С
Ахмет-Гиреем в Искер прибыли тридцать мулл, абызов и сеидов -
проповедовать веру Магомета. Кучум со скрытым презрением рассматривал
алчных, юрких духовников в черных халатах, опоясанных белыми платками, и с
белоснежными чалмами на голове. Он хорошо знал по Бухаре этих жадных
фанатиков, но боялся: они пользовались большой властью среди темного
народа и могли поднять его на любое дело.
Кучум тяжело вздохнул: "Что ж поделать, они и здесь необходимы, как
трава на пастбище. Только они укрепят и возвеличат мою власть!".
Глаза хана непреодолимо тянулись к золотому паланкину, водруженному
на белом верблюде, украшенном коврами. Там в занавеске образовалась щель,
а в ней сверкнули глаза.
"Аллах, что за горячие глаза! - с завистью подумал Кучум и был
ошеломлен, когда на мгновение занавес заколебался и показалось милое
женское лицо, не прикрытое покрывалом. - Такое совершенство могут иметь
только прекрасные гурии. Ах, Ахмет, Ахмет, зачем ты привез сюда такой
великий соблазн!".
Кругом прибывшего каравана носились всадники на рыжих шибергамских
конях. Они охраняли и золотой паланкин, и брата Кучума.
Шейх Хаким радостно встретил своих духовных собратьев. Он поторопился
рассказать им об открытии могил правоверных и первом мусульманине
горшечнике Абдулле.
Служители пророка Магомета ретиво проповедовали ислам. На базарах, в
аилах они громко призывали татар покинуть старых богов, а тому, кто не
покинет их, грозили небесными и земными карами. А так как ревнителей
мусульманства всегда сопровождали злые всадники на рыжих шибергамских
конях, то угрозы их возымели силу. В татарских улусах нехотя разбивали
размалеванных болванов, украшенных лентами и шкурками, и принимали
обрезание и закон Магомета. Васюганьские идоломольцы наотрез отказались
принять ислам и откочевали в недоступные дебри. Остяки и вогулы упорно
убегали от мулл в леса и настойчиво продолжали поклоняться своему
деревянному божку Раче.
Шейх Хаким велел ловить непокорных и гнать в Искер, где по велению
хана совершались суд и расправа. Для устрашения упорствующим срубали
головы и втыкали их на остроколье перед шатром Кучума.
Хаким сам всегда присутствовал при казни. Однажды к нему привели
высокого остяка в мягкой кухлянке, - его поймали в низовье Иртыша. Шейх
спросил его грозно:
- Почему укрываешься от истины, от аллаха? Наш бог всемогущий и
вездесущий, и Магомет пророк его! Кто не примет их, тому смерть!
Остяк поднял смелые глаза и ответил:
- Я не боюсь смерти! Мои боги лучше твоих. Если они мне не помогают
на охоте и на рыбной ловле, я бью их и они исправляются, помогают мне. А с
твоим пророком и говорить нельзя, пусть идет он к своему аллаху!
Противленцу отрубили голову. Но это не многих устрашило. В одно утро
от князьца Епанчи в Искер прискакал гонец и тайно сообщил хану, что в
кочевьях на реке Туре неспокойно, кочевники избили муллу, проповедовавшего
ислам, а охрану его истребили.
Кучум мрачно выслушал вестника. Такие же слухи дошли до него из
Лебауцких юрт, что на Иртыше, из Барабы.
Везде был один ответ:
- Наши отцы и деды сделали своих богов, у которых можно было
попросить отвести бураны, гром и молнию, молить о том, чтобы тучнее стали
овечьи отары, больше было олешков, удачнее охота. Если боги наши
становились глухи к нашим просьбам, то мы не ставили им пищи и не мазали
их губы жертвенной кровью. Голод и жажда всегда открывали их уши. Ваш бог
- новый, мы не слышали о нем, а пророк Магомет давно умер и не может
подтвердить ваши слова. Нет, нам не нужна новая вера!
В шатре хана Кучума собрались все имамы, ахуны, абызы, улемы и муллы.
Шейх Хаким, подражая придворному этикету бухарского эмира, взывал:
- О, средоточие вселенной, царь царей, могущественный и мудрейший из
ханов, кость Тайбуги, потомок великого Чингинида, внемли словам нашим.
Сейчас или никогда надо покарать неверных, чтобы узнали твою крепкую руку.
Будь воином, каким ты был до сих пор!
Кучум снисходительно улыбнулся грубой лести и ответил:
- Годы мои уходят, и глаза мои заболели. Кто наслал это проклятье?
- Мы, всемилостивый хан, вымолим у аллаха облегчение от твоих
болезней. Да ниспошлет он тебе ясность и зоркость во взоре! - стал низко
кланяться и прижимать руку к сердцу шейх Хаким.
