- Хлеще бей! - кричит он: - Да не повадно будет холопам чинить боярам
разор!..
В другое время казаки непременно вступились бы за несчастного, но тут
что поделаешь? Послы! Они ушли подальше от греха. Вот в толчее бирюч,
надрывая глотку, выкрикивает царские указы. Постояли, постояли казаки и
тронулись в третье место. Не успели они осмотреться, как внезапно,
заглушая многоголосье толпы, ударили звонкие литавры. В самую людскую гущу
въехали на белых конях два рослых бирюча в малиновых кафтанах, расшитых
золотом. В руках у каждого парчевое знамя на длинном древке.
- Гляди, гляди, экие важные едут! Тут новости большие! - заговорили в
толпе, в гуще которой теснилось немало иноземцев: и немцев, и поляков, и
татар, и всякого наезжего из-за моря торгового люда.
Иванко Кольцо встрепенулся:
- Должно быть важное выкрикнут, коли и чужеземцы сбеглись.
Бирючи ударили в литавры; когда все притихли, один из них
громогласный, оповестил велеречиво:
- Народ московс-ки-й!.. - Все вытянули шеи и ждали важного слова. -
Ведомо ли тебе, что в стольный город Москву, к российскому великому
государю, царю и великому князю Ивану Васильевичу, прибыло казацкое
посольство бить царством Сибирским...
Огонь вспыхнул в сердце Иванки, он схватил за руку ближайшего казака
и прошептал:
- Чуешь, то про нас оповещают народ.
Казак засиял, снял шапку, перекрестился:
- Слава господу, до чести дожили... О труде нашем тяжком узнают ноне
русские люди! Эх, братцы!..
Бирюч снова ударил в литавры, привлекая внимание. Когда отзвучала
медь, он продолжал:
- Народ московский, великий государь наш, царь и великий князь всея
Руси, повелел православным оказывать тем сибирским послам всяческую
почесть и ни в чем худа не чинить. На посольское подворье без царского
указа не ходить и послам не досаждать. А кто того царского указа не
послушает, будет бит нещадно батогами...
Бирючи, колыхая парчевыми знаменами, уехали, и по Красной площади
горячо и страстно загомонил народ:
- Радуйтесь, добрые люди, целое царство привалило!
- Эх, и казаки-удальцы!
- Сказывают, висельниками были, а ноне к царю званы...
- Тишь-ко! Смотри, кругом "уши" ходят. Наплачешься без языка, когда в
застенке обрежут.
- А кому о сем деле прибыль? Царю или народу?
- Народу ноне простору больше. Сказывают, там земля без конца - краю,
и кабальных нет!..
Повеселевшие казаки на спуске к Москве-реке нагнали двух иноземцев.
Они шли медленно, с хмурыми лицами.
- Что приуныли? - ободряюще окрикнул их Иванко.
Пан в меховой венгерке и остроносый немец, - оба недружелюбно
посмотрели на казака, промолчали.
Казаки дружно захохотали:
- Сибирь уплыла. Ноне Русь с татарскими набегами покончила. Еще бы
крымского хана угомонить.
Возвратясь на подворье, казаки стали готовиться к приему. Сходили в
баню, долго парились, мылись, надели чистое белье, обрядились в лучшие
чекмени и со всем тщанием отобрали лучшие дары.
Как ни упирался Ишбердей, но и его свели в баню, мокрым мочалом
отодрали стародавнюю грязь, окатили из ушата теплой водой. Князец фыркал
и, выпучив глаза, в большом страхе кричал:
- Ой, что делаешь, казак? Мое счастье навек смоешь!
- К царю пойдем, кланяйся и говори одно: зверя-соболя в Сибири
много-много, и рад, что Кучума не стало!
- Угу! - кивнул головой Ишбердей. - Это правда, и наш земля мал-мало
лучше московски. А про олешек забыл?..
Москва князьцу не понравилась: "Много шуму, крику, и чумы большие,
заблудишься. Но город богат, гораздо богаче Искера!.."
В Кремле тоже не менее тщательно готовились к приему сибирского
посольства. Иван Васильевич стремился придать этой встрече пышность:
"Пусть посмотрят враги Руси и задумаются над сим!". Государству
московскому приходилось в эти дни лихо. С запада теснили шведы, немцы,
поляки, а с юга постоянно угрожал нашествием и разорением крымский хан.
Кстати Сибирь подоспела!
Тронную палату убрали, - вымыли полы, окна, на Красное крыльцо
разостлали яркие ковры. Стрельцов и рынд обрядили в новые кафтаны. Думный
дьяк Висковатов и ближние государя установили порядок приема сибирского
посольства и назначили день.
Этого дня долго еще ждали казаки. Только занимался рассвет над
Москвой, а они - обряженные и во всем готовые - начинали уже
прислушиваться к скрипу саней за слюдяными окнами, к топоту коней, к шагам
прохожих. Однако никто за ними не являлся. Так в тоске и досаде проходил
день за днем. И вдруг в одно морозное утро кончилось их жданки: на
подворье раздался конский топот и вслед за этим пронзительно-призывно
затрубил рог. Казаки гурьбой выскочили на крыльцо. Перед ним на резвом
аргамаке, в расшитом кафтане, красовался царский гонец, а кругом стрельцы
и народ. Стрельцы теснили простолюдинов, крича:
- Дорогу, дорогу сибирским послам.
- Гонец гордо вскинул голову и спросил казаков:
- Кто тут старший?
Кольцо снял соболью шапку, поклонился; тронутые сединой кудри
рассыпались. Посадские женки загляделись на могучего казака.
- Бабоньки, до чего ж красив да пригож, родимый!..
- Цыц! - прервал голоса стрелец, пригрозил бердышом.
Гонец выкрикнул:
- Слушай царево слово! Повелено великим государем, царем и великим
князем всея Руси, пожаловать в золотые палаты...
Посланец поморщился, - ему не понравилось, что казаки при имени царя
не стали на колени...
Все было готово к отбытию. Казаки быстро нарядились в шубы. Ишбердей
остался в малице. Среди могучих, плечистых казаков он казался отроком. На
безбородом лице князьца светилась добродушная улыбка:
- И мой скажет свое слово русскому царю. Наш манси не хочет Кучума.
Ой, не холос, шибко не холос хан...
В просторном возке уложены дары сибирцев. Казаки завалились в
расписные сани. Важные, в толстых шубах, бородатые, они весело поглядывали
по сторонам: "Эй, сторонись, Сибирь мчит!".
По всем улицам и площадям тьма тьмущая народу.
Над городом звон плывет, благовестят во всех соборах и церквах.
Несмолкаемый шум стоит по всей дороге. Ямщики развернулись, стегнули серых
гривачей и пронзительно засвистали:
- Эх, пошли-понесли! Ух, ты!
Следом закрутилась метель. Вымахнули на Красную площадь. У Спасской
башни в ряд выстроились конные в черных кафтанах. Лошади под ними горячие,
нетерпеливые, - грызли удила, с которых желтыми клочьями падала пена.
Иванко взглянул оком знатока и обомлел: "Вот так кони! Шеи дугой,
ноги-струны. На таком звере только по степи ветром мчись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264