Одначе жаль: нужен нам басурман. Ох, как нужен! -
Ермак огорченно замолчал.
Густо вызвездило. Над рекой заколебался непроглядный туман, потянулся
вверх и серой овчиной погасил звезды. В думах о том, как быть, Ермак лег
на кошму.
А казаки долго сидели у огонька, варили толокно и тихо
переговаривались о дальней дорожке.

Около полуночи за каменистым мысом вдруг вспыхнул и замерцал огонек.
"Откуда, кто такой?" - встрепенулись казаки и стали вглядываться в тьму.
Огонек, между тем, как бы плыл по воде, - то мелькнет в курье, то укроется
за ракитником. По тихому плесу золотилась дорожка. Не утерпели казаки, -
тихо подобрались к берегу и, чуть раздвинув кусты, увидели маленького
человечка в долбленом челноке, который жег смолье и, медленно двигаясь
вдоль омутов, бил острогой рыбу.
"Вогулич!" - понимающе переглянулись казаки. Ильин не зевал,
размахнулся и бросил аркан. Рыбак и охнуть не успел, как очутился в
объятиях могучего казака. Станичник мял его, хлопал по спине:
- Не бойся, друг, худа тебе не сделаем!
Вогулич и не думал бежать, он покорился своей судьбе и только жалко
улыбался.
- Таймень! Таймень! - восклицал он, показывая на речку и на острогу.
Казаки догадались и нашли в челне жирных сибирских лососей.
- Идем, друг! - повели они вогулича в табор. Тут его посадили у
костра, сняли аркан и сытно накормили кашей.
Вогул наелся до отвала, лицо его лучилось от улыбки. Он хлопал себя
по животу и повторял:
- Карош, ой, карош...
На востоке стало бледнеть, одна за другой гасли звезды, и с берега
потянуло предутренним холодком.
Тяжелым шагом подошел Ермак.
- Батька, охотника пымали. Все края тутошние знает, - вскочили перед
атаманом казаки. - Вот кто дорогу на Сибирь покажет!
Ермак внимательно оглядел вогулича. Низкорослый, с морщинистым лицом,
одетый в жалкую одежду из рыбьей кожи, пленник казался беспомощным и
жалким, но в глазах его светились ум и покой. Вогулич молча склонил
голову.
- По-русски понимаешь? - спросил атаман.
- Мал-мало разумею. Тут русская человек я видел, шел своя дорога, -
охотно отозвался вогул.
Ермак взял сучок и начертил на песке:
- Вот Межевая Утка, это Чусва, а как пройти в Тагил-реку?
Вогулич внимательно всмотрелся в рисунок, подумал и улыбнулся.
- Тэ-тэ... Ходи Серебрянка-река. Потом иди недалеко по лесу, там
Жаровля! - пленник взял прутик. Рисуя кривули, он неторопливо выговаривал:
- Жаровля кончается, Баранча идет, ходи по ней вниз - Тагил. Там иди, куда
хочешь. Вся вода идет в Сибирь.
Вогулич задумался, лицо стало грустным. Ермак положил ему на плечо
руку:
- О чем задумался? Как звать-то тебя?
- Мой звать Хантазей, много видел, - ответил охотник. - Но одно горе
кругом. Тут князец Кихек берет нашу рыбу, наш зверь. Там хан Кучум. Мы
давай князьцу и хану. Ой, худо жить! Не ходи туда, батырь, худа будет.
Беги от хана!
- Можешь с нами идти? - спросил атаман, глядя в упор на вогулича.
- Боюсь хана. Ой, боюсь его, - заволновался вогулич. - Хан будет
отсекать мою голову... наденет на кол! Боюсь!..
- А меня боишься?
Охотник повеселел:
- Зачем тебя бояться? Ты сильный, смелый. Не бьешь... Ходить с тобой
буду...
Скалистые шиханы озарились пламенем зари. Казаки подняли паруса и
поплыли к Чусовой. На ертаульном струге, опустив ноги в воду, сидел
Хантазей и пел, подставив коричневое морщинистое лицо солнцу:
Батырь меня звал,
Я смелый посел с ним.
Мы идем далеко,
Пересагнем горы...
Выплыли в Чусовую. Ермак стоял в струге, - крепкий, массивный, из
железа кованный, - и зорко оглядывал берега. Много шумных ручьев и речек
сбегало в Чусовую, неся опавший желтый лист и муть осенних вод. Но в
полдень среди этих рек блестнула одна - прозрачная и лучистая.
- Серебрянка! Тэ-тэ, Серебрянка! - ухватясь за руку Ермака,
обрадованно закричал вогул. - Туда ходить надо, там добрый дорога!
Струги свернули в реку, светлую и чистую, подлинно серебристую. Текла
она в каменистом русле: над ней громоздились скалы, а на них шумели,
роптали густые кедровники. Река крута и резва, вода студена, как огнем
обжигает. Тяжела тут путь-дорожка! Крепкие мозоли наслоились на ладонях
гребцов.
Ермак прищурил глаза на приунывшего Брязгу.
"Что, милок, не на гульбу вышли! Не девок кохать-миловать! - с
усмешкой подумал он. - Ничего, обвыкай! Впереди еще много, ох, много
трудов и тягот!.."
Извилистые гряды гор преграждали ущелье, и река узкой змейкой виляла
между ними. На легком ертаульном стружке Ермак далеко опередил ватагу. С
каждым плесом мелела Серебрянка, и уходили надежды выбраться к ледоставу в
Тагил-реку. Неожиданно справа выдался крутой мыс, нагроможденный из
скалистых глыб. Как зубы диковинного чудовища, из воды торчали острые
камни. Они шли грядой по дну реки, и вокруг них все кипело и пенилось.
Атаман помрачнел, но затеи не бросил. И чем больше на пути громоздилось
преград, тем упрямей становилось его лицо.
Отошли последние осенние золотые денечки - бабье лето. Потускнело
небо, беспрестанно моросил дождь, по скалам и тайге серой овчиной
ворочался туман, пронизывая до костей холодом. За день одежда становилась
сырой, тяжелой и долго не просыхала даже у костра. В струги коварно
просачивалась вода, и от нее стыли ноги.
Ермак не сдавался. Два дня плыли казаки по Серебрянке, и все мельче и
мельче становилась она. Наконец, струги, шаркнув по каменистому дну,
безнадежно остановились.
- Кажись, дальше нет ходу! - мрачно высказался Мещеряк. Его круглое
рябоватое лицо выражало уныние. - Опять как на Сылве!
- Погоди каркать! - остановил его Ермак. - Выйдем на волок!
Казаки попрыгали в ледяную воду с остолопьями в руках. Надрываясь,
они подсовывали колья под днища стругов, пытаясь их сдвинуть. Грузные
струги еле-еле раскачивались: они прочно легли на каменное ложе.
А вода била, хлестала, шальная струя ревела и злилась на переборах.
Ермак задумался.
- Погоди, осилю, бесноватая! - наконец сказал он. - Браты, тачай
паруса лыком в одно полотнище.
- Хоть и велик будет парус, а не сдвинуть ладей! Если вот разве... А
что, коли речку перегородить? - спросил вдруг Иванко Кольцо.
- Вот-вот, об этом я и подумываю, - живо отозвался Ермак. - Браты,
тащи полотнище за корму, перегораживай реку!
Угрюмая падь огласилась бодрящими выкриками:
- Давай, заходи, крепи! Э-ге-гей!..
Вода рвалась из-под скал, бурлила, кипела, но казаки крепко держали
полотнище и с натужными криками и руганью перехватили реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264