с татарином или ногайцем, волками рыскавшими у русских
городков, чтобы поживиться кровавой добычей. Иные просто в холщевых штанах
и рубахах, а в руках дубины, да за поясом - топоры. Это недавние
российские бегуны, сбежавшие на Дон и приставшие к ватаге Ермака. У
бывалых донцов за пестрыми кушаками пистолеты, кривые широкие ножи в
добрых оправах. У многих булатные сабельки азиатских статей, а за плечами
оружие огневого боя. А есть и такие, у которых на спине болтается лук, да
на боку саадак с оперенными по-татарски стрелами. Есть с рогатинами и
стальными кистенями на длинных воловьих пожилинах.
Играло хмельное солнце, колыхались золотистым морем седые ковыли.
Цвели травы, и над синим простором кружил плавно орел, высматривая добычу.
Ермак расправил плечи, глубоко вздохнул. Он стоял на бугре и перед
ним расстилалась великая сверкающая река, над которой синело бескрайнее
небо, и ветер с широких просторов доносил пряный запах пахучих трав.
- Волга! - восторженно прошептал Ермак.
Солнце слало на землю золотые потоки. Атаман на миг закрыл глаза и
подумал: "Сколько народов прошло волжской дорожкой! Сколько вражьей силы
полегло! Сгибли царство Булгарское и Золотая Орда, нет больше царств
Казанского и Астраханского! Много крови пролилось тут! А ныне Русь лежит
на Волге!" Ермак снял шлем и радостно выкрикнул:
- Здравствуй, Волга-мать! Кланяются тебе вольные донские люди!
На его призыв отликнулась вся ватажка, одной грудью выдохнула:
- Волга...
Богдашка Брязга разудало тряхнул серьгой и голосисто завел:
Ты прими меня, Волга-матушка,
Утопи в синих волнах тоску мою,
Что тоску ли злую кручинушку,
Неустанную привередницу...
Станица подхватила, и понеслась, зазвенела песня, полная грусти и
призыва, над плесами, над ковыльными волнами, над широким простором.
Ермак надел шелом и направил коня на торную дорожку, что вилась по
крутым волжким ярам, к устью реки Камышинки. По степи струилось марево,
шептались травы, кричали над камышами чибисы. А далеко за Волгой, в
заливных лугах, как зеркальца-глядельца, сверкали озера и синяя даль.
Долго легким наметом бежали кони. Несколько раз делали привалы,
хлебали жидкое толокно, уминали черствые овсяные лепешки. И, как дорогое
яство, жевали-смаковали вяленую баранину, нарезаную тонкими ломтями и
пропахшую лошадиным потом.
С нетерпением ждали знакомых, прошлогодних мест. И вот в овражине
показалась зеленая маковка церквушки. Сельцо упрятолось среди зарослей у
теплой воды. На тропку вышел согбенный слепец-гусляр. Держась за плечо
поводыря, он осторожно подвигался, шевеля сухими губами. Заслышав конский
топот, старец остановился, вслушался.
- Иванушко, свои иль боярин с холопами? - шепотком спросил он.
- Свои, казаки.
Тут наехал Ермак, здоровый, черный, - в смоле вываренный.
- Здоров, дед? - окликнул он гусляра. - Издалече бредешь?
По крепкому голосу слепец догадался, что перед ним богатырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264