- Вчера прискакал из
дальних улусов мурза и поведал мне тревожные вести. Что предвещают они? О
чем говорят ваши звезды?
Старейший астролог выступил вперед и развернул пергаментный свиток:
- Мудрый хан, мы все ночи напролет не спали и наблюдали за светилами,
и они все рассказали нам. Тот, кто приближен к тайнам, знает многое. В
Бухаре мы долгое время служили повелителю, не было случая, чтобы не
исполнилось предсказанное.
- Он говорит истину, - чинно поклонились хану два других звездочета.
- Только избранным аллах открывает пути вселенной и звезд в небе и на
земле!
- И вот мы составили гороскоп, милостивый хан, - снова сказал старший
астролог. - Ты можешь сам судить, куда уклонился Марс! Он мечтает о крови.
Сочетание созвездий говорит нам, что чужеземцы вторглись в благословенную
землю и будет несчастье. - Астролог протяжно вздохнул. - Ох, горе головам
нашим, но светила сулят помощь аллаха тебе, и ты будешь непобедим...
Старец говорил долго и витиевато. Зажав виски ладонями, Кучум силился
понять сказанное и не мог. Внутри у него вдруг все закипело, хотелось
пнуть в тощий зад астролога ногой и выгнать его из шатра, но хан только
шевельнул ладонью, давая понять, что беседа окончена. Астрологи удалились.
Хан сказал рабу:
- Мы с тобой лучше звездочетов знаем свое будущее. Надо слать гонцов
по улусам и сзывать воинов. Этот русский пришелец силен и лукав...

С каждым шагом берега становились оживленнее. Конные татары, не
скрываясь, скакали по берегу рядом со стругами.
- Аман-ба, русский смерть ищет! - задираясь и сверкая острыми зубами,
кричали наездники.
- Э-гей, она у тебя за плечами, гляди! - звонко отзывался Иванко
Кольцо, стоя на носу ладьи. - А у меня она э-вон где! - взмахнув клинком,
показывал он. - Враз благословлю!
- Эй, донгуз, наш абыз помолится, и конец тебе!
- Абыз свиное ухо обгрыз! - схватившись за бока, хохотал Иванко.
В ответ оперенная стрела сбила шелом у Кольца. Иванко хвать пищаль,
поднес к ней огонек и, будь ласков, татарин протянул ноги. Но не бежали
сейчас прочь другие и не дивились больше на невидимые стрелы. В ответ
пускали тысячи остро отточенных стрел. Лихо доводилось!
Пимен - кормчий и строитель стругов, - намазывая медвежье сало на
кровоточащие раны братов, по-старинному пел:
Под березынькой, под белой Нашла женка свово ратничка. Эх свово
ратничка...
Голос у него грудной, ласковый.
Порубан молодец меж бровей булатом; Закрылись очи милые... Век мне
помнить теперь того ратничка, Ох, родимого... На сырой, на истоптанной
копытами сырой земле Да лицо его помертвелое, алой кровью залитое, Да
глаза его соколиные, ветром жгучим запыленные... Эх, ты за что, да про что
под березу лег!..
Казаки дружным хором ответили Пимену:
Лег на землю родную, за отчизну!
По лесу пошло эхо. Впереди шумела вода. Кормчий насторожился, поднял
руку:
- Тихо, не дыхни, браты!.. Так и есть!..
Пимен передал весло другому, а сам перешел к батьке.
Ермак поднял глаза от воды и душевно сказал кормчему:
- Хорошо пел, за душу взяло. Ничего нет сердечней русской песни. Что
лежит на сердце, того не купишь...
- Батька, - откашлявшись, сказал Пимен. - Останови струги. Догадка
есть, - поставили татары под водой рыбий зуб - остроколье, чтобы ладейное
дно вспороть. Я на долбенке сплыву, дознаюсь.
- Добро, - согласился Ермак. - Выводи, Пимен, из беды.
Все выглядел старик и вернулся быстро.
- Ну, дело известное, - оповестил он. - Сам поведу своих лебедей.
Опять подняли паруса, и Пимен, став на носу, вскинул руку. Кормщики
зорко следили за ней. Чуток повернет ладонью старик, и струг податливо
следует мановенью. Сорок стругов след в след летели по темной реке. И
видел Ермак, как мелькнули в реке волчьей пастью острые колья, торчком
навстречу, но струги, скользнув бортами, пронеслись мимо.
И, когда последняя ладья проскочила, кормчий не утерпел, скинул шапку
и закричал на всю реку:
- Э-гей, на крылышках промчали!
Хантазей пыхнул дымком и сказал:
- Большой голова батырь, и руки нашел хорошие. Гляди, скоро еще река
- и тут стерегись!
В июльское утро раздалась Тура, блеснули воды Тобола. Здесь и
подстерегали татары. Шесть князьков с ордами поджидали Ермака. Трое из них
вели всю рать: Кашкара, Варвара и Майтмас. Все они были дородные, с
бронзовыми лицами, и властные. Не скрываясь, на устье реки поставили шатры
и приглядывались к стругам. Ермак хорошо видел этих князков с большими
крепкими скулами, узкими косыми глазами. "Не такие ли на Русь водили свои
орды? Вот и кони их, невысокие, с широкой грудью и тяжелыми копытами. Не
на таких ли эти безжалостные мурзаки топтали русские поля и плетью
хлестали полонянок?"
В татарском стане заиграли в зурны, глухо забил бубен.
На стругах заревели трубы, зарокотали барабаны. Звуки катились над
равниной, как вешние воды. Леса отошли назад, раскинулась степь, и по ней
носилось множество всадников, горько дымили костры.
От берега оторвался челн и поплыл наперерез стругам. В нем стоял
татарин в пестром халате и махал рукой. Ермак хмуро посмотрел на посланца:
- Допустить!
Глаза вороватые, сам хилый, согнулся и руку к сердцу прижал,
заговорил быстро, захлебываясь. Толмач стал переводить речь, но атаман
сказал:
- По-татарски и сам знаю.
- Я ничтожный слуга Варвары послан к тебе, - продолжал татарин. -
Повелел тебе господин выйти на берег и просить у него милости. На Русь
живым отпустит и выкуп не возьмет. Великий и всемогущий аллах наградил
моего господина властью и силой. Видишь, сколько войска собралось у него.
Куда пойдешь, что сделаешь? Хочешь жить, проси пощады, целуй сапог моего
господина...
Глаза Ермака потемнели. Усмехаясь, он ответил татарину:
- Опоздал твой мурзак на долгие годы. Пусть бьет челом нам, - Русь
сюда пришла, и земли, леса, воды станут тут для вогуличей и остяков
вольными. Иди, пока не всыпали плетей, не ведает твой мурзак, что говорит.
У нас на Руси таков обычай - никто и никому не лижет сапог. А кто и лижет
по своей трусости и подлости, того народ не чтит и зовет срамным словом.
Ермак говорил медлено и спокойно, не спуская глаз с посланца.
- И не пугай нас смертью, - продолжал он. - На сибирских перепутьях
она не раз поджидала нас, да отступала, ибо не вывести русский корень ни
смерти, ни лиходею. Передай своему владыке: коли храбрый он, биться будем!
Темной ночью казаки выгрузились со стругов, быстро окопались, и на
брезжущем рассвете, только погасли в татарском стане костры, сотни пешим
строем пошли на слом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264