Полоняник присматривался ко всему, что
творилось в турецком лагере. На ранней заре турок и татар будила частая
дробь барабанов. Щелкая бичами, старшины гнали их на работу. Он шли, как
волы в ярм, тяжело опустив головы, и громко роптали. Вскоре раздавался
стук топоров, скрип арб, - тысячи ордынцев начали строить деревянную
крепость. Мальцев радовался: "Коли свой городок возводят, значит Астрахань
не по зубам!".
Вместе с ордынцами гоняли на самую тяжелую работу и невольников.
Донские казаки-полоняне шли с песней. И песня эта щемила сердце Мальцеву.
Невольники пели:
Ой, вызволи, боже, нас всех,
бедных невольников,
Из тяжелой неволи,
Из беды басурманской,
На ясные зори,
На тихие воды,
На край веселый,
На мир крещеный!
Не мог утерпеть Семен, подпевал и он. Голос у него слабый, скрипучий,
но от песни легче становилось на душе.
Сыновья Девлет-Гирея, царевичи, облаченные в ярко-алые кафтаны, с
кривыми ятаганами на поясах, в сапогах из желтого сафьяна, кроенных
по-астрахански, из любопытства пришли к пленному русскому послу. Он сидел
на земле, прикованный тяжелыми цепями-кедолами, при появлении татар
горделиво поднял голову.
- Рус, плохая твоя песня. Ты кричишь, как старый гусь на перелете! -
насмешливо сказал старший царевич.
- Погоди, золотце, и тебя Касим-паша доведет, - затянешь тогда
перепелом!
Братья переглянулись: нисколько не пуглив русский. И как он угадал их
неприязнь к турецкому паше?
- Ты, наверное, не знаешь, кто мы? - заносчиво спросил царевич.
- Как не знать! - незлобливо ответил Мальцев. - Вижу - пришли сынки
хана Девлет-Гирея. Все вижу, царевичи.
- Что же ты видишь, рус? - с насмешкой спросил самый младший царевич,
тонкий станом и большеглазый.
Пленник уставился в его бараньи глаза и сокрушенно покачал головой:
- Эх, милый, твоя участь хуже моей! Красив ты, и твои братья царевичи
пригожи! А что толку из того? У хана сыновей много, разошлет он вас по
бекам, и будете вы ни сыты и ни голодны. Участь ваша - скитаться с места
на место, как перекати-поле. В толк не возьму, зачем смелым джигитам идти
за хвостом коня Касим-паши?
- Молчи, холоп! - оскалил острые мелкие зубы старший царевич и
схватился за рукоять ятагана.
- Я не холоп! - с достоинством отозвался Мальцев. - Я - посол русской
земли. Меня не похолопишь! Это верно - башку снимешь долой, а что в сем
толку? Я вот тебя жалею: ты храбр, пригож и, как соколу, тебе надо
расправить крылья, ан и нельзя!
Царевич успокоился, ему понравилась толковая речь русского, и он
попросил:
- Говори еще, говори!
- Сказать-то особенно нечего. Сидишь тут, яко пес на цепи, и все
думаешь. А думки вдаль глядят. Ну что, если Касим-паша возьмет Астрахань,
вам легче будет, царевичи? Ой ли! Турки всех крымских татар покрепче к
себе привяжут. Вот как прижмут! - крепко сжал кулак Мальцев. - Одна вам,
молодцам, дорога - в Москву. У русских найдется для вас честь и служба.
Сам отец станет завидовать!
Царевичи примолкли. Старший вспомнил отцовы речи и подумал: "Русский
прав, не надо добывать Итиль для хункера Селима!".
- А ты не боишься за свою голову? - спросил он вдруг Мальцева.
- Бояться мне нечего! - твердо сказал полоняник. - Всех русских голов
не срубишь. Одну срубишь, а за нее сотню спросят.
- Чего ты хочешь? - спросили царевичи.
- Меня не по чести задержали. Пусть отпустят.
Царевичи смутились: они были бессильны освободить руссого посла.
На другой день Мальцева отвязали от пушки и он мог в кедолах
двигаться по невольничему табору. Он ходил среди греков и валахов и
упрашивал их:
- Чую, идет из Москвы сюда русская рать. И будет она крепко бить
неверных, а вам в стороне что ли стоять? За поруганную землю свою встаньте
заодно с русскими.
Измученные невольники с печальной улыбкой смотрели на неугомонного
Мальцева. Валах, с темным, как земля, лицом, с хрипом ответил:
- Путь от Москвы далек! И пока придут русские, мы все будем лежать в
поле, и вороны поклюют наши очи.
- Русские уже близко. Чую топот их коней. Слышу, как по Волге русские
ладьи плывут! - уверенно сказал Мальцев.
Неделю спустя, поздно вечером, в яму, в которой томился Мальцев,
столкнули двух русских, и ордынец сковал всех троих на одну цепь. Когда
поутихло, Мальцев спросил седобородого старика:
- Кто ты и как попал в полон? По одежде судить - духовного звания,
отец.
- Угадал, родимый, - ласково ответил старик. - Келарь я из
Никольского монастыря, что под Астраханью. И звать меня Арсений Чернец, а
второй страдалец - Инка Игумнов, человек Кириллова. Схватили нас дозорщики
Касим-паши, когда на ладье в камыши свернули...
Темная ночь простиралась над Хазарским городищем. Звезды пылали в
осеннем холодном небе. Мальцев жадно схватил за руку келаря Арсения и
прошептал ему:
- Коли такая доля выпала тебе, поможем Руси!.. Чуешь шаги ордынцев?
Возвысив голос, Мальцев спросил Чернеца:
- Ну, как в Астрахани? Оберегаются?
Шаги затихли: дозорщик потайно слушал, о чем говорят русские.
- Хвала богу, на Руси хорошо! - спокойно, басовитым голосом ответил
келарь. - Не сегодня, так завтра ждут на Астрахани князя Петра Серебряного
с дружиной.
Мальцев подмигнул, сжал крепко руку Арсения и вяло сказал:
- Ой, сомнительно что-то! Неужто будет?
- Уже гонец был. Идет с князем тридцать тысяч судовой рати, а полем
государь отпустил воеводу Ивана Дмитриевича Бельского, а с ним сто тысяч
воинов сюда торопятся...
Инка Игумнов разинул от изумления рот. "И чего врет отец келарь?
Негоже монаху так!" Однако и его Мальцев осторожно толкнул в бок: "Молчи,
молчи!"
Монах сладко продолжал:
- Видно, господь бог помиловал нас за молитвы. Слыхано, что и ногаи с
нами будут, ждут только часа!
- Ой, и это хорошо! - радостно сказал Семен. - А как кизылбашский
шах, что он думает?
- О, братец, пресветлый шах прислал к царю нашему послов бить челом:
турского де хункера люди мимо Астрахани дороги ко мне ищут, и ты бы,
великий царь, сильной рукой помочь учинил нам на турского салтана.
- И что на это царь Иван Васильевич?
- Ведомо мне, сыне, до тонкости ведомо, из патриаршего двора писали
игумену. Царь наш пожаловал кизылбашского шаха, послал к нему посла своего
Олексея Хозникова, а с ним сто пушек да пятьсот пищалей. А всего и не
расскажешь...
- Ой, братец, повеселил ты мою душу... Ой, как повеселил...
Тишина лежала над Волгой, в стане все спали, догорали костры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264