- Карош! - выкрикнул он и стал бить в бубен. Бил он редко и тихо,
медленно кружась.
Ермак дивился его движеньям. Они становились все быстрее,
исступленнее, костяшки и рыбьи зубы, привешенные у пояса, звякали в такт
кружению. Все громче и громче старик бил в бубен, и странные глухие звуки
отдавались в лесу. Надвигались сумерки, и в ельнике становилось мрачно и
таинственно. Сквозь синеватые лапы хвои ничего не было видно. Тишина стыла
в лесу, над рекой, и только топот ног и гул пеньзара тревожил ее. Звуки то
росли, то слабели. Шаман, а за ним вогуличи протяжно кричали:
- Ко-о-о-о! Ко-о-о-о!
Ермак взглянул на князьца. Ичимх наклонился к его уху и сказал:
- Они зовут духов. Они сейчас прилетят. Тазым скажет ему все...
Ермаку стало скучно, надоел шаман, и он крикнул:
- Будет вертеться. Сказывай, что хотел!
Старик закружился волчком, сгибаясь и разгибаясь, словно бубен тянул
его в стороны. На губах шамана пузырилась пена, и он, словно кликуша, стал
биться и кричать:
- Долго жить будешь! Хана бить будешь!
Шаман упал, тяжело дыша. В забытьи, казалось, он ничего не видел и не
слышал, но вдруг открыл глаза, глянул под косматую ель и заорал:
- Ко-о-о-о! Казак, не трогай баба. Моя!
Ермак раскатисто захохотал.
- Тазыму молился, а за женкой вполглаза глядел. Эй, кто там? -
закричал он в тьму. - Не трожь молодицу!
Из темноты вышел смущенный казак Ильин:
- Дык и не трогал. Сама льнет, курносая...
Атаман сумрачно поглядел на казака, и тот, замолчав, поспешил отойти.
Князец Ичимх заискивающе сказал Ермаку:
- Большой шаман правда говорил. Нигде нет такой шайтанщик!
Атаман повеселел, хлопнул князьца по плечу:
- Ладно, у каждого своя вера. Идем, князь, к стругам!
Вместе с Ичимхом они подошли к реке. Легкая рябь колыхала большие
листья кувшинок, в струге отражались летящие искры костров и темные ели, в
глубоких, прохладных омутах играла рыба. Казаки взялись за весла, и
Чардынский городок стал быстро уходить в тьму...
Струги поплыли вверх, к Табарам. Кончались белые ночи, вечерняя синь
рано наплывала на лесную сторону. Тяжело было грести против быстрого
течения, но Ермак торопил казаков: все еще надеялся встретить в походе
московского воеводу.
С запада набегали тяжелые серые тучи, погас яркий и бодрящий
солнечный свет, и вместе с этим поблекли знойные летние краски, все как бы
покрылось пеплом. Табары-городок раскинулся на скате, сбегавшем к болоту.
Тайга, тайга, тайга! Дуплистые ели, коряжины, вздыбленные ветровалом,
медвежьи тропы, на больших полянах - гуденье оводов, тучи комаров и гнуса.
Пробирались казаки в дремучие чащобы. Впереди шел Ермак; богатырем в
кольчуге попирал он землю, продираясь через лесную прохладную мглу и брал
свое. Казаки собирали ясак и свозили в ладьи. На тропе навстречу им вышел
старец-вогул с реденькой бородкой. Он высоко забрасывал посох и шарил
дорогу. Ермак спросил слепого:
- Куда бредешь, отец?
Старик прислушался и попросил:
- Я слепой и глухой. Скажи громче.
- Здорово, дедушка! - ласково и громко выкрикнул атаман.
- Здравствуй, здравствуй, - обрадованно поклонился вогул.
- Отчего слеп, охотник? Какая беда приключилась?
- От дыма, от бедности. Дымом и горем глаза выело, - жалобно
улыбаясь, ответил старик.
- Какое горе гонит тебя?
- Иду к русскому. Скажу ему: зачем князец брал у меня последнее для
него?
- Да ты, поди, и сам голоден? - Ермак взял вогула за руку и привел на
струг. Казаки накормили старика, возвратили рухлядь.
- Живи с богом. Со слепцов и старцев ясак не берем. Князец для себя,
видно, взял!
Вогул долго стоял и растерянно мял в руках беличий мех.
- Не знаю, что делать? - озабоченно сказал он: - Шкурка годна мне, но
я хочу подарить ее русскому...
Воеводы все не было. В это время Ермак прознал о другом пути на Русь
- через Пелым. Может быть, воевода пойдет этой дорогой? Надвигалась осень,
на полдень летели перелетные стаи. Ночами стало холодно. Снова заскрипели
уключины, - по глухим рекам поплыли казачьи струги к северу. А позади них
шла молва: "Жил в табаринских юртах великан силы необычной. Хватал людей
горстью и давил, как мух. Казаки хотели его поймать и не смогли - порвал
все арканы. Тогда его пристрелили." Пелымские вогулы перепугались и с
ужасом ждали Ермака.
Атаман двигался осторожно, - Пелым был велик, воедино соединил
вогулов, промышлявших на реках Конде, Пелыме и нижнем течении Сосьвы.
Пелымские князьки вели спор с Москвой, - то давали ясак, то возмущались.
Бывало, князьки те, когда туго им приходилось, ездили "за опасом" к
перскому владыке на поклон, а чаще вторгались в русские земли, жгли
селенья, убивали мужиков и угоняли скот. Давно ли князь Кихек ходил
разорять строгановские варницы?
Однако сейчас о пылымском войске не было слышно.
Лесистые берега Конды были топки, недоступны, и вогулы уходили от
казаков в дебри. Сказывали, среди недоступных мест и топей растет вековая
густая лиственница, а под ней идол. И приносят ему удачливые охотники
лучшую рухлядь. Так поступали они сотню лет, и в амбарушке бога скопилось
много богатств.
Казак Дударек отлучился на охоту и в глухой лесной чаще набрел на
сруб, высоко поднятый над землей. К срубу была пристроена лазейка из
лиственницы. Не долго думая, провора добрался по зарубкам в кумирню и
распахнул полог. Посреди амбарчика сидел вогульский божок Чохрын-Ойка. Его
медные губы и все лицо измазаны жертвенной оленьей кровью. В полутьме
амбарчика Дударьку показалось, что идол скосил узкие глаза и ухмыляется.
Перед божком стояли березовые туески, полные морошки; чаши с кровью, с
нарезанной рыбой.
Одет Чохрын-Ойка богато, - весь в соболях, и кругом все увешано
драгоценными шкурками.
Тишина. Где-то в темном лесном углу дятел долбит сухую лесину.
Дударек огляделся, осмелел и подумал: "Зачем болвану такое роскошество? И
кто здесь увидит, если казак заберет бесполезное богатство? Никто!"
Дударек снял соболиные шкурки, туго набил ими охотничий мешок. Заодно
он прихватил и ожерелье Чохрын-Ойка. Слез, огляделся и поспешил в казачий
стан...
И кто только прознал о заворуйстве Дударька! Не успел он отдохнуть,
как его разбудили и позвали к атаману.
Ермак встретил казака сурово:
- Ты что ж наробил? Зачем обидел вогуличей - ограбил кумирню?
Дударек хотел пуститься в россказни, но атаман повел серыми глазами и
повелел:
- Пятьдесят плетей!
И при сбежавшихся вогулах беспощадно отстегали казака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264