В омут его...
Пушкарь схватил обессиленного атамана и привязал к тяжелой коряге.
Кряхтя и сопя, ватажники сволокли и столкнули груз в омут. Заколебалась
волжская вода, и круги медленно пошли к берегу.
- Пошли ему, господи, долгое плавание, - перекрестился пушкарь. -
Попито-погуляно, есть чем помянуть.
Матвей Мещеряк почесал затылок и озабоченно сказал:
- Куда теперь нам податься, нешто к Ермаку, как звал он?
- Эх, милый, а куда же еще? Глянь на Волгу - широка, просторна
мать-река! Мы еще с тобой поплаваем, немало потопим бояр и купцов...
Из повольников Молчуна сколотили сотню, а над ней поставили старшим
Ивана Грозу - донского казака, сероглазого, с тяжелой рукой.
- То ведайте, - сказал Ермак сотне, - Иванко не впусте назван Грозой.
Были денечки, когда он с донцами на Перекоп бегал на добрых конях и громил
орду крымскую... Служите братству верно!
Спустя неделю в Жигули примчали на быстрых конях всадники в пестрой
одежде: у иных на плечах контуши, шаровары же из шелка и столь необъятны,
что в каждую штанину по кулю упрятать впору; у других - расшитые цветными
шнурами венгерки, сапоги ловкого покроя. Ермак внимательно пригляделся к
новым гостям: казачий наряд мешался у них с польским.
С вороного доброго коня соскочил статный молодец с русыми вислыми
усами, смахнул шапку, а на бритой голове - чуб-оселедец.
- Ба! - засиял Ермак. - Знакомые удальцы, днепровские казаки! И чего
доброго, есть среди них запорожцы.
Прибывший вояка лихо закрутил ус и сказал Ермаку:
- Дозволь, батька, обнять тебя. Не будь я Никита Пан, если не сгожусь
тут.
- Сгодишься, шибко сгодишься, - радостно сказал Ермак: - Бился ты за
Русь да волю против ляхов-панов, турок, татар, против насильников наших.
Много их тут на большой дороге - Волге-матушке плывет, есть где твоему
удальству сказаться... Будь ты, Никитушка, нашим братом! - атаман обнял
Пана и повел в свой шатер.

Ранним утром в стан прибежал дозорщик и сообщил Ермаку:
- Батько, персюки плывут... На Русь товары везут...
- Вот и дело приспело - твоим хлопцам дело показать, - сказал Никите
Ермак. - Поспешим, братец, на Волгу!
Вместе с Никитой Паном он вышел из шатра. Сторожевой казак на кургане
переливисто свистел и махал усердно белым рядном. Над зелеными разливами
леса неслось:
- Ватарба-а-а!..
Казаки уже садились в струги. Ермак вскочил на ертаульный, за ним
перемахнул Никита Пан. Подхваченная течением, темная стая лодок, набитая
людьми и потому еле видная над водой, понеслась к устью Усы.
Рассыпая прохладные брызги, дружно взлетали весла. Низко клонились
леса к воде, по ней бежали лиловые тени. Березняк сменялся бором, сосны
тихо качались под пасмурным небом. Скоро вдали показался просвет...
Волга-матушка!
В устье Усы, в густых зарослях тавольги, и притаились десятки
стругов. Никита Пан взволнованно всматривался в волжский простор. По реке
ходили беляки. Лохматые тучи низко неслись над вспененными волнами - над
Волгой гулял шальной ветер. Он то сгонял тучи в серую лохматую отару, то
разгонял их, и тогда из просветов на реку сыпалось солнечное золото.
Никита очарованно глядел на игру красок: каждое мгновение менялся цвет
неба и воды. Вправо вздымались отвесные утесы, а слева уходила зеленая
пойма.
- Батька, ты первым меня допусти! - просил Ермака Никита. - Со всеми
саблей переведался - с ляхами, турками, татарами, а с персюками на
пробовал. Ух, до чего охота!
- Не горячись! - удерживал его Ермак. - Одно дело в поле рубиться,
другое - на воде!
Из-за утеса, как острокрылая чайка, вылетело парусное суденышко, ярко
освещенное солнечным лучом. Трепеща надутыми белыми парусами, оно неслось
против волн.
- То стрелецкий струг, - пояснил Ермак. - Пройдет вперед, покажутся и
бусы морские... Бурмакан-аркан, - крикнул он повольникам, - за весла!
Гребцы схватились за весла и замерли. Медленно тянулось время.
Стрелецкий струг уходил все дальше и дальше. За ним разбегалась в стороны
лиловая волна, блиставшая на всплесках серебром. Наконец, из-за гор
выплыли и морские бусы.
- Браты налегай на весла! - загремел на всю Волгу голос Ермака. -
Бурмакан-аркан, на слом!.. Поше-о-о-ол!..
Десятки казацких стругов вымахнули на приволье и пошли наперерез
каравану. Паруса их забелели, как лебяжьи крылья. Глухой гомон прокатился
по волнам. На бусах засуетились, закричали. На переднем к резному носу
суденышка выбежал бородатый перс в пестром халате и, глядя на маячивший
вдали охранный бус, завопил:
- Воры!.. Помога, сюда-а-а!..
Ветер да плеск волн заглушили его крики. К медной пушке подошел
пушкарь, долго копошился и, наконец, она, рявкнув, извергла ядро.
На борту пристроились пищальники, но выстрелы их раздались вразброд и
миновали струги.
Ермак встал во весь рост, махнул шапкой. И сейчас же закричал-завопил
Иван Кольцо:
- Разбирай кистени... Топоры в руки, ружья на борт... Батько,
взяли... Ух...
Никита Пан вымахнул из ножен саблю. Вот уже рядом - высокий росписной
бус. На палубу высыпали стрельцы в голубых вылинявших кафтанах. Не у
каждого из них ружье, больше бердыши на длинных ратовищах да мечи. Тут же,
на борту, толпились перепуганные бурлаки в сермяжных зипунах, с дубинами,
- наняли их персидские купцы на путину.
Сильный взмах веслами, и струг очутился рядом с бусом. Ермак
загремел:
- Сарынь на кич-к-у-у!..
Бурлаки от окрика кинулись на корму и, не теряя времени, упали лицом
на смолистые доски. Перс, управитель, накинулся на них с плетью. Выкатив
огромные белки он стегал мужицкие горбы и кричал:
- В воду кидать буду. Кто брал хлеб и кто клялся честно служить...
Тощий мужик с хмурыми глазами поднял выцветшую на солнце лохматую
голову и укоризненно вымолвил:
- Побойся Бога: служить клялись, а умирать на собирались. Слыш-ко,
что кричат?
За бортом опять раздался грозный окрик: "Сырань на кичку!", и бурлак
снова ткнулся носом в палубу, ворча:
- Умирай сам за купчину!..
Струг ударился в суденышко, и разом в борта вцепились десятки багров.
Сотни здоровых глоток заорали:
- Шарил-а-а! Дери, царапай...
Никита Пан не медлил. Подпрыгнул, уцепился за борт и в один миг
очутился на палубе. К нему бросился стрелец с бердышом, Никита ухватился
за ратовище и вырвал его. Сивобородый стрелец упал на колени, простер
руки:
- Батюшка, не губи!
- Ух, холопья душа, ложись, а то голову с плеч!
Прыгая через кули и тюки, Никита рванулся дальше, за ним, топоча и
валя всех, кто защищался, катились станичники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264