- Нет, я становлюсь слаб, - решительно отказался хан. - Мой брат
моложе меня, он укрепит свою руку и поведет воинов на упорствующих.
- Хорошо, я покараю нечестивых! - согласился Ахмет-Гирей, и служители
пророка Магомета низко поклонились ему. Шейх Хаким простер дрожащие руки и
возопил:
- О, аллах, ты увидел нашу печаль и послал нам заступника!
А Кучум в душе ликовал: "Уйдя, брат оставит Салтаным - черноглазую и
проворную, как ящерка. Я войду к ней"...
Ахмет-Гирей повел всадников к Иртышу, к Лебауцким юртам, там бился с
татарами, которые не хотели признать корана, и напоил землю их кровью. Он
пробовал пробиться на Туру, но побоялся далеко уходить в темные леса, где
за каждым деревом подстерегала смертоносная стрела. Брат хана вспомнил о
своей жене Салтаным и решил поспешить в Искер.
Между тем, хан Кучум послал верную рабыню сказать красавице, что
сильно страдает и давно любит. Послушная рабыня не застала Салтаным в
белой юрте Ахмет-Гирея. На женской половине пренебрежительно шушукались
другие жены ханского брата. Она услышала одно слово:
- Аиса... Аиса...
Кто был этот человек, рабыня знала: юный конюх всегда зажигал кровь
девушки пронзительным взглядом. Он часто джигитовал по Искеру, и для
маленькой Гайнисы он всегда находил ласковое, волнующее слово. Она вбежала
в конюшню и там, в полутьме, среди белоснежных коней, приведенных из
арабских степей, увидела свою соперницу, снисходительно ласкавшую конюха.
Чтчо может быть более слепым и жестоким, чем ревность влюбленной
женщины? Гайниса ни слова не сказала хану Кучуму, дав понять, что Салтаным
больна, но возвратившемуся Ахмет-Гирею она раскрыла глаза. Удивительно
повел себя брат сибирского хана: он тоже не раскрыл никому тайн своего
сераля, а позвал Салтаным - тоненькую девочку с пышными косами - и повел
ее на конюшню. Тут совершенно спокойно и твердо сказал Аисе:
- Получай, вот тебе жена!
У Салтаным задрожали побелевшие губы.
- Но он конюх, простой татарин, а я дочь бухарского князя Шигея! -
гневно возразила она. - Это унизительно для меня!
- Ты могла быть его любовницей, теперь вполне можешь быть его женой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
Ахмет-Гиреем в Искер прибыли тридцать мулл, абызов и сеидов -
проповедовать веру Магомета. Кучум со скрытым презрением рассматривал
алчных, юрких духовников в черных халатах, опоясанных белыми платками, и с
белоснежными чалмами на голове. Он хорошо знал по Бухаре этих жадных
фанатиков, но боялся: они пользовались большой властью среди темного
народа и могли поднять его на любое дело.
Кучум тяжело вздохнул: "Что ж поделать, они и здесь необходимы, как
трава на пастбище. Только они укрепят и возвеличат мою власть!".
Глаза хана непреодолимо тянулись к золотому паланкину, водруженному
на белом верблюде, украшенном коврами. Там в занавеске образовалась щель,
а в ней сверкнули глаза.
"Аллах, что за горячие глаза! - с завистью подумал Кучум и был
ошеломлен, когда на мгновение занавес заколебался и показалось милое
женское лицо, не прикрытое покрывалом. - Такое совершенство могут иметь
только прекрасные гурии. Ах, Ахмет, Ахмет, зачем ты привез сюда такой
великий соблазн!".
Кругом прибывшего каравана носились всадники на рыжих шибергамских
конях. Они охраняли и золотой паланкин, и брата Кучума.
Шейх Хаким радостно встретил своих духовных собратьев. Он поторопился
рассказать им об открытии могил правоверных и первом мусульманине
горшечнике Абдулле.
Служители пророка Магомета ретиво проповедовали ислам. На базарах, в
аилах они громко призывали татар покинуть старых богов, а тому, кто не
покинет их, грозили небесными и земными карами. А так как ревнителей
мусульманства всегда сопровождали злые всадники на рыжих шибергамских
конях, то угрозы их возымели силу. В татарских улусах нехотя разбивали
размалеванных болванов, украшенных лентами и шкурками, и принимали
обрезание и закон Магомета. Васюганьские идоломольцы наотрез отказались
принять ислам и откочевали в недоступные дебри. Остяки и вогулы упорно
убегали от мулл в леса и настойчиво продолжали поклоняться своему
деревянному божку Раче.
Шейх Хаким велел ловить непокорных и гнать в Искер, где по велению
хана совершались суд и расправа. Для устрашения упорствующим срубали
головы и втыкали их на остроколье перед шатром Кучума.
Хаким сам всегда присутствовал при казни. Однажды к нему привели
высокого остяка в мягкой кухлянке, - его поймали в низовье Иртыша. Шейх
спросил его грозно:
- Почему укрываешься от истины, от аллаха? Наш бог всемогущий и
вездесущий, и Магомет пророк его! Кто не примет их, тому смерть!
Остяк поднял смелые глаза и ответил:
- Я не боюсь смерти! Мои боги лучше твоих. Если они мне не помогают
на охоте и на рыбной ловле, я бью их и они исправляются, помогают мне. А с
твоим пророком и говорить нельзя, пусть идет он к своему аллаху!
Противленцу отрубили голову. Но это не многих устрашило. В одно утро
от князьца Епанчи в Искер прискакал гонец и тайно сообщил хану, что в
кочевьях на реке Туре неспокойно, кочевники избили муллу, проповедовавшего
ислам, а охрану его истребили.
Кучум мрачно выслушал вестника. Такие же слухи дошли до него из
Лебауцких юрт, что на Иртыше, из Барабы.
Везде был один ответ:
- Наши отцы и деды сделали своих богов, у которых можно было
попросить отвести бураны, гром и молнию, молить о том, чтобы тучнее стали
овечьи отары, больше было олешков, удачнее охота. Если боги наши
становились глухи к нашим просьбам, то мы не ставили им пищи и не мазали
их губы жертвенной кровью. Голод и жажда всегда открывали их уши. Ваш бог
- новый, мы не слышали о нем, а пророк Магомет давно умер и не может
подтвердить ваши слова. Нет, нам не нужна новая вера!
В шатре хана Кучума собрались все имамы, ахуны, абызы, улемы и муллы.
Шейх Хаким, подражая придворному этикету бухарского эмира, взывал:
- О, средоточие вселенной, царь царей, могущественный и мудрейший из
ханов, кость Тайбуги, потомок великого Чингинида, внемли словам нашим.
Сейчас или никогда надо покарать неверных, чтобы узнали твою крепкую руку.
Будь воином, каким ты был до сих пор!
Кучум снисходительно улыбнулся грубой лести и ответил:
- Годы мои уходят, и глаза мои заболели. Кто наслал это проклятье?
- Мы, всемилостивый хан, вымолим у аллаха облегчение от твоих
болезней. Да ниспошлет он тебе ясность и зоркость во взоре! - стал низко
кланяться и прижимать руку к сердцу шейх Хаким.
- Нет, я становлюсь слаб, - решительно отказался хан. - Мой брат
моложе меня, он укрепит свою руку и поведет воинов на упорствующих.
- Хорошо, я покараю нечестивых! - согласился Ахмет-Гирей, и служители
пророка Магомета низко поклонились ему. Шейх Хаким простер дрожащие руки и
возопил:
- О, аллах, ты увидел нашу печаль и послал нам заступника!
А Кучум в душе ликовал: "Уйдя, брат оставит Салтаным - черноглазую и
проворную, как ящерка. Я войду к ней"...
Ахмет-Гирей повел всадников к Иртышу, к Лебауцким юртам, там бился с
татарами, которые не хотели признать корана, и напоил землю их кровью. Он
пробовал пробиться на Туру, но побоялся далеко уходить в темные леса, где
за каждым деревом подстерегала смертоносная стрела. Брат хана вспомнил о
своей жене Салтаным и решил поспешить в Искер.
Между тем, хан Кучум послал верную рабыню сказать красавице, что
сильно страдает и давно любит. Послушная рабыня не застала Салтаным в
белой юрте Ахмет-Гирея. На женской половине пренебрежительно шушукались
другие жены ханского брата. Она услышала одно слово:
- Аиса... Аиса...
Кто был этот человек, рабыня знала: юный конюх всегда зажигал кровь
девушки пронзительным взглядом. Он часто джигитовал по Искеру, и для
маленькой Гайнисы он всегда находил ласковое, волнующее слово. Она вбежала
в конюшню и там, в полутьме, среди белоснежных коней, приведенных из
арабских степей, увидела свою соперницу, снисходительно ласкавшую конюха.
Чтчо может быть более слепым и жестоким, чем ревность влюбленной
женщины? Гайниса ни слова не сказала хану Кучуму, дав понять, что Салтаным
больна, но возвратившемуся Ахмет-Гирею она раскрыла глаза. Удивительно
повел себя брат сибирского хана: он тоже не раскрыл никому тайн своего
сераля, а позвал Салтаным - тоненькую девочку с пышными косами - и повел
ее на конюшню. Тут совершенно спокойно и твердо сказал Аисе:
- Получай, вот тебе жена!
У Салтаным задрожали побелевшие губы.
- Но он конюх, простой татарин, а я дочь бухарского князя Шигея! -
гневно возразила она. - Это унизительно для меня!
- Ты могла быть его любовницей, теперь вполне можешь быть его женой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264